«Я ПРИЕХАЛ В УКРАИНУ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ, А НЕ ДОЖИВАТЬ…»

Каким я представляю себе проект, который условно называю «очерки в диалогах»? Это разговоры с людьми (как с украинцами, так и гражданами других стран), которые любят Украину не вербально, демонстрируя свой патриотизм к месту и не к месту, а по-настоящему. То есть если их любовь — тихая, негромкая и не плакатная — реализуется в конкретных делах на пользу украинцам и во славу Украины.

Если у читателя возникла мысль, что автор преследует цель воздвигнуть иконостас с блаженными ликами своих героев, то это мнение будет ошибочным. Несложно вылепить образ идола, которому будут поклоняться невзыскательные души, чем и занимается новоиспеченное племя пиарщиков. Моя задача иная — показать, что, добывая хлеб свой насущный, мы часто не замечаем рядом с собой людей, не забывших, в отличие от нас, что не хлебом единым... Они разные, но все из плоти и крови, а следовательно, без нимбов и крылышек, с грехами и добродетелями, как и все мы, но они сумели реализовать в конкретном деле лучшие свои качества, добрые порывы души. Я никогда не назову их героями. Потому что быть честным, правдивым, трудолюбивым, верным — это просто нормально. Как нормально любить свою маму, своего ребенка, свою Отчизну.

Собственно, каждый может стать героем рубрики при условии отсутствия национальной ущербности и испытывая настоящую любовь к Отчизне. И чем больше будет претендентов на участие в нашем проекте, тем быстрее закончится эпоха «маємо те, що маємо», и мы станем жить по-человечески. И для достижения цели этой нужно не так много усилий — навести порядок в своем доме и собственных душах.

Сегодня мой собеседник пан Осип Зинкевич. Гражданин Америки по паспорту и украинец душой. О хозяине многое расскажет его жилище. Обычный дом недалеко от Московской площади в грязном переулке поражает, едва вы переступите порог. И не так легко сразу ответить, чем именно. Никакого сверхизысканного дизайна или суперновой техники, никаких фальшивых улыбок секретарей и референтов. Нет и имитации напряженного делового ритма. Все это выгодно отличает его от американизированных киевских офисов с их вульгарной вторичностью, и вы начинаете понимать: то, что вас поразило, — это «робитня». Я не очень люблю это слово, но именно оно, на мой взгляд, наиболее точно передает дух этого жилища, созданного для работы, и где человек, попавший сюда впервые, сразу же начинает чувствовать себя, как в доме старых друзей — ему тут рады, его здесь выслушают и поймут, и здесь нельзя играть, фальшивить. Не знаю, сам ли хозяин этого дома, директор издательства «Смолоскип» пан Осип Зинкевич создал такой оазис, или ему помогали его сотрудники-единомышленники, а может, добрый и мудрый домовичок (лично я склоняюсь к последнему варианту), но с тем, что это удалось, согласятся даже недоброжелатели. И очень жаль, что где-то через месяц этого дома не будет, его снесут, освободив место для холодной бетонной глыбы псевдобилдинга. Остается только надеяться, что домовичок переселится в новое помещение «Смолоскипу» неподалеку от Контрактовой площади.

М.М.: Пан Зинкевич, вы — человек, интегрированный в западное общество, богатый, ученый-химик с именем, известным в научных кругах, поступили, по мнению многих, странно — вместо того чтобы уехать в вылизанную до невозможности Флориду с ее пальмами и подстриженными газонами, как это делают зажиточные американские пенсионеры, в том числе и украинского происхождения, приехали в постколониальную пустыню, если не на пожарище. Зачем вам хамство обнаглевших чиновников, зачем вам общение с «правозащитными» органами, руководствующимися не правом, а «понятиями», зачем вам запахи свалки, в которую мы превратили Украину? Неужели запахи роз Флориды вам не милее?

О.З.: Когда я вышел на пенсию, многие мои знакомые убеждали поселиться во Флориде, где уже живет немало украинцев. Мне говорили: зачем ты едешь в этот Киев? Будешь спокойно доживать во Флориде. Я даже несколько раз ездил во Флориду и приценивался к домам. Но зов сердца оказался сильнее практических рассуждений, и я поехал в Украину. Я приехал домой после долгой разлуки. Не хотел доживать, хотел жить. Если бы остался во Флориде, то без работы долго не протянул бы…

М.М.: Врезали бы дуба?

О.З.: (Искренне смеется) О, да — врезал бы дуба. Я бы не смог жить, не работая для Украины, а сейчас могу наконец посвятить ей все свое время и опыт, потому что, выйдя на пенсию, уже решил проблему добывания хлеба и могу делать то, к чему всю жизнь стремилась моя душа — работать дома, в своей Отчизне.

М.М.: Меня лично и, думаю, читателей тоже интересует такой вопрос: почему украинцы-политэмигранты, даже те, которые сберегли в странах поселения украинскую аутентичность, не говоря уже об экономических эмигрантах, так быстро разочаровываются после приезда в Украину и уезжают в свои европы-америки с горьким осадком в душе? Неужели мы такие бездарные, жалкие, что нас, жителей Украины, нужно стыдиться?

О.З.: Это довольно легко объяснить. Все эмигранты, въезжая в США, подписывали документ, в котором давали обязательство стремиться к единственной цели — стать добропорядочным американским гражданином. Я тоже подписывал такой документ. И скажу вам, пан Матусевич, что при этом у меня рука задрожала. Понимал, что, возможно, впервые в жизни поступаю неискренне. Я знал, что буду неуклонно соблюдать американские законы, уважать обычаи страны, предоставляющей мне убежище, но никогда не стану американцем. Ведь многие люди, подписав, сделали это коротенькое обязательство целью своей жизни и стали американцами, англичанами и так далее, хоть и сберегли ностальгийный национальный декор. Ко всему стоит прибавить эмигрантскую прессу, учившую любить не реальную Украину — голую, голодную, деморализованную — а существующую в мечтах: всю в вишневых садочках, калине, чернобривцах. Поэтому и не удивительно, что, приехав в Край, не только потомки эмигрантов, но и рожденные в нем пребывали в шоке, — отсюда горечь и разочарование. Я и мои побратимы по олимпийскому движению, по «Смолоскипу» никогда не теряли связей с Украиной — регулярно выписывали уэсэсэровскую прессу, читали книги, изданные в УССР, не упускали ни одной возможности встретиться с людьми, приехавшими с Родины, — поэтому и восприятие мое было адекватным. Так что разочарования быть не могло, ведь я никогда не чувствовал себя оторванным от Украины. Триста лет российской оккупации... — могли ли мы быть другими?

М.М.: Процесс ассимиляции — закономерное явление, оно старо как сам мир. И все же странно, что политическая эмиграция слишком быстро удовлетворила свои патриотические потуги кустиком калины возле своего коттеджа или вышитым рушником. Не мне ее судить, но что-то я не вижу в Киеве очень много Осипов Зинкевичей, которые бы закатали рукава и взялись за работу, зато хватает тех, кто менторски поучает нас, как и что нам нужно делать, и вбивает в наши головы, какие мы бездарные и как не умеем работать.

О.З.: Когда влияние американской или канадской ассимилирующей машины на вас и на ваших детей сработало до конца — тогда Украина становится чужой. Если вы смогли поставить этому заслон, то в ваших чувствах, переживаниях остаетесь украинцем. Хорошим канадским или американским гражданином, но украинцем в душе. Когда я в 90-м году купил себе квартиру на Русановке, мне сложно было привыкнуть к огромным кучам мусора, к гастрономам с их пустыми полками, бесконечным очередям озлобившихся людей... Трудно было привыкнуть даже к тому, что хлеб трогают руками, а селедку заворачивают в газету. Но меня это не шокировало, и я понял, как много придется приложить труда, чтобы навести хоть маломальский порядок и расчистить эти авгиевы конюшни. И я остался, твердо сказав себе, что флоридские пальмы один раз перебьются и без меня. Другие же вернулись с обидой в душе — Украина не оправдала их ожиданий, потому что вместо Эдема они увидели нормальную колонию с отсталой экономикой, деформированной общественной жизнью, деморализованным народом.

М.М.: Что вам больше всего не понравилось тогда?

О.З.: Не понравилось и не нравится то, что порождено коммунистическим воспитанием, а частично, возможно, нашей ментальностью. В демократическом обществе если в партии происходит раскол и на ее месте возникают две или больше или наоборот — она исчезает — это абсолютно нормальное явление, естественно, что лидеры новообразований становятся противниками, оппонентами. В Украине же происходит иначе — вчерашние соратники, разойдясь по идейным, тактическим или другим соображениям, становятся заклятыми врагами...

М.М.: Прошу прощения, пан Зинкевич, но ведь нам с пионерского возраста и до последних дней внушали ежедневно, ежечасно: «Тот, кто не с нами, — тот против нас». На этом законе держалась красная российская империя, а мы ее «народонасєлєніє»...

О.З.: Видите ли, пан Матусевич, на Запад я попал ребенком и мировоззрение мое формировалось там, и мне сложно было понять, как люди сегодня, образно говоря, идут в бой плечом к плечу, а завтра хватаются за ножи и идут друг на друга — потому что врага заклятее нет... Сегодня, прожив более десяти лет на Родине, я понимаю, почему так происходит, как и знаю серых кардиналов, натравливающих брата на брата. И мы должны приложить все усилия, чтобы выкорчевать это позорное явление нашей общественно-политической жизни. Не ищите врагов среди братьев на радость врагам. Враги у Украины есть, они сплочены, экономически мощны, адрес их всем, кто при здравом уме, известен — так что есть к чему приложить усилия.

М.М.: Сколько слез умиления, сколько демонстрации любви к отчему краю со стороны эмиграции, но эмиграция реально не помогла воплотить в жизнь даже такой простой проект, как издание украинской (подчеркиваю, украинской) массовой газеты, доступной по цене каждому. Издаваемые сегодня патриотические малотиражки — пропагандистского характера, невысокого профессионального уровня. Аргумент, что читатель не будет читать по-украински, идет с Лубянки или Кремля и повторяется тут пятой колонной. Последние исследования говорят, что 80% молодежи Киева (в быту практически русскоязычной) высказались в пользу того, чтобы TV в Украине было исключительно украиноязычным. Развенчаю и другой миф, что, мол, украинская эмиграция бедная и едва ли не с протянутой рукой побирается — в мае с.г. канадец Мельник купил хоккейный клуб НХЛ за 76 млн. долл., а Юрий Чопивский — «Замок Ричарда» на Андреевском спуске за скромненькую сумму. Возможно, я чего-то не понимаю, и по американским понятиям человек, владеющий миллионами долларов, беден как церковная мышь? По-другому не могу объяснить платонический характер этой эмигрантской «любви»...

О.З.: Украинская западная и в какой-то степени десятимиллионная восточная диаспоры могли бы играть намного большую роль в становлении Украинского государства, чем они выполняют де-факто. Я даже когда-то вышел с таким предложением, что в Киеве должно быть своеобразное посольство украинской западной диаспоры, которое бы следило за тем, что тут происходит, и лоббировало отдельные вопросы. Живя в Украине постоянно, а не наездами, его сотрудники глубже бы поняли суть наших проблем, могли бы определить направления необходимой помощи, проконтролировать, чтобы каждый эмигрантский доллар шел на развитие культуры, экономики, на помощь наиболее нуждающимся и немощным. И нечего эмигрантским деятелям разочаровываться — пребывая здесь, они бы поняли, что состояние, в котором находится нация, не должно вызывать пессимизма, а наоборот — огромную веру в талант и силу духа украинцев. И пусть кто-то назовет другой такой народ, который бы сумел выжить, пережив три искусственных голодомора, две мировые войны, развитой социализм с перестройкой и, наконец, «построение государства» провинциальными колониальными чиновниками.

Впрочем, уже подрастает поколение, «не имевшее счастья» пройти комсомол-партию. Поколение незакомплексованное, с достоинством. И хорошо образованное. Это действительно правдивые новые украинцы, которых я ежегодно вижу на семинарах в Ирпене. А этих, сегодняшних «розбудовників» смоет волной времени, и жизнь в стране станет другой. Коммунисты, и сегодня находящиеся у власти, понемногу начинают отходить...

М.М.: Позволю себе заметить, что воспитанники комсомола, уже занявшие некоторые государственные должности, возглавляющие бизнесовые структуры или настойчиво предлагающие себя в качестве лидеров патриотической оппозиции, по-моему, не очень отличаются от старой гвардии.

О.З.: Я согласен с вами, но этап комсомольской генерации, к сожалению, не проскочить. И только третья генерация, которая будет знать о коммунизме из учебников или кошмарных снов, сможет навести порядок в государстве. Эти молодые люди 18—20 лет, которые собираются со всей Украины, в том числе и русскоязычных регионов, из русскоязычных семей, чувствуют себя украинцами. Они свободны духом, интеллектуальны и никуда не собираются выезжать в поисках лучшей судьбы и больших денег. Лучшую судьбу они собираются строить в Украине и своими руками, не оглядываясь ни на Восток, ни на Запад.

У нас 600 стипендиатов, мы издаем книги. Хотелось бы сделать еще больше, но силы человеческие — как и средства — ограничены. Можно и нужно ходить на митинги, можно потренировать свои голосовые связки, скандируя «Геть! Геть! Геть!» А тем, кому адресованы эти «геть», от этого ни холодно, ни жарко. На митингах не объяснишь народу, что пришло время единения. Это кропотливый ежедневный труд, который неминуемо принесет успех, и тогда народ скажет «нет» беспорядку, коррупции, своеволию чиновников; скажет «нет» — спокойно и весомо — тому, кому это «геть!» больше всего адресуется. И будьте уверены, что слова «згинуть наші воріженьки, як роса на сонці» являются пророческими.

М.М.: Вы верите, что современные «мерседесные» лидеры оппозиции способны сплотить народ, что люди пойдут за ними?

О.З.: Мне хочется верить, что лидеры второй волны, воспитанники комсомола, как мы их с вами определили, будут лучше, и положение дел в Украине изменится к лучшему.

М.М.: Во время предыдущей нашей беседы вы с юмором рассказывали, как к вам в офис вначале приходили седоглавые патриоты с набором банальных патриотических фраз и... бутылкой самогона. Вы, как человек, который фактически не жил в Крае при коммунистах, никак не могли их понять. И вам было больно. В отличие от вас, я хорошо знаю таких патриотов (употребляю слово без кавычек, хотя, возможно, они были бы уместны). Это мое поколение, которому в молодости подрезали крылья и которое не способно взлететь. Это скорее их беда, чем вина, и пение патриотических песен под рюмку — это их потолок. Жаль только, что они мешают работать тем, кто на это способен... Но мой вопрос не о том, а о вашем сотрудничестве с молодежью. Какие они, молодые, которых реклама называет «поколением, выбирающим пепси»? Выберут ли они Украину?

О.З.: Однозначно — да. Не все, конечно. Но самые умные, самые талантливые выберут Украину. Потому что это так же естественно, как любить отца-мать, брата-сестру. Это патология, если чужого дядю-тетю любят больше, чем тех, кто дал жизнь. И то, что сейчас многие украинцы любят чужое восточное больше, чем свое родное, является результатом продолжительного господства колонизаторов, особенно их красной разновидности. Убийствами, голодом они создали украинцам такие условия, что для того, чтобы физически выжить, люди вынуждены чураться своего. По инерции этот процесс продолжается и сегодня, но уже близок его конец. И именно общение на семинарах, конференциях, диспуты с молодыми вселяют в меня этот оптимизм. Кто-то пренебрежительно называет ирпенские собрания «патриотическим гетто». Меня это совсем не обижает, наоборот, я верю, что вся Украина станет единым украинским гетто, говорю с юмором, конечно. А серьезно: Украина станет украинской. И, как говорил светлой памяти Станислав Людкевич, кажется, «немає на те ради».

М.М.: Не ощущаете ли вы психологический барьер, общаясь с молодежью, как это было при общении с «бутылконосителями»? Разница в возрасте, разный жизненный опыт...

О.З.: Никакого. Я формировался как личность на Западе, а нынешняя молодежь мыслит западными категориями. Поэтому я легко их понимаю. Их обошли восточная нетерпимость, догматичность мышления, склонность к авторитаризму и тому подобное. Это люди, с которыми можно делать дело, в отличие от предыдущих поколений, сформировавшихся при коммунистах, — за незначительным исключением, с последними можно только говорить о деле и не более.

М.М.: Чем ваши семинары в Ирпене отличаются от тех, что организуют партии, общественные организации для молодежи?

О.З.: В наших семинарах может принимать участие каждый, кто чувствует себя украинцем, независимо от взглядов. В этом году, например, были крайние националисты и социалисты. Они страстно «сражались» в дискуссиях, как и положено молодым, а по окончании споров садились все вместе и пили кофе. И именно это ново в украинском обществе — у нас разные взгляды, различные вкусы, но все мы украинцы. И это нас объединяет. И различия во взглядах для молодых не являются основанием для вражды. Старшее поколение должно было бы поучиться у молодежи...

Мы создаем украинскую среду. Я против организации новых партий, союзов, потому что владею достоверной информацией, что соответствующими структурами создан достаточно совершенный механизм раскола партий или организаций и превращения вчерашних друзей в непримиримых врагов. Кроме того, партии продолжают «славную» коммунистическую традицию — рядовой член партии превращается в винтик, от которого абсолютно ничего не зависит, и служит объектом манипуляций для партийных атаманов, вождей. Мы создаем условия для формирования автономной, ни от кого не зависящей в идеологическом плане личности. Мы формируем лидеров, но не вождей. Лидеров, которые будут считаться с мнением тех, кого они смогут привлечь под свои знамена.

М.М.: В августе будет собираться ВКУ (Всемирный конгресс украинцев). Лично у меня аллергия на всякие съезды, конференции, симпозиумы и прочие сборища, но читателю, наверное, будет интересно, о чем там будут говорить.

О.З. В программе, которая будет предложена участникам собрания, будет такой вопрос: «Чем бедное сегодня Украинское государство могло бы помочь Восточной и Западной диаспоре»… Но там я не увидел ни одного вопроса, как политическая западная эмиграция будет помогать решать то огромное количество проблем, которое накопилось в Украине и которое ни партии, ни общественные организации сами решить не могут…

М.М.: И все же — вы сохранили гражданство США. Это что — запасной аэродром на всякий случай или что-то другое?

О.З.: Да, «это что-то другое». И объясняется оно очень просто — американский паспорт позволяет мне выехать по делам в любую страну, не тратя напрасно время и колоссальные психические усилия на преодоление чиновничьих барьеров. Украинцем, патриотом можно быть, оставаясь по деловым, семейным или иным соображениям гражданином другой страны. Мы живем в динамичном мире и границы в наше время — вещь очень условная.

М.М.: Иными словами, вы утверждаете, что можно быть хорошим украинцем и вершить полезные дела для Украины, находясь в джунглях Амазонки или же в «джунглях» Нью-Йорка, и быть врагом Украины и ее народа, сидя где-то на улицах Банковой или Грушевского?

О.З.: Так и только так! Украина должна быть в сердце, а если ее там нет, то в какие одежды ни рядись — то ли украинского министра, то ли украинского депутата, или обвешай всю грудь орденами «За віддане служіння», «За заслуги», «Героя України» — ты будешь охранять только свои личные интересы.

P.S. Вот бы съездил пан Зинкевич в Америку и привез еще нескольких таких же, как он, потому что нива велика, да жнецов мало…