Сейчас там правит режим, начавший откровенно убивать...

Некоторые вещи Атис Климович понимать не хочет. Журналист-международник ведущей латвийской газеты «Диена», он не может понять, почему украинских журналистов так мало в горячих точках планеты. Климович убежден, что журналист должен перелетать из страны в страну, ехать, идти пешком, но ни в коем случае не просиживать редакционные стулья. Мои аргументы, что ни одной украинской редакции это не выгодно, поскольку чревато большими расходами, его не убедили. «Если вы хотите, чтобы вас уважали в мире, то должны иметь собственную точку зрения на события», — сказал господин Климович за сутки до первого тура выборов.

— А что, позиция, противоположная твоей, является существенным проявлением слабости?

— Так должны вести себя люди, заботящиеся о собственных интересах. Чтобы играть весомую партию на мировой шахматной доске, нужно убедительно об этом заявлять. И Латвия, и Украина хотят играть свою партию и во всем разбираться самостоятельно. Нельзя на мировые события смотреть глазами немца или по-имперски заангажированного российского журналиста, считающего Калининград-Кенигсберг исконно русским городом.

— Помнишь ли ты свой первый вояж в неспокойную страну?

— Первая поездка датируется 91-м годом, когда президентом Грузии избрали Гамсахурдиа. С ним я общался буквально за месяц до его смерти. Впечатление производил удручающее. Казалось, что человека просто не существует. Какой-то был подавленный, разбитый. Так, словно кто-то навязывал ему свою волю. Это самое страшное, поскольку морально полностью уничтожает человека. В Латвии в свое время был очень известный писатель — Вилис Лацис. Такой себе латвийский Джек Лондон. Творец не слишком оригинальной литературы. Когда Россия оккупировала нашу страну, он стал министром внутренних дел. Именно его подпись стояла под фамилиями тех, чья судьба закончилась в Сибири. Министерский портфель Вилис Лацис носил недолго. Быстро спился и умер...

— Видишь здесь какую-то параллель с Гамсахурдиа?

— Трудно сказать, но более подавленного человека я никогда не встречал. О причине этого судить не берусь. У многих из грузин свои, часто не слишком радужные представления о персоне этого президента.

— У тебя стойкая репутация скитальца по горячим точкам. Может, это банально, но хочется спросить о пулях, так романтически свистящих возле уха...

— Немного было. В 1995 году на Северном Кавказе. Мы с журналистом российской службы «Радио «Свобода» Александром Евтушенко решили не плестись в хвосте воинской колонны. Когда стали ее обгонять, нам вслед послали автоматную очередь. В другой раз, когда проходили российский блок-пост, нам кричали: «Стой!», после чего стреляли под ноги. В начале войны в Грозном приходилось постоянно пригибаться, чтобы у снайпера не было слишком четкой мишени. Бывало, где-то на противоположной стороне улицы разрывалась мина. После Грозного всего этого стало меньше.

— Снова ж таки, Ирак... Насколько часто приходилось непосредственно контактировать со смертью?

— Когда знаешь, что похищают европейских журналистов, просто иностранцев и отрубают им головы, становится жутко. Ну а относительно того, был ли я непосредственным свидетелем смерти... Скорее, в ситуации постфактум, после трагедии. Довелось видеть пленных и убитых россиянами чеченцев. Они лежали в мечети с выколотыми глазами. Или же в Ираке... Колонна невоенных машин показалась американцам подозрительной. Война, нервы... Начали стрелять... Потом я фотографировал обгорелые трупы и машины. Двадцать погибших...

— Давай еще немного о Грузии... Свою мысль о Гамсахурдиа ты высказал. Встречался ли с его оппонентами?

— С Джабой Висариани видеться не приходилось. Встречу с Шеварднадзе тесным общением назвать трудно... Ждал интервью с экс-президентом Грузии почти пять дней — и получил нуль. Этот человек не шел на разговор. Хитрый лис, на все мои конкретные вопросы отвечал только «да» или «нет». Это было в 1995 году. Думаю, что Шеварднадзе во многом мог бы покаяться. И в том, что совершал в советские времена, и после того. Но до сих пор этого не сделал. Грузия только сейчас начинает просыпаться от застойного периода. Знаю, что Украине как один из вариантов выхода из кризиса прогнозируют «грузинскую революцию»... Если посткоммунистическая власть покажет волчьи зубы и сфальсифицирует выборы, грузинский вариант выглядит не очень и плохо. Но не хочу заниматься аналитикой и пророчествами. Я только что приехал. Слишком мало времени для весомых выводов. Есть только субъективные впечатления, и они намного лучше тех, которые у меня были от Украины в девяносто четвертом. Скажу одно — поворот в прошлое невозможен. В то прошлое, ради которого приезжал Путин на этот парад по псевдопочитанию ветеранов.

— Разговор мы строим по принципу — журналистика, ее стиль и твой личный опыт, поэтому позволю себе попрыгать с темы на тему и вернуться в Чечню. Еще немного о впечатлениях и встречах с ее лидерами...

— Начну с того, что твое непосредственное присутствие в том или ином регионе выстраивает эффект присутствия и для читателя. Он тебе верит. В письмах, приходящих в редакцию «Диены», часто можно прочитать: «Мне нравятся материалы Климовича, потому что я ему верю». После 1999 года мне запретили ездить в Россию. Автоматически потерял возможность посещать Чечню. Не дают визу. Я часто ездил туда во время первой и второй войн. Пока не стал персоной нон-грата. Не понравилось российским властям мое освещение чеченских событий. Их отношение ко мне не является чем-то уникальным. В мире наберется около двух десятков журналистов, которым, как и мне, въезд в эту страну запрещен. Это старая тактика, использовавшаяся еще в Советском Союзе. Журналистов или писателей, говоривших правду о советском порядке, в страну не пускали. В определенной степени такая тактика дает свой результат. Ты постепенно теряешь связь с регионом. В этом году я перестал писать о Чечне. И не потому, что читателям надоели чеченские события. Не могу я о Чечне писать в редакционном офисе. Подключившись к Интернету и потягивая пиво... Тогда уже лучше жить в селе, ухаживать за садом и гнать сливовицу. И это может выходить довольно неплохо, если поучиться у сербов.

— Продолжим тему Чечни твоими личными встречами с лидерами сопротивления...

— Общался с Дудаевым, Басаевым... Некоторые журналисты, Бабицкий, например, более профессионально могли бы рассказать о них, и не только на уровне впечатления. У меня эти мужи вызывают большое уважение. Хотелось бы себе пожелать такого мужества и отваги. Все остальное... Норд-ост, Беслам, терроризм-нетерроризм... Не буду я анализировать эти вещи. Хочу только подтвердить уважение к чеченцам за их целеустремленность и желание отстоять свою правду.

— Ты можешь отважиться на прогноз? Есть ли у Чечни будущее?

— Учитывая события, происходящие в данное время в России, чего-то хорошего ожидать трудно. Сейчас там правит режим, начавший откровенно убивать. Свидетельство тому — ликвидация Яндарбиева. Плюс повальное вранье и заигрывание с Западом. Я работаю в новостях с 1991 года, российские события отслеживаю постоянно. Периодически тамошние демократы умели спровоцировать мое доверие. Но в нынешнем году все, с меня достаточно... Ну разве что на индивидуальном уровне: Бабицкий, Политковская, другие нормальные люди...

— Не кажется ли тебе, что роль российской интеллигенции, не идущей на компромисс с совестью, сводится к роли такого себе «гарадскова сумашедшего». Дескать, не хотеть «великай России» может только персона, у которой не все дома...

— Администрация президента Путина не возникла на голом месте. Ее поддерживает население страны. Именно оно дало карт-бланш на закрытие демократической прессы. Недавно я летел в Кабул, моими попутчиками были россияне. Они говорили: «А какого черта пресса должна освещать все?» Недавно в Москве состоялся антипутинский митинг. На площадь вышло всего 300 человек.

— Если события в России будут развиваться в противоположном от демократии направлении, что должны делать журналисты, для которых свобода слова не является пустым звуком?

— В кочегарках неплохая работа. И работаешь, и книжки почитываешь. Можно поразмышлять над созданием революционной ячейки... Разве мало интересных вещей в мире? В конце концов, рыбу ловить... Речка, село... Если напрячься, можно стать даже счастливым. Но в любом случае — забыть о журналистике. Лично я ни единого дня не работал бы в «Диене», если бы мне довелось отрабатывать «заказ». Например, писать статью, выстраивающую имидж демократического хозяйственника Януковичу или ему подобным персонам.

— Знаю, что ты не только журналист, но и историк. То есть у тебя склонность к аналитике, к созданию каких-то контекстов, прогнозов... Представим, что ты госсекретарь США. Твой совет президенту этой страны относительно Восточной Европы и бывших территорий «империи зла»?

— Прежде всего поискать способы затянуть Украину в НАТО. Но если без шуток, то трудно оценить перспективу нынешних исторических ходов. С одной стороны, кажется, что, посылая в Ирак украинских солдат, Кучма безобразно заигрывал с Западом, с другой — его действия можно трактовать не столько как заигрывание, сколько как полушаг к сближению с Европой. Относительно Америки... Все мы знаем, кто сильнейший в мире. И хорошо, что это так. События в Ираке... Знаешь, когда муж бьет жену, то тот, кто вмешивается, всегда виноват. Именно в такой позиции оказались сегодня Штаты. В любом случае Америка является гарантом безопасности в Восточной Европе, и вместе с тем мы сами должны о себе заботиться. Вооруженные силы Латвии, Литвы и Эстонии — это вдвое большие силы, чем те, которые были у Финляндии в 1939 году. Голыми руками захватить нас уже невозможно. Кроме того, есть зонтик НАТО и моральная деградация России. Империя слабеет с каждым днем. Такая закономерность. Ну а относительно противостояния Запада и Востока... Мне не нравится, что мы видим эту проблему однобоко. Дескать, американцы зашли в Ирак и учат жить. Но мир устроен так, что невозможно кого-то не учить. В XXI веке мир как никогда единый и тесный... Нужно говорить и об ошибках арабского мира. Иначе никогда не достигнем хоть какого-нибудь консенсуса. В принципе, повода для вражды нет. Каждый из нас хочет прожить столько, сколько ему выделил Господь Бог. Хлеб, тепло, образование для детей. Нормальный человеческий минимум. Он возможен для всех.

— Завершим тем, с чего начинали. Понятие «горячая точка» у большинства наших людей еще с брежневских времен ассоциируется с Афганистаном. Если можно, несколько впечатлений и обобщений об этом крае...

— Впервые посетил эту страну в 1996 году. Сначала было странно, еще совсем недавно там были советские войска и уничтожили два миллиона афганцев. Немыслимое количество людей. Думал, что меня будут считать россиянином. Для местных я был «русский». С переводчиком-таджиком по крайней мере разговаривал на русском. И все же не зацепили, ничего такого не случилось... Помню, как я со своим переводчиком зашел в чайхану, неподалеку от Пандшерского ущелья. Тогда еще Масуд был жив и воевал с талибами. Сидят, едят шашлык... Дым синий стоит — анашу курят. Кто-то из тех, кто воевал с талибами, подошел ко мне: «Русский?» — «Да нет, что ты...», — отвечаю. А у меня как назло крестик серебряный каким-то образом оказался поверх рубашки... Ну, думаю, там меня и «замочат». Но ничего такого не произошло. Ни там, ни в другом месте. Этим Афганистан меня удивил. У людей отсутствует ненависть.