Европейское сообщество: конец и новое начало

Важно осознавать, что необходимость системных реформ Европейского Союза связана не только с результатами британского референдума.

Их актуальность была очевидна и раньше. Почему Евросоюз, будучи в свое время мировым лидером социально-инновационных преобразований, фактически остановился в своем развитии? Особо трагично, что это происходит в условиях небывалого ускорения мирового геополитического процесса. Я неоднократно поднимал эту проблему, в том числе и на страницах ZN.UA ("Реформы ЕС - действительно вопрос сегодняшней повестки дня", №3 от 30 января 2016 г.). Она непосредственно касается и нас. Реализуя евроинтеграционный курс, мы не имеем права абстрагироваться от этих вопросов, должны видеть и учитывать в своей политике не только исторические достоинства Европейского сообщества, но и его реальные проблемы, понимать их природу. Нужно перестать играть в кошки-мышки, прекратить заниматься никому не нужной апологетикой в этом вопросе. Евросоюз - живой развивающийся организм, в котором естественным образом присутствуют антагонизмы, нерешенные проблемы.

Сейчас внимание европейской общественности акцентируется на том, как уменьшить прежде всего связанные с результатами референдума экономические потери, сделать выход Великобритании менее болезненным, упредить эффект домино в этом процессе. Подтверждение этому - только что закончившийся саммит (27–28 июня) руководителей стран Евросоюза, показавший, что Брюссель пока еще не готов принимать решения по фундаментальным вопросам стратегии системных преобразований ЕС. Их рассмотрение отложено на более поздний период. Судя по всему, остается несогласованным главный вопрос стратегии - в какой плоскости должны осуществляться соответствующие преобразования: в плоскости углубляющейся централизации и формирования на фундаменте ЕС европейского супергосударства или децентрализации Евросоюза, максимальной либерализации его функциональных структур и интеграционных связей.

Позиция Германии и Франции в этой дилемме предсказуема. Она была обнародована накануне саммита в совместном заявлении министров иностранных дел этих стран. Речь идет, прежде всего, об углублении политического союза, дальнейшей интеграции экономики, полноформатном валютном союзе, совместной системе налогообложения, социальных стандартов, интеграции внешней политики и политики безопасности. Суть понятна: речь идет о реанимации давно обсуждаемого проекта федерализации Евросоюза. Официальные Берлин и Париж готовы взять на себя бремя лидерства в его реализации.

Все кажется ясным, но в действительности понятно далеко не все. Евросоюз - это не только Германия и Франция; это пока еще с Великобританией 28, а без нее - 27 государств. Можно прогнозировать, что при любом раскладе политических сил в Берлине и Париже не откажутся от своей позиции. Это будет означать конец и новое начало - конец действующей конструкции ЕС и начало нового интеграционного проекта.

Заслуживает внимания в этом контексте точка зрения известного французского философа и писателя Бернара-Анри Леви, который в свое время посетил наш Майдан. "Выбраться из болота, - сказал он в интервью одной из французских газет, - Европа сможет только с помощью рывка вперед к Союзу. Но пока это недоказуемо. И ориентироваться нам не на что".

В связи с этим еще раз отмечу: необходимость системных реформ ЕС - это не только следствие выхода Великобритании из сообщества. Позволю себе сослаться на позицию бывшего госсекретаря США и одного из наиболее авторитетных политологов мира Г.Киссинджера. В своем интервью немецкой ежедневной деловой газете Handelsblatt еще год назад, акцентируя на глубоких изменениях современного мира, он особо выделил актуальность европейских реформ. Мир становится другим. Другой, естественно, должна стать и Европа. Понимая это, она "стремится к некой новой форме единства, но пока не может придать этому стремлению политического выражения. Европе не удалось выработать долгосрочной стратегии собственного развития(выделено мною. - А.Г.)", подчеркнул Киссинджер.

Я был и остаюсь решительным противником выхода Великобритании из ЕС, но, осмысливая происшедшее, начинаю понимать не только необратимые потери, но и позитивную сторону: Brexit фактически стал началом реформирования ЕС. Так построено мировое сообщество - новое начало всегда сопровождается глубокими потрясениями. Таким было начало уходящего мира. Его провозгласила Великая французская революция, которая оценена историей прежде всего как революция сознания. Brexit, вне всякого сомнения, это то же самое - революция в сознании европейца и в этом контексте тоже новое начало - начало не только новой Европы, но и, возможно, истории нового мира, который уже давно стучится в наши двери.

Мир становится другим, другой должна стать и Европа - в чем смысл этой формулы Г.Киссинджера? В наиболее общем концептуальном плане, а мы пока можем рассматривать эту проблему только в этом контексте, ситуация, о которой идет речь, достаточно очевидна: в прошлое уходит мир индустриализма, а точнее, индустриального капитализма, имеющего три определяющие геоэкономические доминанты - концентрация, централизация и унификация.Изначальная логика евроинтеграционного процесса аккумулировала в себе эту триаду. Сейчас этого мира в эпицентре мировой системы уже нет. Его сфера - периферийная зона глобалистики. В эпицентре - постиндустриальные государства. На их фундаменте формируется мир с противоположными прерогативами. Их основой является не концентрация и централизация, а наоборот, децентрализация, не унификация, а многоаспектная индивидуализация, не экономический детерминизм как основа государственного строительства, а социальные, духовные, ментальные, религиозные и другие формирующие богатство человеческой личности ценности. Нам пока неизвестны окончательные функциональные контуры соответствующих преобразований. Мы можем говорить лишь о конкретике переходных структур, но общая их логика, о которой идет речь, для серьезной научной аналитики неоспорима.

Еще раз подчеркну: формирующийся новый мировой порядок - это необратимый разворот в сторону радикальной децентрализации, придания максимальной гибкости функциональным структурам, увеличения их подвижности и динамизма. Известный британский социолог польского происхождения Зигмунт Бауман называет современную эпоху эпохой "плавки твердых тел" и формирования "текучей современности". Четвертая промышленная революция, равно как и возрастающая самодостаточность человеческой личности, принципиально новые параметры ее свободы - главные стимуляторы этого процесса. В мире не существует сил, способных хотя бы притормозить эти процессы. Они - необратимы. Они детерминируются невидимой рукой истории. Поэтому, говоря о реформах ЕС, необходимо отталкиваться от этого.

А что в действительности? Европа давно отошла от своего исходного системообразующего деголлевского принципа - формирования сообщества наций, содружества самодостаточных государств. Последние десятилетия - это многократные попытки решать естественные сложности интеграционного процесса средствами углубляющейся централизации: инструментами политической федерализации ЕС, формирования на этой основе наднационального европейского сверхгосударства. Его институциональные основы должна была легализовать конституция ЕС, принятие которой было заблокировано на референдумах во Франции и Нидерландах.

Оказались нереализованными и попытки Брюсселя по федерализации фискальной системы - учреждению некого бюджетного союза (integrated budgetary framework), что наряду с централизацией денежной системы фактически лишало государства - члены ЕС субъектности осуществления собственной макроэкономической политики. Разъедающий систему Евросоюза государственный патернализм начинается с этого. Еще с 2000 г. экономика ЕС оказалась самым слабым звеном мировой экономики. Особо неприятным для политического бомонда Евросоюза стал фактический провал рассчитанной на десять лет (2000–2010 гг.) Лиссабонской стратегии, которая была призвана исправить эту ситуацию, вернуть Европе лидерство в сфере инновационно-технологического прогресса. Однако ситуация в еще большей степени усложнилась. Причина этого очевидна.Существуют объективные границы интеграционного процесса - интегрировать есть смысл лишь то, что не решаемо на национальном уровне. Важно учитывать и то, что современная технологическая революция существенным образом расширяет функциональные возможности самодостаточности не только больших, но и малых государств. Формула "быть большим значит быть сильным" - это формула уходящей эпохи. Новая эпоха - это эпоха динамизма и подвижности, как на этом акцентирует З.Бауман, легких формообразований. Германия и Франция игнорируют это.

Что в итоге? Очевидна следующая констатация: политический союз и углубленная модель экономической интеграции - это не евроноваторство, а предлагаемый в новой упаковке стопроцентный евроконсерватизм. Это уже было и не состоялось в силу объективных причин. Новая эпоха, как уже отмечалось выше, - это эпоха "плавки твердых формообразований", эпоха не углубляющейся централизации, а эксклюзивной индивидуализации.

Акцентирую на этих вопросах, чтобы вычленить логическую обусловленность британского референдума. С момента своего вступления в ЕС Великобритания последовательно отстаивала свое исконное право не на формальную, а на реальную суверенность. В своей книге "Искусство управления государством", обосновывая эту позицию, М.Тэтчер пишет, что попытки создания европейского федеративного сверхгосударства не могут быть ничем иным, кроме как "величайшим безрассудством современной эпохи".

Осмелюсь утверждать, что подобной точки зрения придерживаются не только Великобритания и не только те 4–5 стран ЕС, которые открыто говорят об этом. Нельзя игнорировать то, что Евросоюз объединяет государства, политическая культура которых, как пишет известный американский политолог Л.Зидентоп, "сформировалась в борьбе за суверенные права и тесно связана с ними". Именно это обязывает нас оценивать Brexit в более широком, нежели отношения ЕС-Британия, контексте.

Судя по всему, инициаторы федерализации не столь уж обеспокоены тем, что по примеру Великобритании из ЕС может выйти еще ряд стран, несогласных с соответствующими преобразованиями, и это понятно. В новом проекте должны участвовать только его твердые сторонники. Колеблющимся здесь не место. Экономический потенциал Германии и Франции и их геополитическое место в мире позволяют им поступать таким образом. Я могу ошибаться в этом, но такой вариант событий нельзя исключать.

И все же какова у Брюсселя мотивация соответствующего реформирования Евросоюза, его установки на углубляющуюся централизацию интеграционного процесса? Полагаю, что главными в этом являются представления по поводу многополярной перспективы будущего мироустройства, в котором объединенная Европа вполне естественным образом должна не только сохранить, но и укрепить свои позиции. Концентрация и централизация рассматриваются как основной мотиватор конкурентоспособности Евросоюза в реализации соответствующей перспективы.

Не исключаю возможности подобного сценария. Но кто в этом сценарии фигурирует как визави Европы: Россия или Китай, возможно, как во времена де Голля, США или отделившаяся Великобритания, которая по этой логике также может претендовать на роль эпицентра притяжений? Но здесь важнее отметить другое. Мне уже доводилось неоднократно подчеркивать, что многополярность может и должна рассматриваться всего лишь как промежуточная перспектива геополитических трансформаций. Логика саморазвития глобальных трансформаций в стратегической перспективе предполагает иную доминанту: формирование предпосылок не многополярного, а аполярного мира. Мира, в котором не действует закон "большой - сильный", а признается право на эксклюзивность каждого государства, где не принято делить государства на "хорошие" и "плохие", "ведущие" и "ведомые". Такое деление - атрибутика уходящей в прошлое реальности.

В новом мире сообщества государств во всевозможных форматах - это сообщества равнодостойных, прежде всего в политическом измерении, субъектов. Аполярность рождающегося мира основывается на этом. Она не только не исключает, но и предполагает всевозможные групповые межгосударственные интеграционные ассоциации. Но речь может идти лишь о таких ассоциациях, которые основываются, как мы уже говорили, на максимально гибких индивидуализированных функционально интеграционных структурах, которые не унифицируют, а наоборот, способствуют углублению разнообразия их субъектов, права каждого из них быть самим собой. Подобные преобразования - не ослабление, как многие полагают, а наоборот, существенное наращивание потенциала Европейского сообщества. Его будущее видится в этой связи не как примитивная централизация, а как многоуровневая аполярность, эксклюзивная индивидуальность горизонтальных связей. Если мы утверждаем, что изменяется мир и меняется Европа, то вполне очевидно, что реформы ЕС должны располагаться в названной плоскости - в плоскости децентрализации и индивидуализации интеграционных корреляций.

Многоярусная структура объединенной Европы - это, в моем понимании, наиболее конструктивный ответ на системные вызовы ЕС, детерминированные британским референдумом. Важным в этом является то, что существующая модель интеграционных связей включает уже сформированные предпосылки соответствующих преобразований. Реформы в связи с этим должны коснуться в первую очередь интегральных связей, а также структуры управления и менеджмента. Если мы внимательно присмотримся к структуре сообщества, то увидим, что здесь есть "твердое" интеграционное ядро - зона евро, есть общее тарифное пространство, более широкая зона - зона свободной торговли и далее - сфера политической ассоциации.

Для меня стало несколько неожиданным заявление на форуме Давос-2015 бывшего председателя Еврокомиссии Ж.Баррозу, что ЕС никогда не отказывался от идеи "Большой Европы". "Я верю, - сказал он, - в мечту о Европе от Лиссабона до Владивостока". Это заявление годичной давности. Но вот позиция Ангелы Меркель, провозглашенная политиком на съезде ХДС совсем недавно - в начале июня этого года. "Я убеждена, - заявила канцлер Германии, - что Россия постепенно, шаг за шагом движется в сторону общей европейской экономической зоны от Владивостока до Лиссабона. К этому стремится и европейская сторона, но ЕС не может поступиться в этом своими принципами перед лицом российской агрессии в Украине". Не хочу комментировать эту точку зрения, подскажу лишь проблему. Во времена президентства Л.Кучмы в Европе популярной была идея оси Париж-Берлин-Москва. Возможно, и эта идея вновь будет реанимирована. Но это - импровизация. Расставленные здесь акценты по поводу возможности и большого формата объединенной Европы подтверждают реальность траектории многоярусных интеграционных связей, которой я отдаю предпочтение.

В перспективности именно такого формата объективно заинтересована и Украина. Наше ассоциированное членство и наше участие в зоне свободной торговли ЕС не только означает, если встать на позицию соответствующего формата, нашу фактическую интегрированность в функциональные структуры сообщества, но и одновременно акцентирует на главном в осуществляемой интеграционной политике. Этим главным являются не пустословные декларации по поводу нашего будущего - полноформатного членства в ЕС, а системная работа, направленная на освоение возможностей, представленных нам уже существующим статусом.

Важно и другое: поскольку после Brexit системные реформы ЕС становятся неизбежной реальностью, политическое руководство страны обязано определиться в своей приверженности одной из их альтернативных слагаемых - пути углубляющейся централизации или децентрализации. Понимаю пикантность этой проблемы. Германии и Франции нужны союзники в этом. Поддержка Киевом их проекта особо значима - это очевидно. И тем не менее, наша позиция в этом вопросе может быть однозначной: наш путь в Европу - это путь народа, который только что преодолел свою многовековую безгосударственность, и в связи с этим любые (даже самые благожелательные) ограничения нашего суверенитета для нас неприемлемы. "Украина, - писал Б.А.Леви после своего посещения Майдана, - наполнит Европу новым содержанием". Мы сможем реализовать эту миссию лишь при одном условии - если наша позиция в этом будет исторически конструктивной.

Еще одна ремарка, касающаяся непосредственно результатов референдума. Речь идет о заявлении одного из украинских политиков по поводу "декоративности" существовавших ранее связей ЕС и Великобритании, и что якобы сам выход "скоро забудется". Это глубоко ошибочная позиция. Ведь речь идет о выходе из сообщества страны, формирующей почти 20% экономического потенциала ЕС (ВВП Великобритании 2015 г. почти 2,9 трлн долл.), страны, обладающей огромным научным потенциалом. Великобритания занимает второе (после США) место в мире по числу нобелевских лауреатов. Не Нью-Йорк, а Лондон по праву именуется финансовой столицей мира. Но главное даже не в этом. Великобритания является эпицентром системно либерализованной англо-саксонской модели экономики и соответствующей структуры политического мышления, которая гласно и негласно, прямо и косвенно противопоставлялась прусско-рейнским доминантам, логике германизации ЕС, активно осуществляемой в последние десятилетия. Выход Британии из Евросоюза может усилить эту тенденцию. Скажу откровенно - меня это настораживает.

И напоследок. Научной общественности известен секретный меморандум Черчилля членам правительства, в котором речь идет о коалиции европейских государств, "возрождении величия Европы как колыбели современных наций". Трудно поверить, но этот документ датирован 1942 г. Выступая в парламенте Нидерландов в мае 1946-го, Черчилль вновь акцентирует на "тесном объединении западных демократий" и возможности реализации проекта Соединенных Штатов Европы с участием Великобритании. Но у Черчилля был и план "Б": "Мы с Европой, но не в ней. Мы ассоциированы, но не присоединены". Если будет реализован Brexit (сохраняется вариант его пересмотра), то действенным может оказаться план "Б". Он может стать не менее конструктивным. Мы не можем не учитывать и это в своей политике.