Ядерная энергетика для Украины: панацея или мина замедленного действия?

Было время, когда казалось, что антиядерные настроения заставят заново переписать стратегию нашей цивилизации и помогут людям выработать более осторожное отношение ко всяким инновационным новшествам. Особенно связанным с экстравагантными новинками из «потустороннего мира физики»…

Тем не менее уходит в прошлое шок, вызванный чернобыльской катастрофой. Все большее число европейцев, американцев, японцев, еще недавно до смерти напуганных катастрофами на атомных станциях, уже голосуют за дальнейшее расширение программ строительства АЭС в своих странах. Под влиянием неотвратимо приближающегося энергетического кризиса народы высокоразвитых стран все меньше прислушиваются к протестам «зеленых».

В настоящее время на планете работают более четырех сотен промышленных ядерных энергетических реакторов и десятки других уже строятся или проектируются. Безусловным чемпионом в развитии этой отрасли является Азия — именно в странах этого региона сейчас строятся 16 из 27 сооружаемых в мире реакторов. А как же обстоят дела в Украине, где через несколько лет заканчивается срок эксплуатации некоторых блоков АЭС?

Закрытие ЧАЭС и мораторий на строительство энергоблоков в 1990—1993 годах, казалось бы, должны были надолго вывести Украину из числа стран, желающих развивать ядерную энергетику. И все же анализ состояния ядерно-энергетического комплекса говорит о том, что в основном тенденции развития ядерной энергетики Украины вполне соответствуют мировым.

Об этом же красноречиво свидетельствует и фактическое развитие событий: в 1995 году был введен в эксплуатацию новый энергоблок Запорожской АЭС, а в 2004-м еще два блока на Ривненской и Хмельницкой АЭС. И это была лишь прелюдия к дальнейшим событиям. В марте этого года Украина приняла Энергетическую стратегию до 2030 года, в соответствии с которой запланировано построить 22 новых ядерных энергоблока. Наши европейские соседи просто ахнули от такой перспективы.

15 ноября с.г. в Киеве была проведена Международная конференция Украинского ядерного общества совместно с ГП НАЭК «Энергоатом». На конференции крупнейшие украинские специалисты вновь однозначно высказались за дальнейшее развитие ядерной энергетики в нашей стране. Здесь же обсуждались и более конкретные вопросы, к примеру, пути нахождения материальных ресурсов для осуществления грандиозных планов. Как выяснилось, для реализации энергетической программы необходимо 40 миллиардов гривен в год!

Судя по высказываниям ведущих специалистов, они отдают себе отчет в том, что препятствием на пути этих планов может стать отношение к ним населения Украины. Очень показательны в этой связи ответы президента «Энергоатома» Андрея Деркача на вопросы обозревателя «ЗН». Они свидетельствуют об усилении внимания украинского топ-менеджмента к социальным проблемам населения районов, прилегающих к ядерным станциям. Андрей Леонидович рассказал о том, как ядерный бизнес собирается преодолеть антиядерные настроения. К примеру, в районах, непосредственно примыкающих к АЭС, предполагается заинтересовать людей в развитии атомной энергетики как с помощью специальных социально ориентированных компенсаций, так и путем повышения внимания к экологической чистоте электроэнергии, вырабатываемой АЭС.

Как рассказал А.Деркач, Европейское сообщество принимает особые меры, чтобы убедить своих соседей вырабатывать только, так называемую, «чистую энергию». Электроэнергию, не соответствующую таким критериям, нельзя будет экспортировать в ЕС. В связи с этим вскоре в Верховной Раде будет обсуждаться специальный закон, направленный на то, чтобы электроэнергия, вырабатываемая в Украине, соответствовала европейскому критерию «чистой энергии»…

Конференция Украинского ядерного общества — лишь одно из мероприятий, посвященных развитию украинской энергетики, которые проводились на прошедшей неделе. Все эти факты говорят о том, что правительство готовится к принятию важных решений в этой отрасли. С целью прояснения ситуации относительно реальности заявленных планов развития ядерной энергетики Украины редакция «ЗН» провела круглый стол. В нем приняли участие замминистра топлива и энергетики Украины Юрий НЕДАШКОВСКИЙ, директор энергетических программ УЦЭПИ им. А.Разумкова Владимир САПРЫКИН, главный научный сотрудник отдела ядерной безопасности Института проблем национальной безопасности Ольга КОШАРНАЯ, заведующий отделом электронно-лучевых технологий Физико-технологического института металлов и сплавов НАНУ, профессор, доктор технических наук Сергей ЛАДОХИН, глава подкомитета Верховной Рады по вопросам электроэнергетики Владимир БРОННИКОВ.

Ю.НЕДАШКОВСКИЙ: «Строить новые ядерные энергоблоки надо начинать уже сегодня…»

— Юрий Александрович, Энергетическая стратегия Украины до 2030 года вызвала большой резонанс не только у нас в стране, но и за рубежом. Мнения по поводу необходимости ее реализации разделились — в обществе активно обсуждается вопрос: а нужно ли строить такое количество ядерных электростанций? Нельзя ли пойти другим путем, к примеру, продлить на 10—15 лет работу существующих блоков, а пока вкладывать деньги в энергосбережение?

— Прежде всего давайте разберемся в том, что означают слова «такое количество ядерных станций». Отсюда можно сделать вывод, что вроде бы кто-то собирается строить чрезмерное количество станций. На карте Европы видно, что здесь построено намного больше АЭС, чем у нас. На нашей территории они, кстати, расположены крайне редко. И это должно вызывать определенное беспокойство.

Против энергосбережения никто не возражает. А продление срока эксплуатации энергоблоков уже намечено на 15 лет. Но по его истечении АЭС необходимо будет выводить из эксплуатации. В прошлом году НАЭК «Энергоатом» из-за диспетчерских ограничений недовыработал 7,5 млрд. кВт.ч, в этом году — 3 млрд. кВт.ч. Уже в 2008 году дефицит электроэнергии составит 3,5 млрд. кВт.ч. Поэтому строить новые ядерные энергоблоки надо начинать уже сегодня.

И первые два блока выбраны — это №3 и №4 Хмельницкой АЭС. Основная проблема в этом регионе состоит в том, что ХАЭС и РАЭС оказались «запертыми». Потребление в регионе — 2 000 МВтч с учетом работы Бурштинского энергоострова, а все блоки этих станций могут производить 4835 МВтч. Поэтому сейчас необходимо строить дополнительные линии электропередач. Одним из основных инвестиционных проектов в электроэнергетике Украины является строительство ЛЭП 750 кВ РАЭС — подстанция Киевская для снятия мощностей из Западного региона.

— В том, что мы планируем так стремительно разворачивать ядерную программу, возможно, таится определенная опасность того, что мы обрекаем себя на строительство до 2030 года одного типа реакторов PWR/ВВЭР, то есть водо-водяных на тепловых нейтронах. Не ограничиваем ли мы таким образом инновационные возможности своей энергетической стратегии? Ведь не исключено, что вскоре появятся более надежные современные реакторы.

— Эта стратегия содержит примечание о том, что она должна пересматриваться каждые три года. Первый этап ее реализации действительно предусматривает строительство энергоблоков №3 и №4 Хмельницкой АЭС названного вами типа, и примерно до 2018 года мы ориентируемся на эволюционные типы водо-водяных реакторов на легкой воде с хорошо известными, апробированными техническими решениями и улучшенными пассивными системами безопасности. Кстати, ориентация на эволюционные реакторы третьего поколения — это стратегия во всем мире.

По оценкам специалистов, только к 2030 году реакторы четвертого поколения вступят в коммерческую эксплуатацию. Будут реализованы технологии с использованием быстрых нейтронов, высокотемпературные реакторы. Это позволит избавиться от недостатков существующих эволюционных реакторов на тепловых нейтронах. В том числе от вероятности тяжелой аварии (как бы мала она ни была) и от конфликта с Договором о нераспространении ядерного оружия, потому что в эволюционных реакторах на тепловых нейтронах нарабатываются оружейные материалы и долгоживущие радионуклиды, по обращению с которыми однозначно приемлемых решений на сегодня нет. Так что наша стратегия полностью соответствует тенденциям и процессам, которые существуют в странах, собирающихся развивать ядерную энергетику.

— И все-таки, насколько реально для Украины реализовать эту стратегию в ближайшем будущем?

— Нереальной она станет только в случае, если будут использоваться лишь средства эксплуатирующей организации НАЭК «Энергоатом» или если это будут только бюджетные средства. Украинским законодательством предусмотрено, что инвестиции в ядерную энергетику возможны не только государственные, но и частные. Украина имеет соответствующую инфраструктуру. Требуется создать адекватный климат, чтобы привлечь необходимые средства в эту отрасль.

Анализ стратегии на предмет введения одинакового количества установленных ядерных мощностей и реанимирования такого же количества тепловых свидетельствует: для ядерной отрасли необходимо в два с лишним раза меньше инвестиций. Кстати, и сейчас ядерная энергетика осваивает колоссальные объемы инвестиций. Только на программу повышения безопасности АЭС израсходовано 1,5 млрд. долл. Достройка Ташлыцкой ГАЭС, на которой уже введен в строй первый из шести агрегатов, также инвестиционный проект.

Энергетическая стратегия Украины для ее реализации содержит расчеты по финансовым ресурсам. Просчитаны все затраты, необходимые для достройки и построения новых мощностей. В принципе, наше государство способно строить новые блоки самостоятельно, с учетом всех затрат при условии увеличения тарифа на 2,5 цента. По сравнению с мировым уровнем цен это более чем нормальная цена для электроэнергии, производимой атомными станциями. Сейчас тариф «Энергоатома» составляет 8,88 коп. за 1 кВт.ч, т.е. меньше 1,5 цента.

Кроме того, мы можем строить энергоблоки, используя опыт строительства АЭС Олкилуото в Финляндии за счет средств крупнейших энергопотребителей страны. В 1969 году в Финляндии была создана компания по строительству энергетических мощностей, куда вошли крупные потребители электроэнергии, в себестоимости продукции которых она составляет большую долю. Меньше половины акций государство сохраняет за собой. Потребители получают 100% электроэнергии по себестоимости, а избыток продают в северный пул по коммерческой цене.

Для Украины эта идея также хороша, например для восточных регионов, где колоссальный дефицит электроэнергии и существуют проблемы с перетоком энергии из западных регионов, где переизбыток ее производства.

Есть третий вариант, основанный на так называемом испанском опыте. Там АЭС строят частные компании, которые затем передают станцию в эксплуатацию на определенных условиях эксплуатирующей организации, имеющей соответствующие лицензии регулирующего органа и необходимый опыт.

— При существующем ядерном буме в мире не получится ли так, что пока мы надумаем строить АЭС, все мощности по реакторостроению будут заняты, и нам негде будет размещать заказы?

— На этот вопрос у нас на сегодня нет ответа. Ядерное машиностроение классически принято делить на ядерный и турбинный острова. Турбинный остров в Украине есть. Харьковский «Турбоатом» производит тихоходные турбины, которых, кстати, нет у россиян. У нас есть и электротехническое оборудование, системы выдачи мощности в сеть, которые производятся на Запорожском трансформаторном заводе. Есть заводы по производству высоковольтной аппаратуры, насосного оборудования, трубопроводной арматуры для АЭС. На очень высоком уровне развито в Украине производство автоматизированных систем управления технологическим процессом (АСУ ТП).

Но у нас нет реакторного машиностроения. И это действительно может стать колоссальной проблемой. Здесь нужна либо кооперация с другими государствами, получение Украиной соответствующих технологий или же размещение заказов в других странах. В принципе, присоединение к проекту INPRO открывает нашей стране доступ к современным реакторостроительным технологиям и может со временем сделать ее полноправным участником проектов по созданию ядерных установок нового поколения. Мы уже сегодня участвуем в отдельных металловедческих работах по реакторам на быстрых нейтронах в части проекта, где ответственна РФ.

Сегодня самое узкое звено в наших планах — это корпуса реакторов. Так что нам надо развивать реакторное машиностроение. Мы предложили на подкомиссии по вопросам атомной энергетики украинско-российского комитета по экономическому сотрудничеству передать технологии в Украину, чтобы организовать производство корпусов реакторов на «Азовмаше» и Новокраматорском металлургическом комбинате. Эти предприятия по своей мощи, площадям, инженерно-техническому потенциалу, как нам кажется, вполне могут справиться с такой задачей.

— С кем будем кооперироваться в добыче урана?

— Пока решение не принято. Ситуация в этом аспекте непростая, но перспективы хорошие. Потенциал украинских запасов урана более чем достаточен для обеспечения в перспективе потребностей национальной ядерной энергетики, которые пока удовлетворяем только на 30%. Причем уран продается не для производства топлива для украинских АЭС, а на внешнем спотовом рынке. Задача — выйти на стопроцентное покрытие национальных потребностей. Очень актуальна задача реформирования отечественных предприятий ядерно-топливного цикла, объединение их в такой организационной форме, которая будет способствовать привлечению и государственных, и коммерческих инвестиций. Кроме того, должны использоваться тарифные средства «Энергоатома» как главного потребителя в будущем продукции предприятий ЯТЦ. Сегодня эти три источника уже просматриваются. А в перспективе, обеспечив собственную ядерную энергетику ураном, можно будет торговать избытками по спотовым ценам на международных рынках. Необходимо создавать собственное циркониевое производство и в конечном итоге выйти на производство ядерного топлива…

— Юрий Александрович, раз уж пошел разговор о возможностях нашей науки, задам такой фантастический вопрос: а ториевый топливный цикл в энергетических планах Украины как-то учитывается?

— Ториевый цикл действительно является инновационным проектом. К примеру, россияне пришли к выводу, что поддержание работы уже имеющихся мощностей в РФ возможно на тории. Но его внедрение требует большого объема научно-исследовательских работ, реакторных и постреакторных испытаний, и еще многого другого, чего у нас на сегодня нет. Хотя сам по себе ториевый цикл весьма привлекателен. Но даже он не решит задачу расширенного воспроизводства и возрастания доли ядерной энергии. Это можно обеспечить только за счет перехода на быстрые реакторы. Потому мы и ожидаем, что к 2030 году в мире появятся в промышленной эксплуатации реакторы на быстрых нейтронах.

— О термоядерном реакторе вы даже не упоминаете?

— В стратегии до 2030 года нет места термоядерному реактору. И вообще, в этой программе я не вижу места Украины.

— На пути развития ядерной энергетики в нашей стране могут встать, к примеру, зеленые. Вы учитываете в своих планах такой фактор?

— Практически ни в одной стране мира зеленые не соглашаются с развитием ядерной энергетики. Это нормально и для нас, поскольку свидетельствует о том, что мы становимся открытым и демократическим государством. Я не боюсь диалога с зелеными на эту тему, просто до сих пор мы еще не вели с ними серьезного разговора, ограничивались локальными перепалками.

— Но при подготовке к принятию решения о строительстве ядерного энергоблока надо выделять некие средства на работу с населением, как, например, было в Финляндии перед началом строительства последнего энергоблока, которое началось в 2003 году.

— Согласен, что мы пока недостаточно этим занимаемся. Правда, это не означает, что завтра мы будем умнее, чем сегодня. Но замечу, мы прошли весь путь по одобрению общественностью достройки Ташлыкской ГАЭС. Мы работали с каждым сельским советом, с каждой госадминистрацией и заручились согласием всего местного населения, получив 70% его поддержки даже по результатам соцопроса 2002 года (проводила Киево-Могилянская академия), охватившего 9 тыс. человек. Это является более чем репрезентативной выборкой для Николаевской области, где проживает около 2 млн. человек.

— Как вам удалось добиться одобрения населения этого региона?

— Благодаря социально-экологическим мероприятиям: 10% от стоимости стройки расходуются именно на эти цели. Только за два последних года четыре сессии областного совета разных созывов отменили свои популистские решения относительно включения земель, принадлежащих атомной станции, к региональному ландшафтному парку Гранитно-степного Побужья. Сессии отклонили протест прокурора — причем сессии разного состава и политической окраски: от помаранчевой до бело-голубой. Все поддержали проект строительства Ташлыкской ГАЭС. И это при том, что 10 лет подряд областной совет Николаевской области принимал решения, которые забивали гвозди в проект Ташлыкской ГАЭС и откусывали при этом шляпки. И вот за четыре сессии все гвозди были вытащены и проект реанимирован.

Я общался с местными жителями. Они говорили, что не совсем понимают абстрактную экологию, но готовы активно поддержать того, кто обеспечит, чтобы у них из водопровода текла вода надлежащего качества, а не та, которую даже на технические нужды нельзя использовать.

А мы как раз проводили газопроводы, ремонтировали школы. То же будем делать и при строительстве ядерных энергоблоков, поскольку составной частью проекта является обустройство территории. Опыт с проектом Ташлыкской ГАЭС можно считать пробным шаром.

Минтопэнерго и предприятия ядерно-топливного цикла, находящиеся в его управлении, ведут работу с общественностью и обеспечивают привлечение граждан к участию в формировании государственной политики в ядерно-энергетическом комплексе. Функционирует Общественная коллегия, в задачи которой входят и вопросы согласования наиболее важных решений министерства по перспективам развития ТЭК, инвестиционной деятельности, проектов законодательных актов, формирования бюджета и т.п. При этом все программы и проекты, которые носят государственный и региональный характер, проходят процедуру широкого обсуждения — от тематических круглых столов, проводимых Минтопэнерго, до заседаний комитетов Верховной Рады и парламентских слушаний. Информация по актуальным вопросам энергетической политики постоянно размещается и обновляется на веб-сайте министерства. А подведомственными предприятиями на регулярной основе выпускаются информационные бюллетени, организуются экскурсии на ядерные объекты. Сегодня объективная информация о режимах работы АЭС, параметрах влияния эксплуатации энергоблоков на окружающую среду является общедоступной (размещается на сайтах предприятий, публикуется в средствах массовой информации). И ни одно обращение органов местной власти, общественных организаций или граждан не остается без внимания, предоставления объективной информации и разъяснения.

Другое дело, что я как профессионал прекрасно отдаю себе отчет — для реализации запланированного масштабного строительства новых ядерных объектов в нашей стране эта работа явно недостаточна. Ее нужно стократ усиливать и существенно менять ее формат.

В.САПРЫКИН: «Готово ли украинское общество к решению вопроса о судьбе ядерной энергетики?»

— Владимир Леонидович, какую роль может сыграть так называемый «человеческий фактор» в вопросе о ядерной энергетике в Украине?

— Прежде всего отметим, что ядерная энергетика лишь недавно преодолела полувековой рубеж и является довольно молодой отраслью. Но при этом за столь короткий период она создала мощную научно-техническую базу и впечатляющую инфраструктуру. И хотя представления о совершенстве ядерной энергетики были поставлены под сомнение несколькими тяжелыми авариями, в том числе и на ЧАЭС, в настоящее время мировое сообщество приближается к новому периоду, который уже получил название «ядерного ренессанса». Происходит изменение общественных настроений не только под влиянием роста цен на нефть, но и под влиянием мощных информационных кампаний, проводимых правительствами с целью информирования общественности о преимуществах ядерной энергетики и о достижениях современных технологий обеспечения безопасности объектов ядерно-энергетического комплекса (ЯЭК).

— Это если говорить о ситуации вообще в мире, но в нашем обществе явно прослеживаются крайние точки зрения по отношению к ядерной энергетике. Вы пытались оценить, к чему это может привести в обозримой перспективе?

— Для столь молодого государства, каковым является Украина и в котором еще недостаточно сформированы демократические институты, игнорирование общественного мнения и неадекватный PR по поводу необходимости и потребностей развития ядерной энергетики может превратиться в одну из двух крайностей: бездумное строительство большого количества объектов ЯЭК под руководством «крепких хозяйственников» либо свертывание этой самой важной подотрасли ТЭК под давлением экологических движений и неинформированного общества.

— Здесь уже затрагивался вопрос о важности независимого статуса регулирующего органа. Кстати, мировая практика по этому поводу имеет существенные различия. Насколько эта проблема действительно важна и актуальна для нас?

— В одном из двух законопроектов о государственном органе регулирования в энергетике Украины, поданном в ВР рядом депутатов, при назначении членов комиссии предлагается связка «Верховная Рада — Кабинет министров Украины». А в результате политреформы большинство в ВР и правительство в Украине фактически представляют одну политическую силу. Я не буду говорить о том, какая это политическая сила, важно другое — здесь налицо определенная заангажированность, что недопустимо в таком вопросе. Мне кажется, что в нашем случае было бы рационально, чтобы регулирующий орган формировался через связку «президент — Верховная Рада» или «президент — Верховная Рада — КМУ».

Необходимо, чтобы госрегулятор был более независим, так как вопросы регулирования тарифов для предприятий на газ и электроэнергию связаны с бизнесом, а для населения — это уже политика. В последнем случае у политиков перед выборами возникает желание заняться «голым» популизмом — снижать тарифы. Правда, после выборов они их, как правило, повышают. Поэтому необходимо избежать конфликта интересов — руководство НКРЭ не должно быть связано с бизнесом и не может быть представлено одной политической силой, имеющей такие весомые рычаги влияния. Кстати, во многих странах именно на это обращают особое внимание — учитывается не только отсутствие «заводов, дворцов, пароходов», но даже отсутствие у представителей контролирующих органов связей с определенным бизнесом. Это очень важный момент. И если данный закон будет принят в том или ином варианте, он серьезно повлияет на статус всех регуляторов, в том числе и на ядерный. Законопроект, о котором я говорил выше, является важнейшим для энергетики. Таким образом, это вопрос очень серьезный, и я не понимаю, почему он обсуждается в основном в парламентских комитетах.

— Вы не пытались проанализировать, насколько наша страна может опереться на собственный инновационный потенциал или придется ориентироваться на зарубежные научные силы?

— Что касается инноваций в ядерной области, то эта тема, видимо, не для Украины. Надо учесть, что наши возможности в этой области резко уменьшились и количество специалистов у нас резко сократилось. Пока мы можем, в лучшем случае, что-то купить на тендере, возможно, новый реактор. А рассчитывать на свои разработки очень сложно. Конечно, когда была военная компонента в наших ядерных делах, это позволяло развивать научные школы. Сейчас трудно говорить, по большому счету, о каких-то новых разработках в области ядерных технологий. Думаю, нам нужно присоединяться к каким-то проектам других держав.

Конечно, если вернуться к обсуждению стратегии, то это нужный документ. Если говорить о его качестве, то ядерная глава в нем лучше всего проработана. Но вместе с тем это пока прогноз, который вызывает много вопросов. И прежде всего непонятно, где можно на эту программу взять деньги. Возможно, стоит пригласить иностранные компании, которые не сегодня, но со временем строили бы у нас новые атомные станции?

Но все это следует делать только после того, как будет разработана стратегия развития Украины хотя бы до 2030 года. И от этого документа должна отталкиваться вся дальнейшая стратегия энергетического, экологического и прочего мифического развития… Это, конечно, шутка, но когда мы не знаем, что строим и что будет через пять лет, трудно ожидать, что стратегия будет выполняться. Но надо с чего-то начинать…

— С чего?

— Может быть, надо приоткрывать завесу секретности в добыче урана и приглашать (это мое мнение) иностранные компании. Если мы чего-то сами не можем, надо опираться на чужие капиталы и технологии в разумных пределах.

Думаю, строительство атомных станций — это следующий этап. Пока следует разобраться, что нам делать с тепловыми станциями. Мы зашли довольно далеко в планах по ядерной энергетике, но не решили вопросов более мелких, видимо, даже не выяснили, какой со временем будет спрос на ту же электроэнергию в России, Европе…

Мы не знаем, что будет в связи с закрытием части старых советских реакторов в странах—членах ЕС — такого анализа нет. А стратегия должна появиться после создания всех этих документов. Сегодня мы пока бродим в потемках.

И трудно говорить о том, как будем строить новые станции, какие здесь можно задействовать механизмы. Хотя, казалось бы, в принципе можем — ведь недавно построили два блока…

— Точнее достроили. Когда есть более 80 процентов готовности, это не то, что строить все с нуля. В связи с этим такой вопрос — цирконий у нас есть, уран тоже, так с чего же начать нашу грандиозную программу?

— Не исключено, что следует заняться международной кооперацией в добыче урана. Но фантазировать на эту тему сложно, так как информации на эту тему у нас мало, хотя, судя по всему, эта подотрасль находится в тяжелейшем состоянии — финансовом, экологическом, технологическом. Здесь применяются дремучие технологии.

Юлия Тимошенко в бытность свою премьер-министром предприняла попытку наладить с несколькими французскими компаниями деловой контакт, когда была с визитом во Франции. Что там было реально, а что домыслы, трудно сказать, но во всяком случае, чтобы всерьез анализировать, нужно открыть эту отрасль и хотя бы понять, в каком состоянии она находится. Сегодня мы добываем только 30 процентов необходимого урана. Почему бы нам не увеличить добычу так, чтобы обеспечить себя полностью? Тем более что потребность в уране есть, мировые цены сегодня высокие и имеют тенденцию к дальнейшему росту. Надо с чего-то начать, а затем уже делать следующий шаг.

Но прежде нужно снять секретность с объемов запасов, с реальной добычи. Даже 30 процентов обеспечения себя ураном — это всего лишь математическая условность, а сколько на самом деле добывается тонн урановой руды, никто толком и не слышал.

— А к чему эти игры в секретность, когда МАГАТЭ дает экспертные оценки и наших запасов, и нашей добычи? Глупо засекречивать эти данные. Для чего мы это делаем?

— Ну Россия недавно закрыла данные даже по нефтегазовой сфере. И это в то время, когда широко известны оценки по каждому российскому месторождению. Тем не менее гриф «секретно» существует уже около двух лет. А нефть — это же не уран.

— Вы сказали, что приближается ядерный ренессанс, но если уж быть точным, то он идет чисто количественно, а качественного изменения, создания новейших типов промышленных реакторов — увы, пока нет. И судя по всему, о термоядерных электростанциях, ядерных станциях на тории и прочих громких физических проектах — об этом можно говорить только как о фантастике. Не так ли?

— Я не специалист в ядерной физике, но прогнозы физиков по созданию новых ядерных электростанций мне напоминают обещания врачей найти лекарство против рака — каждый год они что-то находят, радуются, оповещают об этом весь мир, но потом оказывается, что это что-то не совсем то…

— Летом этого года определенные силы сорвали проведение совместных с НАТО маневров. Что помешает подобным силам использовать конъюнктуру для того, чтобы помешать осуществлению программы правительства? Центр Разумкова проводил два общенациональных опроса для выяснения отношения украинского общества к вопросам работы ЯЭК Украины. Каковы наиболее важные отличия настроений в нашем обществе, так сказать в «не подогретом состоянии», по отношению к дальнейшему развитию ядерной энергетики?

— Первое, что обращает внимание, — последствия чернобыльской аварии и строительство новых энергоблоков АЭС не являются лидерами общественного беспокойства. Показательно и то, что жители областей Украины, в которых расположены АЭС, значительно больше, по сравнению с жителями других областей, верят в перспективы ядерной энергетики: 36 против 26,3%. Безусловно, для значительной их части увеличение количества АЭС — это возможность получить хорошо оплачиваемую работу. Но можно предположить, что они также по собственному опыту больше знают о реальных условиях жизни на территориях поблизости от АЭС и считают их безопасными.

Перспективы строительства новых энергоблоков АЭС к 2030 году, озвученные правительством, одобрены лишь 19,9% опрошенных. В то же время более половины граждан относятся к этим намерениям отрицательно. Впрочем, одной из причин негативного отношения к строительству новых АЭС является, возможно, недостаток информации, а так же низкий уровень доверия к официальным источникам информации о ядерной безопасности. Следовательно, можно предположить, что открытость и прозрачность политики в ядерной сфере и постоянное и объективное информирование граждан о состоянии и возможностях обеспечения безопасности смогут изменить общественное отношение к ядерной энергетике в Украине в лучшую сторону.

В такой ситуации крайне важно законодательное регулирование участия общества в обеспечении радиационной безопасности. Законодательство должно не только наделять определенными правами граждан, но и обязывать государственные учреждения, все предприятия и организации, относящиеся к ядерной сфере, информировать общество, учитывать мнение граждан и привлекать их к контролю в сфере ядерной безопасности.

Политические, экономические и социальные реформы, осуществляемые в Украине, обуславливают потребность в предоставлении обществу значительно большего объема информации о работе и развитии ЯЭК страны, а также в активном вовлечении общества в процесс принятия решений в этой сфере. Соответствующие государственные профильные учреждения Украины должны содействовать правительству с тем, чтобы сделать его энергетическую политику более прозрачной и понятной, а также адекватно реагировать на видение гражданским обществом роли ядерной энергетики в ТЭК и экономике страны в целом.

Закон предоставляет право общественным природоохранным объединениям выступать с инициативой проведения республиканского и местных референдумов по вопросам, связанным с охраной окружающей среды, использованием природных ресурсов и обеспечением экологической безопасности. А с прошлого года также обязывает местные власти проводить консультативный референдум по вопросу размещения ядерного энергоблока или хранилища для радиоактивных отходов, результаты которого Верховная Рада Украины должна учитывать, легализуя решение законом Украины.

Однако пока практика проведения референдумов в Украине по поводу целесообразности строительства объектов инфраструктуры ядерной энергетики отсутствует вследствие нежелания властей выносить подобные вопросы на референдум, несовершенства украинского законодательства в этой сфере и неготовности украинского общества.

Для того чтобы в Украине произошли существенные изменения во взаимоотношениях власть—общество в вопросах ядерной энергетики, необходимо кардинально изменить отношение власти к обществу и учитывать его позиции. Публичность, открытость власти, стратегическое планирование развития ядерной отрасли в сочетании с постоянным PR-процессом, направленным на изменение «чернобыльских стереотипов», позволят уменьшить риск консервации или даже свертывания ядерной энергетики в Украине.

О.Кошарная:
«Нельзя относиться к нашей планете, как к предприятию, которое мы собираемся сознательно обанкротить»

— Ольга Павловна, атомная энергетика отличается от других отраслей промышленности четко разработанной системой контроля за всеми операциями и за безопасностью в том числе. В этой связи остро стоит вопрос о независимом статусе регулирующего органа. Насколько отработан этот вопрос в нашей стране?

— В настоящее время в Верховной Раде Украины зарегистрированы два законопроекта, касающиеся государственного регулирования в энергетике и органа государственного регулирования в этой области. В первом документе предлагается закрепить подчинение Национальной комиссии регулирования электроэнергетики (НКРЭ) Кабмину.

А.Кучеренко, один из авторов второго законопроекта, в статье «Кризис тарифного популизма» («ЗН», №40, 2006) совершенно справедливо отмечает, что разработкой статуса государственных регулирующих органов в Украине еще никто не занимался, в том числе в рамках концепции админреформы. Во втором законопроекте предлагается вывести регулирующие органы из исполнительной власти для обеспечения их независимости, а их формирование должно происходить по оси «парламент—президент». Государственные регулирующие органы призваны соблюдать баланс между государством, бизнесом и обществом.

Проблема независимого статуса, на мой взгляд, чрезвычайно актуальна и для органа государственного регулирования ядерной и радиационной безопасностью. Концепция государственного регулирования безопасности и управления ядерной отраслью в Украине, принятая еще в 1994 году, содержит положение, в котором определено, что Госатомрегулирования не должен подчиняться вице-премьеру, отвечающему за развитие ядерно-энергетического комплекса, поскольку это нарушает требования обеспечения режима ядерной безопасности из-за конфликта интересов. Прошло 12 лет, но до сих пор в вопросах подчинения сохраняется статус-кво — и министр топлива и энергетики, и председатель Госкомитета по ядерному регулированию подчиняются вице-премьеру по вопросам ТЭК.

— И какие здесь могут быть варианты?

— Думаю, в связи с политической реформой в Украине нам бы подошла модель США по формированию руководства органа государственного регулирования ядерной и радиационной безопасностью, где кандидатуры в состав комиссии ядерного регулирования США подаются на утверждение в конгресс президентом США с соблюдением равного представительства демократов и республиканцев. Рассчитывать на резкое возрастание культуры безопасности в среде руководителей нашего Кабинета министров не приходится, поэтому лучше всего будет, если деятельность Госатомрегулирования будет отлаживаться специальным законом, а его руководство будет коллегиальным и предлагаться президентом для утверждения в Верховную Раду Украины.

К тому же ядерная и радиационная безопасность является неотъемлемой составляющей национальной безопасности государства, так что и с этой точки зрения логично, если регулирующий орган будет подконтролен президенту Украины и подотчетен ВР, исходя из конституционного перераспределения полномочий между ветвями власти в свете нашей политреформы. Реальная независимость регулирующего органа особенно важна сейчас, когда страна имеет такие грандиозные планы по строительству новых блоков.

Председатель Госатомрегулирования Украины Елена Миколайчук в одном из своих интервью сказала, что в XXI веке энергоблоки надо строить по технологиям XXI века. Но у меня есть обоснованные сомнения, что Минтопэнерго разделяет такую позицию главы регулирующего органа. Например, относительно энергоблоков №3 и №4 Хмельницкой АЭС, которые стоят первыми в очереди на строительство. Несмотря на то, что по планам мероприятий Минтопэнерго есть пункт о проведении тендера в третьем квартале 2007 года по выбору реактора для этих энергоблоков, внутренний голос мне подсказывает, что тендер выиграет Россия со своими реакторами ВВЭР-1000, спроектированными в 70-х годах прошлого века.

Аргументы Минтопэнерго известны: на площадке уже имеются реакторы данного типа и остатки строений под этот тип реактора. Хотя эти сооружения не были законсервированы в свое время и пребывают в ужасном состоянии. Наверное, правильнее расчистить площадку и все-таки строить более современные водо-водяные реакторы. Полагаю, что при сохранении ситуации подчиненности регулирующего органа и Минтопэнерго вице-премьеру по ТЭК вряд ли Госатомрегулирования сможет принять полностью самостоятельное решение при выдаче лицензии на строительство новых энергоблоков ХАЭС.

Вспомним ситуацию лета 2004 года, когда осуществлялся физический пуск энергоблоков №2 ХАЭС и №4 РАЭС. Госатомрегулирования для выдачи лицензии на введение в эксплуатацию этих энергоблоков, даты ввода которых странным образом совпали с днем рождения тогдашнего гаранта Конституции и Днем независимости, вынужден был снимать свои требования к НАЭК «Энергоатом» под давлением КМУ и прежде всего Минтопэнерго, о чем писала пресса.

Правда, тогда Госкомитетом ядерного регулирования руководил другой человек, который к тому же получил правительственную награду за пуск (!) блоков и звание «заслуженный энергетик» (!). Ситуация, кстати, немыслимая для любой развитой страны даже с этической точки зрения, если независимость регулирующего органа не декларируемая, а реальная!

Ядерная и радиационная безопасность для страны, пережившей чернобыльскую аварию, не должна быть предметом торга политических сил. Именно поэтому необходимо пересмотреть статус регулирующего органа и определить его законом Украины…

— Вольно или невольно, но тень чернобыльской катастрофы возникает в нашем разговоре и заставляет в который раз искать подтверждение необходимости развития атомной энергетики. Каковы ваши аргументы «за» и «против» развития ядерной энергетики в стране?

— Решение о строительстве новых ядерных энергоблоков для большинства стран в настоящее время является в значительной степени экономическим. Связано это с растущими, как на дрожжах, ценами на нефть и газ, основные запасы которых, по роковому стечению обстоятельств, сосредоточены на территории государств с политическими системами, далекими от идеалов демократии, и открыто называющих себя «энергетическими империями».

В 1995 году ученые Европы провели исследование ExternE, в результате которого оказалось – если учитывать воздействие производства электроэнергии при различных видах энергоресурсов на загрязнение воздуха, человеческое здоровье, урожаи и состояние зданий, а также принять во внимание профессиональные болезни, несчастные случаи на этих производствах и аварии (все это так называемые внешние затраты жизненного цикла для производства электроэнергии), то получается следующее: внешние затраты ядерной энергетики составляют приблизительно одну десятую часть внешних затрат угольной энергетики и дают прибавку к стоимости 1 кВт.ч на 0,4 цента, в то время как внешние затраты угольной удваивают стоимость этого же киловатта.

Специалисты МАГАТЭ провели оценку рисков для здоровья населения от электростанций, работающих на угле, нефти, газе и ядерном топливе. Учитывалась непосредственная и отдаленная смертность населения, обусловленная всей технологической цепочкой производства электроэнергии: добыча, транспортировка топлива, экологический вред от его сжигания, захоронение отходов и т.д. В результате получилось, что в расчете на 1 ГВт мощности в год смертность, обусловленная производством электроэнергии на ТЭС, работающих на газе, в 2—30 раз, а на угле и нефти в 30—300 раз выше, чем от ядерной энергетики. Кроме того, сжигание органического топлива ведет к парниковому эффекту из-за поступления в атмосферу в среднем до 20 млрд. тонн углекислого газа в год.

Международное энергетическое агентство при Организации экономического сотрудничества и развития в этом месяце презентовало свой очередной доклад «Мировой энергетический обзор-2006». По оценкам МЭА, к 2030 году объем производства электроэнергии на АЭС должен увеличиться на 40% по сравнению с нынешним уровнем. Отмечается, что роль государства в привлечении инвестиций в развитие АЭС должна усилиться, иначе никакого прорыва в этой сфере не произойдет.

Россия, которая в октябре приняла амбициозную программу по развитию ядерной энергетики до 2015 года, уже приступила к поиску инвестиций. Было сообщение в прессе, что «Росатом» подписал меморандум с крупнейшими производителями алюминия в России — РУСАЛом и СУАЛом о том, что последние будут инвестировать средства в строительство Кольской АЭС-2 при условии получения электроэнергии по фиксированной цене в течение 20—25 лет для второй очереди Кандалакшского алюминиевого завода.

То есть РФ идет по пути привлечения частных инвестиций в развитие своей ядерной энергетики. Также планируется привлекать инвестиции от российского «Газпрома» для развития ядерной энергетики в силу ее стратегического значения, даже несмотря на более низкую скорость оборота вложенных средств в отличие от нефтегазовой отрасли, в которой окупаемость в три раза быстрее.

Происходит реструктуризация атомно-энергетического комплекса РФ. Сейчас в комитетах Госдумы рассматривается законопроект «Об особенностях управления и распоряжения имуществом и акциями организаций, осуществляющих деятельность в области использования ядерной энергии». То есть подготовка к реализации программы развития ядерной энергетики там идет по всем фронтам.

У нас же нет «Газпрома» и такого количества алюминиевых производств. Лично я сомневаюсь, что при нашей сегодняшней структуре экономики и отсутствии стратегии ее развития до 2030 года, нам, во-первых, не обойтись без запланированного количества новых атомных энергоблоков, и, во-вторых, что Украина найдет финансовые ресурсы для их строительства.

Что касается безопасности современной ядерной энергетики, то чернобыльская катастрофа заставила атомщиков всего мира пересмотреть критерии безопасности ядерных реакторов и послужила дополнительным толчком к разработке реакторных технологий с такими системами безопасности, которые бы работали в случае отклонений от нормальных условий эксплуатации без участия человека. Это так называемые пассивные системы безопасности с использованием естественной циркуляции воды, водяного пара и воздуха, действия силы тяжести или энергии сжатого воздуха и т.д. Безопасность водо-водяных реакторов третьего поколения выросла на два порядка по сравнению с реакторами, разработанными в 70-х годах. Напомню, что реакторы чернобыльского типа другой конструкции, и никто их строить в Украине не собирается.

Ядерная энергетика имеет одну серьезную проблему — обращение с отработанным ядерным топливом и высокоактивными радиоактивными отходами, которую «зеленые» всего мира используют в качестве аргумента в борьбе против развития мирного атома. Именно от решения этой проблемы зависит будущее атомной энергетики и ее восприятие обществом. Научно-исследовательские работы в этой сфере интенсивно проводятся как на национальном уровне, так и объединенными международными усилиями, в том числе под эгидой МАГАТЭ. Я верю в науку, и надеюсь, что будет найден путь, позволяющий минимизировать образование высокоактивних отходов. Одним из них может стать трансмутация долгоживущих радионуклидов в ускорителях, и, например, Япония зафиксировала это в своей национальной стратегии. Японцы проводят активные исследования в этом направлении, отрабатывается технология, конструируются и строятся ускорители.

К сожалению, Украине в этом отношении похвастать нечем. И не только в части научных разработок. До сих пор отсутствует государственный фонд обращения с РАО, фундаментальный элемент инфраструктуры обращения с РАО, в котором должны аккумулироваться финансовые ресурсы для решения всех, в том числе и научно-технических, проблем. За 15 лет независимости Украины ни у одного правительства не нашлось времени системно рассмотреть этот вопрос на одном из своих заседаний. Стратегия обращения с РАО отсутствует, государственной программы также нет. Поэтому прежде чем строить новые атомные энергоблоки, надо разобраться с накопленными на площадках АЭС радиоактивными отходами, и предпринять действия для цивилизованной долговременной их изоляции в соответствии с международными стандартами.

Нельзя относиться к нашей планете как к предприятию, которое мы собираемся сознательно обанкротить (по Герману Дейли, автору эколого-экономической теории) не только в связи с нещадным истощением земных недр, но и неразумными испытаниями на прочность биосферы Земли, сжигая нефть, газ и уголь. Глобальное потепление напоминает о себе жителям планеты каждый весенне-летний сезон то наводнениями, то засухами и пожарами, то разрушительными ураганами. Генеральный директор Всемирной ядерной ассоциации Джон Ритч заявил на конференции, проходившей в октябре этого года в Сиднее, что мир нуждается в 20-кратном увеличении суммарной установленной мощности атомного парка, если хочет предотвратить экологический апокалипсис, способный убить миллиарды людей в результате глобального потепления.

У ядерной энергетики Украины будет будущее, если уже сегодня будут предприниматься меры по исправлению ситуации в области обращения с радиоактивными отходами АЭС. В противном случае украинское общество заблокирует развитие ядерной энергетики, поскольку законодательная основа для этого уже существует…

С.Ладохин:
«Если появится новый министр энергетики, это уже приговор»

— Сергей Васильевич, вы, как представитель фундаментальной науки…

— Нет, я занимаюсь прикладной наукой, специалист по цирконию…

— Но вы работаете в НИИ Национальной академии наук Украины, поэтому хотелось бы получить ответ на такой вопрос: насколько наша страна может опереться на достижения собственной науки в создании атомной энергетики? Есть ли у нас, как говорится, «в загашнике» какие-нибудь разработки, которые можно было бы предложить миру?

— Не могу расписываться за другие направления, но то, чем занимается мой коллектив, вполне серьезно выглядит на мировом уровне. К тому же эти разработки достаточно оригинальны. А поскольку в нашей стране нет производства своих ТВЭЛов, почему бы нам не опереться (если мы собираемся создавать в стране ядерный топливный цикл фактически с нуля) на собственные новейшие технологии, разработанные у нас в институте для циркония?

В 1996 году мы обратились в Минтопэнерго, получили там поддержку и после этого за три года доказали, что трубная циркониевая заготовка у нас в стране может быть получена. Нам также удалось показать возможность прокатать циркониевую трубу на другом заводе — в Днепропетровске. Однако на этом все и остановилось… Чего ждем — непонятно…

Я предлагал нашему руководству — если не хотите поддерживать эту разработку, дайте возможность продать ее иностранцам. У нас есть украинские патенты на отдельные операции, на оборудование — так что она немного защищена. Хотя для того, чтобы запатентовать все это в Европе или в США, у нас нет средств. Я работаю в Физико-технологическом институте металлов и сплавов НАНУ, где получаем деньги только на зарплату. Оборудование, на котором мы работаем, еще с советских времен. А нам сейчас для дальнейшей работы нужна новая пушка ВТР, источник питания и блок управления. Все это стоит 350 тысяч долларов, а государство подобных средств не даст.

— А вы уверены, что это новшество принесет прибыль?

— Наша технология гораздо более экономична, чем используемые ныне. В мировой практике циркониевые изделия изготавливают из губки, дважды переплавляя, с расходом электрода. Подозреваю, что фирма «Вестинхауз» делает и третий переплав при изготовлении своих ТВЭЛов. А после каждого переплава идет еще обработка, приводящая к попаданию кислорода в металл, а также к потерям металла. Наша техология, которая уже проверена, гораздо более экономична — количество стадий в ней значительно снижено.

Важно и то, что в технологии электронно-лучевой плавки мы впереди всех в мире. Поэтому и электронно-лучевые установки в перспективе нам лучше делать самим. Она будет стоить 5—6 миллионов долларов. Конечно, ее сделают и американцы, но у нас получится лучше, потому что они никогда не изготавливали литую заготовку и даже не знают, как к этому подойти. Надо использовать наше преимущество.

Что еще важно отметить — в электронно-лучевой плавке работают плавильщики только двух разрядов — пятого и шестого. Четвертого нет — настолько высоки требования к квалификации. Подготовка такого плавильщика к работе требует многих лет, как и инженера. К счастью, в Днепродзержинске сохранили завод, сохранили кадры, но там работают люди пенсионного возраста. Чтобы обеспечить преемственность, на совещании в апреле этого года я предложил послать в КПИ молодых людей из Днепродзержинска (из Киева сюда никто не приедет), пять-шесть выпускников школ. Причем не в какой-либо другой вуз Украины, Москвы или США, а именно на единственную в мире специальную кафедру в КПИ, которая готовит таких специалистов. Пока никто не приехал. Год потерян. Грустно, потому что без специалистов высокого класса на этом направлении ничего не получится, даже если поставим новейшее оборудование — на нем не так просто работать.

— Вы не пытались заинтересовать представителей бизнеса развитием этого производства? И на какие масштабы в этом деле следует ориентироваться?

— С точки зрения украинского бизнеса, у нас слишком большой срок окупаемости — только на шестом году завод будет давать прибыль. Украине для создания своих тепловыделяющих элементов нужно около 300 тонн циркония в год. Значит, надо ориентироваться на создание базы как минимум на 1000 тонн. У нас хороший цирконий, и мы сами не представляем, каким богатством владеем. Покупатель на лишний цирконий всегда найдется. Вот только не знаю, разрешат ли Украине продавать его…

Повторюсь — в 1996 году было принято одно из немногих разумных правительственных решений — создать свой ядерно-топливный цикл. Тогда исходили из правильных стратегических предпосылок — без этого мы не будем энергетически независимыми.

— Никто не против, но что-то результата нет…

— А вы посмотрите, сколько с тех пор сменилось министров. И каждый из них начинает отбрасывать то, что делалось раньше, и изобретать свой велосипед. В результате все стоит. Единственное, чего бы я попросил у Бога, — пусть у нас будет любое правительство (хорошее или плохое — не так уж важно), но чтобы оно продержалось хотя бы несколько лет. Потому что если появится новый министр энергетики, то это уже приговор…

В.БРОННИКОВ:
«У нас есть три года»…

— Владимир Константинович, в Украине задекларирована грандиозная энергетическая программа, но, похоже, даже специалисты воспринимают ее как нечто из области фантастики. Вы видите реальные механизмы для ее выполнения?

— Это вопрос, на который не ответишь просто «да» или «нет». Здесь нужен достаточно глубокий анализ. Поэтому давайте прежде всего вспомним, что и наша соседка Россия заявила об очень амбициозных планах в области энергетики как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Но в РФ, как это ни удивительно, нет своего атомного машиностроения. Она может сегодня построить только 1,5 корпуса в год для ядерных электростанций.

— Некоторые источники говорят о четырех корпусах?

— Это несколько устаревшие данные. По-видимому, имеются в виду мощности под Ижорой, где планировалось производить максимум два корпуса в год, и еще четыре — на «Атоммаше». Но этот замечательный завод разобрали по частям, станки продали — его уже попросту нет. Ижора не модернизирована. Поэтому в России фактически уже нет атомного энергомашиностроения. Это открывает перспективу для нас — мы должны создать атомную энергетику в Украине. И для этого у нас есть возможности: интеллектуальные силы, мощности, кадры. Это нужно сделать непременно, если наше государство всерьез собирается выйти на западный уровень потребления.

— Вы что, планируете создать весь цикл? Но как на это посмотрит международное сообщество?

— Весь цикл нам не по зубам и не будем ломать себе голову над вопросом, который перед нами не возникнет в обозримом будущем. Перед нами стоит гораздо более актуальная проблема — необходимо с кем-то кооперироваться, чтобы не растерять то, что имеем. Понимаю, что вы спросите: с кем?

Это не сложно вычислить, так как серьезных игроков на этом рынке раз-два и обчелся. Если конкретно, то сегодня в мире создаются две суперкомпании, ориентированные на водо-водяные реакторы. Одна — «Мицубиси-Арева», в которой объединились японцы с немцами и французами, и компания «Вестингауз», которая объединяется с корейской и японской компаниями. Еще следует вспомнить одну компанию на базе «Дженерал электрик», которая ориентирована на кипящие реакторы…

— И все-таки, где наше место в этом бизнесе гигантов?

— Думаю, что с учетом традиционных связей, нам следует скооперироваться и создать суперкомпанию вместе с Россией и Чехией для работы на традиционных для нас рынках. Но при этом мы должны учесть, что хорошую цену за реальные достижения дают только сильным в этом не самом справедливом мире. Поэтому наш путь — инвестировать серьезные средства в собственное энергетическое машиностроение.

— Итак, в перспективе — объединение наших усилий с Россией. Но хватит ли у украинских державных мужей умения провести переговоры хотя бы на таком же уровне, на каком их провела Финляндия, когда строила свой ядерный блок и сумела добиться от своей соседки выполнения всех пунктов контракта?

— Мы почему-то всегда начинаем с оглядки на наш комплекс неполноценности. Так вот я утверждаю: если мы уберем из этой переговорной зоны все личные и политические интересы, а будет присутствовать только профессионализм, то у нас хватит ума и опыта провести такие переговоры. Кстати, для такой уверенности у нас есть хорошие прецеденты. В свое время, когда сооружали на Запорожской АЭС шестой блок, я был «врагом номер один» российских атомщиков. Хотя я сам россиянин. Но это не помешало нам поставить все точки над «і» и без лишнего шума, как это делалось на других станциях, нанять тех же россиян — инженеров, научное обеспечение — и быстро без проблем ввести в действие украинский блок.

Это было в 1995 году, а стартовали мы одновременно с теми блоками, которые были запущены значительно позже. Прецедент того, что мы ставим во главу угла самостоятельные решения, есть, и, кстати, той же Россией воспринимается совершенно нормально. Все должно выполняться профессионально, а когда мы априори читаем о том, что мы должны пойти « в прыймы» к России или к любой другой стране, или системе государств, то я это не воспринимаю.

У нас для того, чтобы чувствовать себя мощно и независимо, есть серьезные предпосылки и достижения — взять хотя бы мощности того же Ново-Краматорского машиностроительного завода, Турбоатома и Электротяжмаша в Харькове, Трансформаторного в Запорожье, Насосного в Сумах, Трубного завода в Никополе. Это все большая сила. Но ее нужно собрать в один кулак и под будущие контракты развивать работу дальше.

Нужно иметь ввиду, что эти гигантские планы должны еще и окупаться. А для этого необходима новая экономическая система управления. Все нужно делать через бизнес, а не грузить на государство и бюджет. Также следует учесть — все это нужно делать побыстрее, чтобы нас не раздавили те мощнейшие корпорации, которые на наших глазах растут в мире. Они борются за наш рынок. Причем для них главное — даже не столько освоить его, сколько не пустить на него конкурентов. То есть принцип такой — лучше держать часть рынка чистой площадкой, чем пустить на нее кого-то. Как видите, правило — «не съем, так понадкусываю» — широко работает в крупном международном бизнесе.

— Понятно, что для этого прежде всего нужны гигантские финансовые ресурсы, а где вы их собираетесь взять?

— Начнем с того, что энергетическая программа — это пока лишь намерения, которые я часто называю «маниловскими». Но их ценность в том, что они показывают перспективу — то, что мы должны иметь, чтобы добиться достижения нашей главной стратегической цели — жить, как на Западе. Для этого необходимо сконцентрироваться, так как нам придется ежегодно вкладывать 40 млрд. гривен инвестиций только в энергетику.

— …?

— Да, да, в год! А вся программа реформирования энергетической системы стоит один триллион гривен. На нее уйдет 25 лет — до 2030 года.

— Это уж точно маниловщина — где же Украина достанет такие деньги?

— Знакомое возражение… У меня в кабинете недавно сидело два зам. министра Минтопэнерго, и мы рассуждали на эту же тему. Говорили о том, как выстроить бизнес-структуру и какие доли в инвестициях должны принадлежать государственным и негосударственным компаниям. Вспомнили, естественно, о том, что весь мир реализует самые крупные проекты только за счет кредитных ресурсов. Так, для развития европейской атомной энергетики когда-то был создан специальный государственный банк «Евроатом», который обеспечивает кредитными ресурсами различные страны Европы. Кстати, все государства, получавшие от него кредиты, рассчитались с банком — вернули средства налогоплательщиков, которые были в него вложены.

Нам следует взять с этого пример, то есть давать государственные деньги не напрямую, как это мы делали при строительстве Ривненской и Хмельницкой АЭС, а через специальный банк, которому государство предоставит кредитные ресурсы. И банк будет контролировать прохождение этих денег. Кстати, мы ничего нового не изобретаем — такая схема работала и во времена Советского Союза, когда Минфин отчислял деньги Стройбанку, а тот контролировал, как расходуются ресурсы. Тогда раз в квартал приезжала на объект комиссия, и не дай Бог, чтобы деньги ушли не по назначению.

Так следует поступить и сейчас — необходимые миллиарды предоставить не сразу и не напрямую энергетике, а двум государственным банкам — Эксимбанку и Сбербанку. Это создаст в десять раз больше кредитных ресурсов.

Когда схема финансирования для начала более-менее вырисовалась и на горизонте замаячили восемь миллиардов гривен, руководители государственных структур всполошились: «Как же мы их освоим? У нас нет проектов, у нас нет ничего на освоение этих восьми миллиардов гривен!» — «Простите, — говорю я им, — а на что же вы рассчитывали, когда писали программу на освоение 40 миллиардов в год?»…

Однако пока эта схема финансистами страны не просчитана. По этому поводу мы говорили с командой первого вице-премьера Азарова и с самим Азаровым. Был поставлен вопрос: до каких пор Министерство финансов у нас будет «министерством бюджета»? А ведь оно должно создать систему инвестиционно—инновационного развития и для этого постараться откуда-то привлечь финансовые ресурсы. Оно должно знать, куда их вкладывать, должно уметь прогнозировать эффективность этих вложений. Тем более что как только мы начнем сами финансировать (причем найдем дешевые кредиты), тогда можно будет привлечь и внешние кредиты…

Старт уже дан, и, надеюсь, в 2007 году мы пойдем по этому пути. Думаю, под эти деньги будет определена не только стратегия, но и конкретный план. А затем он будет рассмотрен на Кабмине и утвержден ВР. Когда же будет показан объем заказов, тогда машиностроители, заключив соответствующие фьючерсы, разрабатывая новое оборудование, сами бросятся искать деньги под эти проекты и получат их у банков, так как те будут знать, что с ними получатели кредитов впоследствии рассчитаются. Все пойдет по хорошо накатанному пути. Так устроен мир…

Конечно, это рассуждения дилетанта в финансовых вопросах. Но другой эффективной схемы для поиска того, где достать эти 40 млрд. гривен в год, нет. Мы должны пойти на кредитные заимствования — свои и мировые — с учетом того, что только через 10 лет начнем рассчитываться по ним, когда начнут вступать в строй новые атомные станции, обеспечивая людям новое качество электроэнергии.

— В ваших рассуждениях не слышно опасений по поводу того, что определенные политические силы, опираясь на постчернобыльский синдром, могут попросту воспрепятствовать вашим планам, когда они станут реальностью. Как вы собираетесь убедить народ в необходимости выполнения этой программы?

— Мы не должны дать шанс партиям фантазировать на темы радиоактивной опасности. Мы должны все обосновать, узаконить и показать народу, чтобы все было понятно и однозначно, чтобы исключить возможные спекуляции.

— У атомщиков есть проблема, о которой следует сказать особо. И эта проблема называется радиоактивные отходы. Мы их оставляем потомкам. Они будут с ними разбираться, но мы обязаны к этому относиться не как временщики, а суперсерьезно, принимая такую программу. Вы послушайте, сколько уже наговорено вокруг проблемы возвращения отходов после переработки из России. Вас это не настораживает?

— Начнем с России — у нас с этой страной подписан документ, в котором есть строчка об остекловании. Могу всех успокоить — это совершенно неконкретная бумага. Она нас ни к чему особенно не обязывает. По ней можно еще пять или десять лет вести с Россией переговоры. Прежде чем пугаться и пугать других, давайте сначала разберемся, а что записано в том контракте.

Кроме того, у России нет заводов по переработке нашего топлива из-под реакторов-миллионников. И мы еще не знаем — нужно ли нам это переработанное топливо или нет, но вдруг почему-то принимаем решение, что это облученное топливо — сырье. Почему? На каких основаниях?

А американцы пока приняли решение, что такое отработанное топливо — это отходы. Да, Россия считает, что это сырье, но закона у них на эту тему нет. Есть только постановление кабмина. У нас же вообще нет такого определения, из которого можно было бы точно понять, что это такое и как к нему относиться. Так что у нас и тут неопределенность.

— Но в Законе о радиоактивных отходах, в Законе о ядерной энергетике в той поправке, которую вы доработали с Л.Деркачом о порядке принятия решений, есть определенные указания на эту тему…

— Да, лицензию оператор может получить только на 30 лет работы, и может сделать хранилище у себя на площадке атомной станции. Этому никто не препятствует.

Мы обожглись на чернобыльских проектах, где все сразу начинали строить под ключ — хранилище отработанного ядерного топлива и другое. Но в итоге ничего не получили, хотя деньги израсходовали. Сейчас снова хотим пойти по тому же пути, мол, спроектируем большое хранилище, когда еще не отработана технология для нашего топлива и нет лицензии. Я говорю об этом совершенно ответственно, потому что знаю, как лицензировалось хранилище у нас на Запорожской АЭС. Какой путь мы при этом прошли, прежде чем получили нормальную лицензию, отработали технологию.

Поэтому я говорю: закон предусматривает возможность строить хранилище по технологии Холтек или по любой другой. Главное, не говорить при этом слово «центральное». Нам еще предстоит в законе выписать, что такое центральное хранилище. Вот тогда мы будем и с журналистами, и с народом говорить на одном языке.

— Россия будет создавать свое производство ядерных электростанций или объединится с кем-то из мировых лидеров?

— Россия ни с кем объединяться не будет. Ее позиционировали как самостоятельного игрока на энергетическом рынке. Россия будет стремиться объединиться с нами…

— А почему не с Китаем или Индией? Или, например, с Ираном?

— Причина очень проста — там пока нет таких высоких технологий. Хотя здесь возможны неожиданные варианты. Когда я в Иране знакомился с их атомной станцией, то не удержался от вопроса: а зачем вам нужна еще и атомная энергетика, когда у вас море нефти и газа? Они объяснили, что хотят новую культуру производства в государстве. Персидская история богата, они помнят о своем былом величии и считают, что его необходимо возродить в новых условиях.

Видимо, нельзя исключать и того, что под обещание поставлять в Китай или Индию энергоресурсы, Россия договорится продавать им оборудование, поскольку у них денег немеряно и им нетрудно влить средства в российскую промышленность.

— В Украину не раз приезжали индийские бизнесмены и предлагали заключить контракты на поставку оборудования для их гидроэлектростанций в горах, на участие наших инженеров-гидростроителей в проектах, но пока переговоры ни к чему не привели. Что нам мешает достойно отреагировать на заманчивые зарубежные предложения в области энергостроения?

— Здесь все не так просто — можно подписать контракт, но потом его же нужно выполнять, а кто этим займется? Среди людей моего возраста еще можно найти специалистов высокого класса, которые могут строить и имеют соответствующий опыт. Но их становится все меньше. И надо привыкать к тому, что при такой постановке дела, как у нас, Украина вскоре потеряет возможность делать то, что умело старшее поколение. Думаю, те контракты, о которых вы упомянули, мы не заключили потому, что не уверены в возможности скоординировать все необходимые ресурсы на управление, материальное обеспечение проекта и людские ресурсы для производства.

Кроме того — и это очень важно, — нет уверенности, что подобный бизнес будет поддержан правительством. Приведу такой показательный пример — китайцы собирались заказать Запорожскому трансформаторному заводу изготовление огромного количества аппаратуры для строительства гидроэлектростанций в Великой долине. Украинский завод имел все шансы выиграть тендер. Это был многомиллиардный заказ. Завод даже нашел во Франции мощную финансовую организацию, которая готова была поддержать проект. Но в правительстве поставили условие — заплатите 20 процентов НДС за импорт финансов…

Это было дикое условие, и заказ ушел к другим, а наша страна потеряла колоссальный заказ, огромные деньги, импульс для развития и множество рабочих мест из-за недомыслия чиновников. К сожалению, такие проблемы поджидают наш бизнес на каждом шагу — то, что мы обсуждаем, упирается в непрофессионализм и корыстность государства.

В заключение могу сказать с некоторым оптимизмом — сегодня у государства есть три года стабильности. Это уже кое-что. Во всяком случае, если профессионалам удастся спокойно поработать эти годы, если они успеют провести реструктуризацию экономики, то у нашей страны в дальнейшем появится шанс начать быстрое развитие.