Критичные режимы украинской ГТС

У летнего газового кризиса в российско-белорусских отношениях есть важный индикатор — перекрытие газовой заслонки перестало быть исключительно новогодним явлением. «Газпром» формирует у своих потребителей условный рефлекс к готовности в любое время ограничить, а то и вообще прекратить поставки газа. Изучает реакцию и противодействие вероятных противников в кризисных ситуациях. Тщательно мониторит и анализирует поведение и алгоритмы действий Европейской комиссии. По сути, отрабатывает и отшлифовывает программу «газовых войн». Российский монополист готовится к времени «Ч» — доминированию на газовом рынке Европы, несмотря на кардинальные изменения, происходящие на мировом газовом рынке.

Расширение ниши сланцевого газа в Северной Америке вызывает эффект домино через сжиженный газ на рынке Евросоюза, где доля трубопроводных поставок из России сокращается. Вероятно, что нынешнее десятилетие станет периодом трансформации трубопроводных газовых потоков на линии Восток—Запад, сформировавшихся с 70-х годов прошлого века. Для Украины как транзитной страны важно почувствовать тенденции, сделать выводы и принять меры по сохранению транзитного статуса или его трансформации. Позитивным является тот факт, что руководство правительства наконец осознало: сохранение транзитных объемов зависит не только и не столько от «Газпрома», а прежде всего от готовности потребителей в Европе покупать газ именно у российского монополиста. «На длительный период, скажем, на десять лет, Европа должна дать гарантии России, что будет покупать у нее газ, а Россия должна дать гарантии нам, что будет перекачивать эти объемы газа по нашей газотранспортной системе, а не строить обходные транспортные пути», — заявил Н.Азаров 16 июня.

Но есть ли понимание глубины процессов, происходящих на газовом рынке Европы, есть ли осознание вызовов и угроз, которые несет безоглядная ориентация на «Газпром» как эксклюзивного партнера? Особенно на фоне последнего российско-белорусского газового спора и активного желания РФ продолжать реализацию «Южного потока» вопреки готовности украинской стороны к максимальной уступчивости «Газпрому».

Следует обратить внимание, что реализация Россией обоих «потоков» приведет к увеличению профицитности экспортной трубопроводной инфраструктуры, ее избыточности и затратности, что порождает сомнения в достаточной экономической обоснованности проектов. Это содержит потенциальную угрозу для рынков, прежде всего тех, которые не имеют диверсификации источников получения энергоресурсов.

Наличие инфраструктуры с избыточным профицитом мощности означает возможность манипуляций. По данным Международного энергетического агентства (МЭА), в мире наблюдается тенденция к росту избытка мощностей инфраструктуры транспортировки газа. Если в докризисном 2007 году избыток составлял 12%, то прогноз на 2015-й — 27%. Можно прийти к выводу, что в значительной мере этот профицит создается в РФ. Для чего? Попробуем разобраться глубже.

До сегодняшнего дня макропонимание угроз, связанных с манипулированием энергоресурсными потоками, было у ликвидированных недавно исследовательских центров СНБО Украины — Института проблем национальной безопасности и Национального института проблем международной безопасности. А о технических и технологических аспектах критичных режимов работы ГТС Украины, которые неизбежно возникнут при этом, согласны говорить лишь немногочисленные газовики из тех, кто сохранил профессиональную честь и достоинство, не променяв их на «фирташки». Для нынешней власти в Украине, олицетворяющей сплав хватательно-грабительских инстинктов, невежества и пресмыкательства перед «Газпромом», более актуален и приоритетен, конечно же, вопрос удовлетворения «РосУкрЭнерго». Но, несмотря на это, стоит все же принимать во внимание некоторые аспекты проблематики будущей нестабильности газотранзитных потоков и, как следствие, нестабильности газового бизнеса внутри страны. Эта нестабильность будет означать и нестабильность финансовых потоков, на которых привычно паразитируют на протяжении последнего десятилетия интернациональные газоолигархические группы с украинским компонентом под международными «брендами» наподобие ETG, RUE, GDF.

В прошлогоднем исследовании, выполненном для Панъевропейского института Высшей школы экономики
г.Турку (Финляндия), нами были смоделированы возможные сценарии колебания объемов транзита российского газа через ГТС Украины в зависимости от направленности процессов, которые будут доминировать у наших соседей с обоих концов трубы — РФ и ЕС. Анализ показал, что в большинстве случаев (10 из 16) мы будем иметь результирующий сценарий нестабильности транзитных потоков. Это видно из приведенной результирующей таблицы.

Кстати, это будет касаться не только транзита через Украину, но и других маршрутов, например через Беларусь и Польшу. Можно прийти к выводу, что создание диверсифицированной системы экспорта газа Россией преследует цель варьировать объемами, направлениями и ценами экспортных поставок на внутренне неинтегрированный рынок Евросоюза с целью максимизации доходов, а также оказывать давление на ту или иную страну угрозой ограничить/прекратить поставки, особенно в сочетании с информационно-психологической кампанией.

К похожим выводам пришел и американский эксперт российского происхождения Михаил Корчемкин из East European Gas Analyses: «На фоне событий последних лет нет никаких оснований сомневаться в том, что в случае политического конфликта и при наличии обходного газопровода Россия перекроет поставки газа в Польшу.

a. В случае конфликта с Болгарией «Газпром» сможет перекрыть поставки газа по газопроводу South Stream, не сокращая экспорт в другие страны.

b. При конфликте с Германией «Газпром» сможет отключить газопроводы Nord Stream, и это не затронет экспортные поставки в другие страны.

c. Газопроводы Nord Stream и South Stream спроектированы не для увеличения поставок российского газа и не для повышения надежности энергообеспечения Европы. Новые проекты «Газпрома» дадут России возможность избирательного отключения поставок газа в Беларусь, Германию, Польшу, Венгрию, Румынию, Болгарию и Грецию. Таким образом, энергетическая безопасность этих стран снизится».

Стоит обратить внимание и на одно из положений Энергетической стратегии РФ, которым предполагается «снизить риск монозависимости российского энергетического сектора от экспорта энергоносителей в Европу, а также увеличить доходность и эффективность международной деятельности российских топливно-энергетических компаний без существенного увеличения объемов экспорта первичных энергоносителей». (!) Приоритетность политики ценовой эскалации по сравнению с сохранением рыночной ниши в Европе прослеживается и в отдельных экспертных рекомендациях, приведенных на сайте монополиста: «В сложившейся ситуации России, в любом случае, стоит задуматься о том, как максимизировать прибыль от экспорта газа в Европу. Один путь — изменить механизмы ценообразования на газ, отвязав формулу от цены на нефтепродукты, при этом, вероятнее всего, удастся сохранить объемы поставок на европейский рынок. Другой путь — сохранить формулу ценообразования, при этом с большой вероятностью придется сократить объемы». (К слову, стоит вспомнить тот факт, что главные офисы обоих потоков находятся там же, где и офис «РосУкрЭнерго», — в кантоне Цуг в Швейцарии. Это гарантирует минимизацию налогов, что служит цели максимизации прибыли за счет европейских потребителей.)

Следует отметить, что официальные прогнозы Министерства экономики РФ относительно экспортной цены российского газа носят четко выраженный эскалационный характер. В направлении ценовой эскалации действует и «Газпром», руководитель которого А.Миллер в июне спрогнозировал возврат цены газа в 2011 году на уровень свыше 400 долл. за 1000 кубометров. Подобные подходы далеко не всегда разделяет даже российская экспертная среда.

На сегодняшний день трудно оценить достоверность прогнозов вследствие волатильности энергетических рынков и недостаточной стабильности курса доллара. Но тот факт, что, несмотря на реалии ЕС, экономика которого еще не вышла из кризиса, в России закладывается алгоритм эскалации цены или, как минимум, удержания ее максимально возможного высокого уровня при сокращении объемов поставок, не может не настораживать. Это способствует как сохранению соблазна воспользоваться возможностями ограничения поставок, замаскированными под технические проблемы при наличии разных маршрутов и профицита трубопроводных мощностей, так и вероятности провоцирования искусственных газовых кризисов, что должно способствовать эскалационному тренду.

Если принять во внимание, что в 1973 году успех применения арабскими странами «нефтяного оружия» был достигнут при 9-процентном сокращении поставок нефти, что привело к более чем трехкратному ценовому скачку, то наличие значительного профицита мощностей (свыше 1/3), к чему стремится российский газовый монополист, означает возможность пропорционального ограничения поставок и непропорциональных ценовых скачков. Это означает, что газовые потоки, в том числе и транзитные, окажутся нестабильными.

Проанализировав официальную статистику НАК «Нафтогаз Украины» относительно объемов транзита через украинскую ГТС в страны Европы в ретроспективе (см. рис. 1), можно сделать вывод, что диапазон колебаний на протяжении 1991—2009 годов находился в пределах 92,9 (1992 год) — 121,5 (2005 год) млрд. кубометров. Среднеарифметическое значение составляет 109,7 млрд. кубометров в год. Поэтому, по-видимому, неслучайно именно показатель в 110 млрд. кубометров в год индикативно зафиксирован на десятилетний срок до 2019 года в транзитном контракте между НАК «Нафтогаз Украины» и ОАО «Газпром» от 19 января 2009 года. Поскольку именно он отвечает среднему историческому уровню использования украинской ГТС «Газпромом» даже с учетом того, что в текущем десятилетии им были реализованы два обходных относительно Украины проекта — «Голубой поток» и Ямал—Европа-1.

Очевидно, что на фоне тенденций к энергосбережению, обеспечению более высокого уровня энергоэффективности, расширения ниши возобновляемых источников энергии надеяться на серьезное увеличение рыночной ниши газа в ЕС не приходится. А значит, подготовка планов по наращиванию транзита выглядит довольно проблематичной.

Украинскую сторону должен был бы волновать не только вопрос повышения пропускной способности ГТС и увеличения ее загрузки, что выглядит несколько странно на фоне четкой политики ЕС к сокращению потребления энергоресурсов карбон-гидрокарбонной группы, но и вопрос нижнего предельного уровня объема транзита через газотранспортную систему Украины. Это станет актуальным, если проекты «Северный поток» и «Южный поток» будут реализованы хотя бы на половину мощности, а объемы потребления российского газа в Европе не только не вырастут, а наоборот, снизятся.

Это должно было бы волновать и ЕС, ведь диверсификация Россией путей поставок газа в Европу, которую разделяет Брюссель, не означает диверсификации источников. Источник остается неизменным — «Газпром». Если предположить, что РФ предпочтет транспортировку газа через новопостроенные трубопроводы перед транзитом через Украину и Словакию, то Центрально-Восточная Европа попадает в зону риска. Ведь при таких обстоятельствах резко повышается вероятность дестабилизации газопоставок, поскольку существуют предельные минимумы транспортировки. Первый минимум — предел нулевой рентабельности, ниже которого ГТС будет работать в убыточном режиме. Второй минимум — технологический предел, ниже которого ГТС не сможет исполнять функцию подачи газа под высоким давлением.

Нужно помнить и то, что газ украинской добычи транспортируется в общем потоке импортируемого и транзитного газа. Падение объемов подачи транзитного газа автоматически приведет к проблемам с подачей газа собственной добычи. ГТС сможет стабилизироваться только при условии переведения в автономную работу на пониженных давлениях, подобно тому, как это произошло в январе 2009 года, когда РФ прекратила подачу газа на транзит в ЕС. Гипотетически этот предел для ГТС Украины именно как системы в целом, а не отдельно взятых трубопроводов может составлять по транзиту примерно 60 млрд. кубометров в годовом исчислении. Но эта цифра требует тщательной верификации со стороны независимых от «Нафтогаза» и «Газпрома» организаций.

Для анализа вероятного возникновения искусственного газового кризиса в рамках сценария 2.2. нужен алгоритм изменения объемов газопоставок из РФ в Европу. В качестве модели логично использовать прогноз ведущего российского института, который специализируется в сфере энергетических исследований и был разработчиком стратегических документов (см. рис. 2). Это модель Института энергетической стратегии (ИЭС). Она прогнозирует некоторый рост импорта российского газа в Европу в двух временных сценариях на 2015-й и 2020 год (1-й этап согласно Энергетической стратегии РФ — 2013—2015 годы, 2-й этап — 2020—2022 годы, 3-й этап — 2030 год).

Сценарий-2015 предполагает 163 млрд. кубометров экспорта газа в ЕС, сценарий-2020 — 191,5 млрд. Приведенные показатели являются среднеарифметическими величинами приведенных ИЭС объемов экспорта в Европу. Не вникая в детали расчетов по моделированию загрузки украинской ГТС после реализации РФ байпасных (обходных) проектов, можно подытожить, что согласно сцена-
рию-2015 объем транзита через ГТС Украины может составить 56,5 млрд. кубометров в годовом исчислении, а по сценарию-2020 он может равняться всего 24,5 млрд. кубометров. Таким образом, при условии реализации до 2015 года первых очередей «Северного потока» и «Южного потока», выхода их и уже существующего «Голубого потока» на полную проектную мощность загрузка ГТС Украины может оказаться близкой к критичной в случае верификации нижнего критического предела технологического минимума в 60 млрд. кубометров.

Конечно, этот вывод нельзя считать окончательным, поскольку экономика транспортировки газа новопостроенными маршрутами серьезно уступает транзиту через ГТС Украины и Беларуси. Один из ведущих российских экспертов из Института Европы РАН Алексей Хайтун отметил: «Согласно планам «Газпрома», маршруты поставок должны быть перераспределены в обход Восточной Европы по северному и южному флангам. В этом случае российский газ становится для потребителя дороже (самый известный проект Nоrd Stream не будет конкурентоспособен даже по сравнению с доставкой сжиженного сланцевого газа из США танкерами, не говоря уж о цене транспортировки через Белоруссию и Польшу)». Таким образом, экономически «Газпром» вынужден будет пользоваться менее затратными путями поставок газа в Европу. Это совпадает с прогнозной оценкой экспертов другого российского исследовательского центра — Института энергетики и финансов, представленной на рис. 3. Объем транзита в ЕС через ГТС Украины на 2015 год, по их оценке, составит более 80 млрд. кубометров.

Подобный сценарий выглядит вполне вероятным, но при условии равномерного распределения профицитов мощностей по всем направлениям и отказа российской стороны от манипулирования объемами и направлениями экспорта газа. Впрочем, это политический контекст, не подвластный исключительно «Газпрому», а являющийся прерогативой Кремля. Наличие/отсутствие манипуляций невозможно будет оценить и верифицировать из-за непрозрачности этой сферы для внешних потребителей. Поэтому риск внезапных прерываний газопоставок сохраняется, что ставит на повестку дня в Европе тему введения режима прозрачности в транснациональном формате.

Учитывают ли нижние пределы технологической функциональности ГТС Украины в Брюсселе, когда говорят о том, что вопрос объединения «Газпрома» и «Нафтогаза» — это исключительно двухстороннее дело Украины и РФ? В случае полного контроля «Газпрома» над украинской ГТС, что сделает ее полностью непрозрачной для третьей стороны (европейского потребителя), РФ получит возможность генерировать искусственные дефициты газа на европейских рынках под прикрытием технических проблем на одном из направлений. В случае с Украиной путь довольно прост — сокращение объемов транзита через ее ГТС ниже критического уровня приведет к его прерыванию. Поставки по всем другим маршрутам не компенсируют прекращения поставок через Украину. Таким образом, «внезапно» может случиться, по нашим оценкам, почти 37-процентный дефицит газа, который «Газпром» будет заполнять за счет автоматически возрастающих в цене спотовых поставок из ПХГ на территории Европы через Центрально-Европейский газовый хаб в австрийском Баумгартене, 50% которого он приобрел у компании OMV.

В австрийском хабе «Газпрому» не нужен нероссийский газ. Учитывая это, одним из объяснений, почему российская сторона так последовательно оппонирует реализации проекта «Набукко», может быть нейтрализация — за счет поставок по этому проекту — усилий РФ по генерированию дефицита газа при поставках из РФ в определенное время «Ч». Действительно, проект «Набукко» в своем максимальном развитии способен обеспечить всего 5—6% от общего объема потребления газа в ЕС. Однако именно эти проценты могут иметь балансирующее значение в случае возникновения кризисных явлений. Именно эти проценты и неподконтрольная «Газпрому» магистраль с нероссийским газом портят россиянам будущие сценарии газовых войн в Европе.

На этой неделе «Газпром» предложил немецкой компании RWE, прилагающей титанические усилия по продвижению «Набукко», присоединиться к проекту «Южный поток». А тремя месяцами ранее «Газпром» привлек к участию в нем австрийскую OMV, которая, собственно, в 2002 году была инициатором «Набукко». По замыслу «Газпрома», вхождение OMV и RWE в российский проект сведет шансы на успех европейского проекта к нулю. И тогда масштабная трубопроводная система обеспечения поставок газа в Европу из России, сформировавшаяся на протяжении последней четверти ХХ века, будет дополнена новейшими байпасами, которые позволят РФ не только сохранить статус-кво, но и придать ему качественно новое значение. Эта система базируется на монополизме поставщика, заинтересованного в максимизации своих доходов, в том числе и нерыночными способами.

Арсенал средств максимально широк: от масштабных медиакампаний до провоцирования политической напряженности и вооруженных конфликтов в регионах добычи и на критически важных транспортных путях. Поэтому энергетические войны, как в смысле борьбы за энергоресурсы, так и в смысле использования их как инструментов осуществления внешних влияний, не отойдут в прошлое. Стоит вспомнить реакцию России на падение нефтяных цен в 2008 году. «Россия как один из крупнейших экспортеров и производителей нефти и нефтепродуктов не может оставаться в стороне от формирования мировых цен на это сырье, и мы должны разработать целый комплекс мер, которые позволят нам активно влиять на рыночную конъюнктуру», — отметил В.Путин на совещании с членами правительства и нефтяниками в ноябре 2008 года. Заметно, как отчаянно Россия пытается сохранить привязку цен на газ к нефтяным ценам и системе долгосрочных контрактов, стремясь одновременно реализовать масштабные трубопроводные проекты и приобрести дистрибьюторские газовые компании в ЕС. Вероятно, это продиктовано намерениями создать, как уже отмечалось выше, систему манипулирования объемами, направлениями и ценами поставок в условиях, когда ЕС не имеет интегрированной газовой системы.

Вполне вероятно, что в газовых отношениях на линии Восток—Запад может иметь место некоторая пауза, как это и было после 1973 года, но в целом тенденция к ведению энергетических войн сохранится. Сценарии вписываются в модели П.Хорснелла, описавшего три возможных варианта прерывания поставок энергоресурсов: форсмажорное прерывание (неспособность продуцента обеспечить экспортные поставки из-за внутренних или внешних обстоятельств, например, военных действий), ограничение экспорта (продуцент или картель продуцентов прекращает или ограничивает экспорт по мотивам неэкономического характера), эмбарго на импорт (блокирование потребителем закупок энергоресурсов от определенных продуцентов).

Следовательно, потенциал неконвенционного использования энергоресурсов и инфраструктуры их доставки, особенно по сценарию «ограничение экспорта», сохранится, хотя иногда может казаться, что время энергетических войн уходит в прошлое, подобно тому, как в
90-х годах абсолютно нереальными можно было считать сценарии «газовых войн» 2006-го или 2009 года. В этом контексте заслуживает внимания дельная рекомендация экспертной группы, работавшей над новой Стратегической концепцией НАТО: «Улучшение сотрудничества (между НАТО и ЕС. — М.Г.) также может быть полезным при решении нетрадиционных угроз, таких как терроризм, кибератаки и уязвимость энергоснабжения. ЕС часто имеет больше соответствующего опыта, чем НАТО, в борьбе с невоеными аспектами такой опасности, хотя граница между военными и невоенными угрозами размывается».

Все это актуализирует необходимость имплементации в панъевропейском масштабе инициативы прозрачности движения газовых потоков. Необходимо, чтобы телеметрическая информация по физическим показателям движения газовых потоков в режиме он-лайн была доступна в формате трех «поставщик — транзитер — потребитель» с входящих/исходящих ГИС на всех без исключения маршрутах. В идеале предлагаемая система должна иметь не корпоративную юрисдикцию. Все, что нужно от корпоративного уровня, — это согласие на внедрение такой системы как следствие международных договоренностей и выполнение обязательств согласно разработанным и взаимосогласованным международно-правовым документам.

Что касается Украины, то ей необходимо избежать соблазна простых решений, подбрасываемых извне, — создадим СП с «Газпромом» или вообще отдадим трубы России, и все вопросы загрузки ГТС автоматически решатся. Это опасная иллюзия, которая будет стоить на порядок дороже, чем 5,4 млрд. долл. для РУЭ. А для того, чтобы решить вопрос загрузки украинской ГТС, необходимо ездить не только в Москву и иногда заглядывать в Брюссель, но и сотрудничать с теми, кто не меньше Украины заинтересован, чтобы существующий маршрут поставок газа стабильно функционировал.

Это Словакия, через которую более 80% проходящего по территории Украины газа следует дальше в страны ЕС. Братислава заинтересована в том, чтобы сохранить этот украинско-словацкий газовый путь. Не раз и не два, и на правительственном, и на корпоративном уровне Словакия предлагала начать серьезное сотрудничество по проблематике обеспечения безопасности углеводородных поставок в ЕС. Особенно после событий января 2009 года. Но Киев остается глух и нем в диалоге с Братиславой. А зря, ведь сотрудничество со словацкими компаниями группы SPP означает взаимодействие и с E.ON-Ruhrgas и GdF-Suez, которые являются акционерами. «Укртрансгаз» должен был бы наладить более тесное сотрудничество со своим словацким визави — Eustream. Украинский газовый союз (УГС) мог бы сотрудничать со Словацким газонефтяным союзом, авторитетным не только в Словакии, но и в Центральной и Западной Европе.

Однако горизонты УГС дальше Российского газового общества не простираются. Так было при бывшей власти, так остается и сейчас. Оно и понятно, ведь там нет «Газпрома», нет РУЭ, нет «фирташек». Именно Братислава могла бы политически содействовать правительству Украины, чтобы слова Н.Азарова о гарантиях газовых потоков были адекватно услышаны в Брюсселе, и не в газпромовских интерпретациях. В Украине, а с недавних пор и в Словакии — новые правительства. Есть шанс и повод начать все с чистого листа, чего так хотелось украинскому премьеру в отношениях с Россией. Но вряд ли вы найдете в ближайшем графике украинского премьера визит к западному славянскому соседу — Словакии. А может, все-таки Москва, РУЭ и налоговое обдирательство не затмят горизонты украинской власти? Критичные режимы ГТС в определенный момент могут приблизить критичные дни правительства.