ИЗМЫШЛИЗМЫ

Идеал - скольжение или погружение? Скольжение - это… Меж двух поверхностей всегда перекатывается трепет. Он теплый и солоноватый на вкус (в нем нет кристаллов соли - треугольников зубов в ромбах улыбок, белых длинных лучей, на концах которых вьются грустные шершни).

Дзинь… Дон-н… Капля катится по коже так: сначала она стоит в раздумье, содрогаясь от прикосновения, потом делает первый робкий шажок, неуверенно, покачиваясь, потом следующий, следующий (остановись!) и - вниз, с решимостью самоубийцы. Оставляя на коже рану - влажный след - ноющую нежностью.

Скольжение гладко всегда (шер… шер… ш-ш… - это на самых концах соляных лучей). И оно растекается по поверхности глаз расплавленным золотом, утыканным синевой (плавленное золото, сырок в пятнах плесени, просвечивающей из глубины. И еще плавленное Солнце…).

Желтое яблоко под красным столом. Вокруг танцуют (грустное шер-р… шер-р-р…) шершни - Властелины Колец, окольцованные кольцами колются, колют, и солоноватая роса стекает по гладкой коже, наслаждаясь, доходя до безумия и - вниз! (Когда капли росы кидаются вниз очертя голову кольцами шершней - это и есть «прилив нежности».) Желтое яблоко под красным столом. В него направлены белые молчаливые лучи треугольниками зубов, ромбами ртов, выгибающихся до крика и круга.

Все это в тишине. Только скребутся треугольники по сухим колокольням: шер-р… Здесь Властелин Колец. Абсолютный Властелин Абсолютного Кольца - желтого яблока.

Но идеал - скольжение! (Кривится что-то из-под красного стола.) А скольжение - только голосом. Голосом, по нежным темным изгибам. Голос сползает, осторожно пятясь, с красного стола (наступил? нет?), растопыривает миллион округлостей, обволакивает саднящую сухость колоколен солоноватыми скольжениями (чем опасны сухие колокольни? вместо свежих капель они швыряют желтые яблоки в самую сердцевину голосов. Но желтые яблоки - Абсолютные Кольца. Шершни - окольцованные голоса).

А голоса растут, ширятся, заворачиваются, скользя, в круги, кольца, спирали, и закруживают желтое яблоко в воронке своей настырной нежности. Причмокивают. Облизывают сухие колокольни. Еще чуть-чуть - и они начнут улыбаться хищными ромбами! Но…

Да будет свет! (Лампочка бесстыдно выглянула из-под красного абажура, как из-за угла.) Да, будет. А все, что ласкало, скользило по коже, прикидываясь мраком, сжалось в углу, превратилось в черное, пушистое и шмыгнуло под диван.