ТАМ МИСТЕР БАРТЕР ПРАВИТ БАЛ

...

У литераторов, говорят, часто бывает так: садится человек за стол писать одно, а из-под пера выходит совершенно иное. Вот и с нашими руководящими творческими коллективами происходит нечто подобное. Садятся, скажем, за круглый стол писать программу «От плана к рынку», а выполняют радикально другую - «От плановых поставок к натуральному обмену». Или вот осенью склеили большой такой пакет - «Экономический рост». Причем планировалось, чтоб какой-никакой рост станет заметен не на пресловутый 500-й день, а уже на 365-й. Когда же где-то на 100-й обнаружилось, что продолжается махровый спад, поменяли полколлектива и на базе «Национальной программы борьбы с коррупцией» приступили к сочинению указа «Все на борьбу с бартером!» Но чтоб не повторилась старая история, клеют его столь скрупулезно, что по некоторым данным, начался уже четвертый круг согласований в министерских кабинетах...

Согласовывает свои позиции и наша научная общественность. Так, недавно в гостеприимном Международном центре перспективных исследований собрался солидный отряд отечественных и зарубежных экспертов и подверг мозговому штурму проблему под названием «Бартеризация экономики и ее последствия для промышленности и бюджета».

Всевидящее экспертное око

Как мы имели возможность убедиться, люди, знающие о бартере не понаслышке (по утверждению УСПП, до 80% торговых операций в Украине совершаются в данном режиме), исчерпывающе очертили круг проблем, связанных с феноменом бартеризации. Иное дело - точность расставленных акцентов. Поэтому для начала - слово приглашенным экспертам (в тезисном варианте).

Виктор Пинзеник, экс-вице-премьер по экономической реформе, группы «Реформы». Бартер - следствие либерализации валютного обмена и нынешней финансовой стабилизации. Ведь в условиях высокой инфляции из воздуха делались огромные состояния - прежде всего с помощью валютных операций. Когда же финансовая стабилизация положила этому конец, развращенный легкими деньгами директорский корпус и близкие к нему финансисты решили переключиться на бартер, который уводит в тень все финансовые потоки и тем самым предоставляет прекрасную возможность не платить налоги. Самые крупные бартерные заповедники сформировались в сфере энергоснабжения и в АПК. В первом случае этот процесс усугубляется псевдовексельным обращением, когда Национальный диспетчерский центр, повторно эмитируя векселя, которые к нему вернулись, доводит дисконт до 90%, так что электроэнергия становится дармовой. Во втором случае дело усугубляет монополизм переработчиков сельхозпродукции, которые навязывают бартер производителям.

Способствуют бартеру также недоношенная приватизация и отсутствие реального механизма банкротств. А вот ссылки на недостаток оборотных средств из-за ограниченной денежной массы, т.е. низкой монетизации экономики, не имеют под собой никакой почвы: ВВП за последние два года упал на 21%, денежная же масса М2 (наличные деньги плюс все виды депозитов) выросла почти втрое.

Тамара Шигаева, докторант. Первая причина возникновения бартера - отсутствие рыночных институтов типа товарных бирж, которые были похоронены еще при Горбачеве. Этим и воспользовались директора предприятий. Ведь отечественная продукция в основном неконкурентоспособна: даже при наличии оборотных средств продать ее иначе, как через бартерный обмен шила на мыло, невозможно.

Еще одна причина - отсутствие стратегии курсообразования национальной валюты. Дело в том, что цены на отечественную продукцию в долларовом эквиваленте постоянно растут и, следовательно, последняя теряет свою конкурентоспособность. Но если до второй половины 1995 года управление валютным курсом практически означало управление экономикой страны (корреляция между курсом и промышленными ценами колебалась на уровне 0,9), то затем цены начали зашкаливать за мировые.

В последний раз преодолеть жесткий прессинг курсовой политики НБУ со стороны МВФ удалось в августе 1995 года. После этого курс и цены начали стремительно разбегаться, и в 1996 году коэффициент корреляции упал до отрицательных значений. Реализоваться же новые цены могли лишь в бартерной торговле, ибо при сложившихся условиях наши товары оказались неконкурентоспособными не только на внешнем, но и на внутреннем рынке.

Николай Клименюк, завкафедрой университета им. Т.Г.Шевченко. При бартере возникает иллюзия полноценного обмена. На самом же деле обмен идет по существенно заниженным ценам. В частности, у предприятий нет персонала для осуществления бартерных операций, отчего возникает уйма посредников, на которых «отстегивается» часть цены. Правда, при этом возникают дополнительные рабочие места.

Алекс Сундаков, представитель МВФ в Украине. Демонетизация при выходе страны из состояния высокой инфляции - отнюдь не уникальное явление в мировой практике. Тем не менее такого размаха бартера, как в республиках бывшего СССР, нигде не наблюдалось. Какие же уникальные причины, вызвавшие к жизни подобный феномен? Это - уникальная система налогообложения, когда, скажем, налог взимают до оплаты продукции; полное отсутствие реальных банкротств; отсутствие контрактной дисциплины, включая трудовые контракты, когда зарплата часто выдается натурой.

Много ли денег в закромах родины?

При всем многообразии названных причин бартеризации лейтмотивом всех рассуждений с высоких трибун, за круглыми столами, в СМИ стал недостаток денежного предложения со стороны «скупых рыцарей» из НБУ. В качестве главной улики фигурирует низкий коэффициент монетизации экономики (отношение М2 к ВВП), упавший до 12%, тогда как по мировым стандартам должно быть 70-90. Посему предлагаем провести небольшое расследование, используя данные Евроцентра макроэкономического анализа Украины и НБУ.

В табл.1 просматриваются две закономерности. Во-первых, прирост денежной массы тесно коррелирован с величиной инфляции, что говорит о преимущественно монетарном характере последней. В то же время многие солидные экономисты убеждены в ее структурном происхождении. Дабы добраться до истины, глянем на предпоследнюю строку табл.1. Ее волнообразный характер - доказательство того, что кредиторская задолженность между предприятиями постоянно сопровождает кризис украинской экономики и, следовательно, оказывает одно из решающих воздействий на нее, включая, видимо, и денежное обращение.

Действительно, взаимные кредиты предприятий суть не что иное, как замена кредитной эмиссии НБУ, т.е. суррогатные деньги. Их можно рассматривать как векселя предприятий, чья номинальная величина определяется такими отпускными ценами производителей, в которые заложен ожидаемый уровень инфляции. При этом всякая расшивка государством неплатежей в виде взаимозачетов, кредитов «для пополнения оборотных средств» или реструктуризации долгов есть признание заложенных во взаимных кредитах повышенных цен. К тому же их, как правило, запоздалая и неполная проплата провоцирует новый цикл нехватки оборотных средств и спада производства. При отсутствии де-факто имущественной ответственности налицо постоянно действующий монетарный механизм комбинации инфляции со спадом.

Вторая закономерность обнаруживается в динамике изменения коэффициента монетизации. В 1995 году здесь случился «великий перелом» понижающей тенденции, в результате чего экономика страны испытала своеобразный шок - резко возросли скорость обращения денежной массы, кредиторская задолженность и число убыточных производств. Другими словами, образовался явный дефицит денег для нормального функционирования хозяйственного механизма. Но только ли этот фактор препятствует выполнению настоящими деньгами функций средства обмена?

Слушается дело о процентщиках

Многие хозяйствующие субъекты неспособны совершать операции и сделки с помощью живых денег по одной простой причине: для многих такие деньги стали недоступны. Но в рыночной экономике недоступность любого ресурса не абсолютна, а относительна: просто его цена оказывается выше платежеспособности хозсубъекта, определяемой уровнем эффективности его деятельности. А поскольку ценой денег является процентная ставка на финансовом рынке, их дефицит в реальной экономике обусловлен неконкурентоспособностью рентабельности большинства производств по сравнению с господствующими на рынке процентными ставками. Ситуация, которая сложилась на финансовом рынке Украины в данном контексте, отражена в таблице 2.

Из таблицы 2 следует: в 1992-93 гг. реальные банковские процентные ставки имели устойчиво отрицательное значение, что делало денежные ресурсы не просто легкодоступными, но фактически бесплатными. При этом разница между ставками по кредитам и депозитам отличалась не более, чем на 10-20%, что означало значительную заинтересованность банков в привлечении средств всех категорий клиентов.

В последние два-три года ситуация радикально изменилась. Во-первых, ставки по кредитам стали устойчиво положительными и, следовательно, деньги стали дорогими, что резко понизило возможности предприятий покрывать свои взаимозадолженности с помощью банковских кредитов (см. последнюю строку табл.2). Во-вторых, разница между ставками по кредитам и депозитам выросла до 100-150%, отчего последние остались преимущественно отрицательными. Главный виновник - высокая доходность ОГВЗ, которые со второй половины 1995 года превратились в господствующий сегмент финансового рынка. При этом Украина по данному показателю занимает место в верхних строчках мирового рейтинга, ибо в большинстве стран он не превышает 8-10%.

Вполне понятно, что подобные дивиденды «всосали» все свободные и не совсем свободные денежные ресурсы. Так, по данным информационно-аналитического центра «Банк-Информ», вложения банков в ценные бумаги выросли за прошлый год на 302%, а за первый квартал этого года - на 52%. Для сравнения: объем их кредитного портфеля за те же периоды возрос соответственно на 63 и 9%, примерно такой же порядок цифр имеют привлеченные средства клиентов. Вместе с данными о «смешных» ставках по депозитам это говорит о том, что альтернативные ОГВЗ источники прибылей стали для наших банков не слишком интересными...

В результате резко возросла доля денежной массы, привлеченной на рынок ОГВЗ. Рост доли покрываемого ими дефицита бюджета с 7,4% в 1995 г. до 37% в 1996 г. «стоил» увеличения внутреннего госдолга почти до 3,6 млрд. грн., или 40% денежной массы М2. В большинстве же стран среднегодовые масштабы операций по обслуживанию госдолга не превышают 10%. Отнимите отсюда свыше 4 млрд. грн., крутящихся вне банков, в основном в теневом секторе, - и на обслуживание финансовых операций в официальном реальном секторе остается около 15% М2 или 1,8% ВВП. Так стоит ли удивляться, что в условиях снижающейся инфляции у нас свирепствует денежный «голодомор»? А это ведет, по меньшей мере, к четырем эффектам: вытеснению денег из производственных инвестиций, делового оборота, оплаты труда и налоговых платежей. Ну, скажите, может ли рационально мыслящий экономический субъект при наличии легальной сверхдоходной долговой госбумаги удовлетворять государственные нужды в налогах, а не в займах?

Нерезиденты всех стран, присоединяйтесь!

Из предыдущих рассуждений напрашивается такой рецепт дебартеризации: реанимировать коэффициент монетизации до уровня 30-35%, радикально сократить отечественный рынок обслуживания госдолга и на этой основе значительно понизить процентные ставки по кредитам. Но это возможно лишь при сохранении низкой инфляции и минимизации бюджетного дефицита. Последнее же сегодня чрезвычайно трудно осуществить уже хотя бы из-за напоминающих шагреневую кожу социальных расходов, включая нищенскую оплату труда.

По мнению многих иностранных консультантов, при определении степени монетизации украинской экономики следует непременно учитывать массу СКВ на руках у населения. Оценки ее величины самые разные, но она, как минимум, соизмерима с нынешней величиной М2. А это значит, что уровень монетизации уже сейчас находится в пределах 20-25%, т.е. близок к тому, который требуется для расшивки неплатежей. За исключением маленького нюанса: население отнюдь не спешит расставаться с «зелеными» заначками.

Для изменения положения, считают наши гости, достаточно, чтобы банки подняли ставки по вкладам до уровня, соизмеримого со ставкой дохода по ОГВЗ. То бишь вслед за бывшим министром финансов РФ А.Лифшицом они призывают наших банкиров «делиться». Чем это кончилось для г-на Лифшица, известно достаточно хорошо. Поэтому более реальной кажется другая рекомендация - максимально привлечь на рынок ОГВЗ нерезидентов, которые весьма заинтересованы во вложении средств в эти финансовые инструменты, поскольку за рубежом доходы по ним не превышают 3-4% годовых. Учитывая высокий риск инвестиций в Украине, их, возможно, удовлетворит эффективная ставка в 10-15%.

Словно услышав этот призыв, в первом квартале текущего года нерезиденты дружно ринулись на рынок ОГВЗ и «освоили» примерно треть его объема, понизив при этом ставки дохода более чем вдвое (правда, на последних апрельских аукционах они сбросили свою активность из-за неясностей с бюджетом и валютным коридором). Процесс этот вполне позитивен, ибо, во-первых, повышает искомую монетизацию экономики, во-вторых, оказывает серьезное давление на ставки банковских кредитов в сторону их снижения и, в-третьих, выдавливает средства резидентов из этого сегмента финансового рынка. Но если осенью 1996 года наши банки в схожей ситуации отыгрались на рынке валютном, то теперь последний будет «занят» валютой нерезидентов и банкам не останется ничего другого, как «гоняться» за деньгами населения и вкладывать их в реальный сектор.

Разумеется, описанный механизм дебартеризации ставит в повестку дня ряд новых проблем. И еще более актуализирует разработку комплекса глубоких институциональных реформ, где центральное место должно занять не снижение налогов, а материальная ответственность за любые неплатежи. Но при 40% формально убыточных предприятий отделение подлинных банкротов от мнимых требует особо тщательно выверенного финансового маневра. Впрочем, это уже тема другого экспертного обсуждения...