Юрко Издрык: возвращение «крестного отца»

Странный он человек, этот Издрык. По биографической справке — художник почти ренессансного дарования: писатель, живописец и график, музыкант, да к тому же с внушительным списком разновекторных художественных проектов за спиной. По тусовочному имиджу — пессимист-маргинал, вечно небритый, вечно недовольный то ли собой, то ли окружающим миром. До недавних пор — автор единственного (но резонансного ведь!) романа «Воццек», с образом героя которого сросся, казалось бы, навсегда. Даже его электронный адрес начинался с имени wozzek, а слухи о том, что Издрык якобы пишет новый роман, коллеги-доброжелатели в своей массе воспринимали скептически. Но ведь дождались! Имейл, кстати, уже изменился.

Странный журнал этот «Четвер». Один номер тоненький, другой толстый, словно кирпич. Со статусом «культового» не то чтобы в узких, но очень специфических читательских кругах — к искреннему удивлению тех, кто к этим кругам отношения не имеет. Именно из «Четверга», как из той же «Шинели», вышло новое поколение украинской литературы, эпатажное, хулиганское, ни на кого не похожее: Карпа, Дереш, Жадан, Поваляева и т.д. И пусть, по чьему-то мнению, лучше бы эта «молодая шпана» вообще никогда и ниоткуда не выходила, не считаться с этим поколением уже невозможно.

Но... Из редакционной статьи нового номера: «Четвер» все чаще зависает, теряется или просто исчезает на неопределенный срок. И кнопка Reset не работает. Молодые гении отпочковываются и выпадают в индивидуальный пиар. Тексты каждый раз кажутся все более беспомощными и становятся похожими друг на друга словно диктант, в десятый раз переписанный двоечником-неудачником... Мы все еще предлагаем вам рецепты выхода, сознавая, однако, что выхода нет. Потому это демоверсия. Она будет функционировать только 30 суток, если будет функционировать вообще. Потом этот «Четвер» самоуничтожится, сколько бы вы ни заплатили за лицензию».

Итак, насколько все безнадежно как в жизни и творчестве автора нового романа «АМТМ» и «крестного отца» молодой украинской литературы, так и в литературном мире вообще, попытаемся выяснить в разговоре с Юрком ИЗДРЫКОМ.

— Пан Юрий, почему так долго не появлялся ваш новый роман? Ходили слухи, что его от вас уже не дождаться...

— Его довольно долго мариновали в «Кальварии», это было связано с финансовым положением издательства. Практически книжка опоздала на год, ведь рукопись я сдал еще в сентябре 2004-го, а отрывки из нее печатались в разных журналах и того раньше.

— Ваше имя довольно долго ассоциировалось исключительно с романом «Воццек». «АМТМ» вы изначально позиционируете как нечто принципиально новое. В чем именно новизна?

— Прежде всего это субъективное ощущение, пережитое мною впервые — когда ты получаешь радость от писания. Писание для меня всегда было очень трудным, изнурительным и почти постыдным занятием. Условно можно сказать, что существуют два типа художественных произведений: первый — произведения, процесс написания которых дает определенное физиологически-психологическое очищение, а второй — что-то типа игрушки, изготовленной собственными руками для того, чтобы ею любовались, ею играли, чтобы она нравилась, а следовательно, она должна быть как можно интереснее, изысканнее и т.д. Так вот, новая книга принадлежит как раз ко второму типу. И в этом смысле считаю ее новой, по крайней мере, для себя уже как читателя. В свою очередь вижу, что кое-кто из друзей или знакомых, выстроивших мою, условно говоря, частную мифологию на базе «Воццека», восприняли «АМТМ» просто как предательство. Якобы я предал их лично, разрушив эту мифологию.

— Кстати, о мифологии. В определенных кругах вас давно называют культовой персоной. Как это делается? Делали ли вы что-то сознательно ради создания мифа Издрыка?

— Да нет, да упаси Бог! Во-первых, мы начали делать журнал «Четвер» еще в те благословенные времена, когда не было профессионального пиара и нужды в нем тоже не было. Тогда, в начале 90-х, только начали появляться новые формы, скажем так, общественного бытия, невозможные при совдепии, возникло очень много различных принципиально новых вещей. «Четвер» — один из тех немногих, к сожалению, проектов, продержавшихся до сих пор. А его миф и легенда возникли на волне энтузиазма начала 90-х, ведь это было то время и то место, где просто должен был появиться журнал такого типа. Во-вторых, если речь идет о моей фамилии как неком брэнде, то я тоже совершенно искренне говорю: никаких пиар-ходов никогда не предпринимал, по крайней мере сознательно. Для меня в свое время стало большой неожиданностью, что первый тираж «Воццека», изданный в Ивано-Франковске, был распродан за месяц, что он сделался эдаким квазибестселлером, который читали молодые люди из определенных субкультур... Но я бы ни в коем случае не использовал слово «культовый» ни применительно к «Четвергу», ни применительно к себе. Это слово сейчас даже уже не то что немодное и неактуальное, оно избито и лишено какого-либо смысла. Когда его используют в качестве пиар-хода, это, кроме ощущения безвкусия, ни у кого, по крайней мере у меня, не вызывает.

— Что сейчас происходит с журналом «Четвер»? Иногда непонятно, то ли он скорее жив, то ли скорее мертв.

— «Четвер» уж в который раз попал на перепутье. За последний год или даже два года была нарушена периодичность его выхода — каждые три месяца, постоянно случались задержки, проблемы с печатью и т.д. К форуму издателей мы напечатали два номера, один из которых на самом деле должен был выйти еще в прошлом году. Все это дополняется моим личным кризисом, не знаю, то ли возрастным, то ли писательским, то ли редакторским. Я внутренне ощущаю, что нужно менять формат этого журнала, воплощать какие-то новые идеи. Что-то нужно делать, ведь он перестает быть интересен даже мне.

— Эти два номера уже обладают какой-то новой концепцией?

— Пока что нет. Я радуюсь тому, что они вообще вышли. Однако именно сейчас я работаю над новым проектом, который условно называю «радикальным». Быть может, никому, кроме меня, он радикальным не покажется, но это — попытка частной радикальности, попытка вырваться из устоявшихся стилистических, эстетических, семантических и целой кучи прочих рамок, куда «Четвер» попал в процессе собственной эволюции. К тому же это будет не столько литературный (или даже совершенно нелитературный), сколько художественный проект, назовите его концептартом или как угодно иначе — речь идет о попытке воплощения первоидеи «журнала текста и образов». Идея сама по себе довольно интересна, но за 15 лет так ни разу и не была реализована хотя бы частично. Кроме того, мне важно именно сейчас максимально четко проартикулировать свое видение так называемого contemporary art и культурной ситуации в общем. Литература тут — только структурный элемент, да и то не самый существенный. Увидим, что из этого получится. Я не очень-то рассчитываю на успех целой акции: опыт подсказывает, что именно важные вещи и остаются обычно неуслышанными. Но повторюсь, сейчас речь идет о моем частном интересе. О моей ответственности перед самим собой. О необходимости что-то доказать самому себе. А если мой голос услышит еще кто-то, буду считать это успехом.

В любом случае от этого зависит, будет ли существовать «Четвер» в дальнейшем. Программу-минимум журнал выполнил, а мне пора позаботиться о спокойной старости, по крайней мере, о спокойной старости моих родителей. Взрослый человек, который годами играет в литературного энтузиаста, рано или поздно начинает выглядеть смешно, чтобы не сказать — жалко. Все, что я мог сделать для этой культуры и для этого народа (извините за патетику), надеюсь, сделал. Хочется наконец-то просто пожить — если не в достатке, то хотя бы более или менее достойно.

— Вас называют «крестным отцом» молодой украинской литературы, первооткрывателем той, как пел Гребенщиков, «молодой шпаны, что сотрет нас с лица земли». Кажется, именно вы доказали, что она у нас есть. Не ощущаете ли теперь, как они вас «стирают»?

— Я не совсем понимаю смысл слова «стирают», но то, что и Любко Дереш, и скажем, Ирэна Карпа однозначно популярнее меня, может только радовать. Ведь нормальные родители, в принципе, радуются, если их дети делают хорошую карьеру или достигают успеха. Если молодые в самом деле меня «стирают», значит, я пишу хуже них. Если же нет... Думаю, лет через десять история сама расставит нынешнюю литературу в ценностной иерархии. Так или иначе, любой успех писателя, о котором я четко знаю, что он настоящий писатель, меня очень радует. Скажем, Сергея Жадана не могу полностью назвать «дитя «Четверга» (хотя одна из первых его публикаций появилась еще в старом-старом «Четверзі»), но я ужасно рад, что Сергей популярен в Украине и за рубежом. Меня это очень радует, ведь не так часто случается, что хорошую литературу — а Сергей Жадан, по моему убеждению, самый интересный ныне прозаик — замечают и ценят не только фаны, друзья и литературоведы, но и несколько более широкие общественные круги.

— Создается впечатление, что Западная Украина живет своей отдельной, активной и самодостаточной художественной жизнью. Это правда? Почему так?

— Это вы наблюдаете как киевлянка? Знаете, изнутри я не замечаю этой активности, точнее, не ощущаю ее. По моим наблюдениям, наоборот, в последнее время литературная активность молодых спадает. Получаю все меньше интересных предложений от молодых авторов, хотя еще год-два назад шел вал, который было даже трудно пересортировать и перечесть. Там было достаточно интересных попыток. Сейчас ажиотаж прошел. И это нормально, это синусоидальная природа любого длительного процесса.

А говорить о какой-то исключительной творческой активности молодежи в Западной Украине нет оснований. Тут, как и повсюду, есть люди творческие и нетворческие. Тут, как и повсюду, молодые экспериментируют в поисках самореализации. Тут, как и повсюду, большинство владеет украинским языком неудовлетворительно. Ну разве что думает на ней более многочисленная, нежели на Востоке, прослойка.

— Можно ли говорить, что Издрык, Дереш и другие авторы «Четверга» существуют в определенной субкультуре и даже творят определенную субкультуру?

— Думаю, в некоторой степени да. Хотя бы потому, что быть украинцем в Украине — уже признак субкультурности. Не говоря уж о том, что быть украинским писателем — это даже не субкультура, это — аутсайдерство.

— А можете ли назвать несколько сегодня еще неизвестных имен, которые, по вашему мнению, спустя несколько лет прозвучат? Потом будет возможность проверить...

— Пожалуй, нет. Не вижу ярких талантов, которые могли бы прозвучать соразмерно тому, как прозвучали в свое время Дереш, Карпа или Поваляева. Единственная надежда, пока еще ничем особым не подтвержденная... — Галина Ткачук, насколько известно, студентка Киево-Могилянской академии. То, что я читал из ее произведений, свидетельствует об определенном потенциале, который может развиться в талантливое писательство. Но, руководствуясь собственным жизненным опытом, я никому из молодых не желал бы ни писательской судьбы, ни литературных успехов. В этом мире имеется великое множество более приятных, интересных и важных вещей.

Комментарий от издательства «Кальвария»:

Сейчас выход очередного номера «Четверга» снова задерживается, но не по нашей вине: Издрык сам тянет время, разрабатывая принципиально новую концепцию журнала. Уверяем: «Четвер» жив и будет жить!

…И последнее. Знаете, процитированная выше «демоверсия» «Четверга» уже третий месяц никак не самоуничтожится в моей квартире. К тому же постоянно так или иначе попадается на глаза.