С чего начинается развитие?

Украина, разумеется, далеко не первая страна, оказавшаяся в подобной ситуации, поэтому стоит присмотреться к международному опыту. Его несколько лет назад попытались обобщить консультант Всемирного банка Брайан Леви, а также Френсис Фукуяма, в представлении не нуждающийся. Авторы, правда, сами много раз оговариваются, что их совместный труд не претендует на академическую точность и завершенность, многие выводы нужно рассматривать как сугубо предварительные, а умозаключения требуют проверки. Но важнее всего сама логика рассуждений. Вышеупомянутые оговорки Леви и Фукуямы дают право на некоторые вольности в ее применении, так что дальнейшие рассуждения полностью на совести автора этой статьи

Общественное развитие можно образно представить себе как раскручивающуюся спираль из четырех переплетенных ветвей: экономики (точнее, ее роста), укрепления государства (которое состоит, в том числе, хотя и не только, в строительстве эффективной дееспособной бюрократии), институтов - прежде всего, конечно, верховенства права и прочих сдержек и противовесов, заставляющих государство работать на пользу граждан, и гражданского общества. В зависимости от специфики страны, утверждают Леви и Фукуяма, каждая из этих ветвей может стать опорой, стартовой точкой развития. Соответственно этому, существуют четыре стратегии развития, отличающиеся последовательностью прогресса в каждом из четырех измерений.

Главный вывод прост, как все гениальное, но почему-то не был так четко озвучен раньше: стратегию нужно выбирать в зависимости от наличествующих сильных сторон той или иной страны. В частности, в другой своей работе (точнее, книге) тот же Леви приводит классификацию стран по относительным преимуществам в двух различных источниках эффективности государства: "сдержках и противовесах" и "дееспособности бюрократии". Оказывается, даже соседние страны, близкие по языку и культуре, могут попадать в разные категории по этому критерию. К этому мы еще вернемся, а пока закончим со стратегиями.

На самом деле, конечно, в жизни такой выбор происходит сам собой. Однако для тех, кто хочет помочь стране развиваться, - а для Всемирного банка это главная задача - принципиально важно, за какую ниточку из клубка потянуть так, чтобы его распутать, а не затянуть узел еще сильнее. Ведь, например, помогать укреплять вертикаль власти там, где она душит все живое, так же контрпродуктивно, как, скажем, развивать гражданское общество там, где его основной целью стала защита бездельников. Сдержки и противовесы могут не только способствовать конкуренции и подотчетности, но и парализовать власть, а то и привести к ее разложению, как мы убедились на недавнем опыте. И даже сам по себе экономический рост может быть тупиковым, если он происходит за счет внешних источников и подменяет собой развитие всех остальных компонент, как это часто бывает в странах, богатых природными ресурсами, в периоды ценового бума.

В отличие от этого, утверждают Леви и Фукуяма, гармоничное, устойчивое развитие - это самоподдерживающийся процесс именно потому, что он создает положительные обратные связи. Например, если в стране с относительно сильной (конечно, не "всемогущей", а наоборот, законопослушной, квалифицированной и честной) бюрократией приходят к власти силы, заинтересованные в создании условий для роста, то у них есть неплохой шанс его подтолкнуть путем улучшения предпринимательского климата и укрепления уверенности инвесторов. Это, в свою очередь, способствует становлению среднего класса, который усиливает спрос на верховенство права и, соответственно, формирует гражданское общество, а уже последнее создает механизмы контроля над властью, чем дополняет изначальную политическую волю и усиливает уверенность в том, что режим не рухнет в одночасье вместе со всеми своими обещаниями. Аналогичные обратные связи исследователи находят и в других последовательностях. При этом у каждой страны есть относительные преимущества в какой-то из четырех вышеперечисленных компонент. Идея в том, чтобы эти преимущества идентифицировать и строить стратегию, опираясь именно на них.

Надо оговориться, что никакого автоматизма в описанных механизмах нет и близко. Обратные связи - обоюдоострая вещь: они могут создавать спираль роста, а могут с тем же успехом замыкать порочный круг. Или же положительные связи вполне могут подавляться отрицательными. Оба варианта, к сожалению, прекрасно знакомы нам. Например, начавшийся в 2000-м экономический рост, вместо того, чтобы запустить соответствующую последовательность, позволил элите расслабиться, а в обществе оживил жажду перераспределения. В результате дееспособность государства упала, сдержки и противовесы несколько усилились, но сработали больше в сторону популизма, чем создания условий для поддержания роста; а гражданское общество чрезмерно увлеклось все тем же популизмом и борьбой с ветряными мельницами. Поэтому рост завершился так же, как и начался, и страна оказалась у разбитого корыта. Причем теперь уже спираль запустилась в обратном направлении: ликвидация сдержек и противовесов делает государство оголтело хищным. И при этом катастрофически снижается его дееспособность (по крайней мере, в положительных направлениях); экономика падает, а это, в свою очередь, бьет прежде всего (и в сочетании с политикой правительства) по среднему классу, подрывая основы гражданского общества.

В каком именно направлении пойдет процесс, зависит от многих причин. Самая очевидная (и неоднократно подтвержденная исследованиями) - это ценности и представления, преобладающие среди населения страны или хотя бы среди его активного меньшинства. Есть надежда, что через несколько лет мы увидим развитие вышеописанной темы именно в таком направлении. Но и без этого понятно, что, например, гражданское общество может быть как двигателем развития, так и его тормозом, в зависимости от намерений его членов. Люди, отстаивающие свои неотъемлемые права и свободы от посягательств государства и стремящиеся сделать его инструментом обеспечения этих прав и свобод, гарантом равных возможностей и игры по правилам, будут формировать социальный капитал в его лучшем, патнэмовском, смысле: объединяться, чтобы контролировать власть и обеспечивать представительство интересов. А те, кто убежден, что богатым можно стать только за счет других, будут формировать олсоновские "перераспределительные коалиции", наподобие греческих демонстрантов или бунтовщиков из лондонских пригородов, которые от шайки грабителей отличаются, по большому счету, только тем, что применяют силу не напрямую к жертве, а используют государство с его силовыми возможностями как рычаг. Они заставляют его отбирать у кого-то другого и отдавать им. Даже если подобное гражданское общество каким-то образом укрепит дееспособность государства, то сделает этим только хуже, ведь направляемый им аппарат насилия будет уничтожать стимулы к труду и инициативе.

Более того, когда люди убеждены, что любой, не только экономический, выигрыш одного - это обязательно проигрыш другого, они считают компромисс признаком слабости. Тогда политические сдержки и противовесы превращаются в соревнование по перетягиванию каната и, вместо укрепления дееспособности государства, приводят к его параличу. Это не страшно и даже хорошо там, где государство играет преимущественно деструктивную роль, ограничивая конкуренцию, чтобы обеспечить сверхдоходы привилегированным. Но довольно быстро развитие достигает того уровня, когда для продолжения государство требуется уже иное - охраняющее права, защищающее свободы… Собственно, именно эту стадию имеют в виду в подавляющем большинстве случаев, когда говорят в позитивном ключе о дееспособности государства. И вот тогда здоровая конкуренция превращается в бескомпромиссные политические войны не на жизнь, а на смерть, которые уже отнюдь не благоприятствуют развитию. Это может быть, например, одной из причин ловушки среднего дохода.

В частности поэтому между дееспособностью бюрократии, с одной стороны, и сдержками и противовесами - с другой, существует не всегда острое, но все-таки противоречие. Относительно немногие развивающиеся страны могут похвастаться и тем и другим одновременно. Как правило, там, где есть традиции сильного авторитарного государства, сильнее бюрократия (из постсоветских стран это, например, Азербайджан), а там, где их нет, - сдержки и противовесы. Скорее всего (к сожалению, количественных оценок найти не удалось), в этих координатах Россия, а также Беларусь и Казахстан вместе с недавно примкнувшей к ним Арменией попадут в категорию тех, у кого дееспособнее бюрократия. И, соответственно, их стратегия развития - даже по-своему успешная (почему бы и нет?) - вполне может состоять в частичном восстановлении и совершенствовании советской государственной системы, которая опиралась именно на бюрократию и отрицала сдержки и противовесы вместе с верховенством права.

Украина же вместе с Молдовой, которая охарактеризована в книге Леви как страна с преобладанием сдержек и противовесов, исторически тяготеет к другому типу. Даже если у нас верховенства права и не больше, чем у северо-восточных соседей, зато есть предпосылки к его утверждению в виде политической конкуренции и хотя бы зачаточных сдержек и противовесов. Именно поэтому у нас не работают привнесенные или навязанные рецепты, вроде бы хорошо показавшие себя в таких, казалось бы, близких нам странах: у нас восстановление "совка" - это путь в тупик. Наша дорога к дееспособному государству, которое бы способствовало развитию, лежит, в отличие от соседей, через сдержки и противовесы. И это, кстати, роднит Украину практически во всей остальной Европой и разъединяет с Востоком. Таким образом, тот кризис, через который сейчас проходит наше государство, - это закономерный переходной этап, и чем быстрее мы из него выйдем в свойственную нам сторону, тем быстрее начнется развитие. Впрочем, глядя на сегодняшние руины, Леви и Фукуяма считают, что толчком к развитию Украины, за неимением остальных возможностей, может служить только гражданское общество. Сдюжим?

Владимир Дубровский