Виктор Неборак: «Моя украинская идентичность возникла как внутреннее несогласие с несправедливостью»

Если патриарх Бу-Ба-Бу Юрий Андрухович - рванувший по мирам, не пропускающий возможности высказаться по поводу судеб страны и сменивший поэтические парения на твердую почву прозы и эссеистики, - уверенно становится звездой, то прокуратор Бу-Ба-Бу Виктор Неборак, не покидающий Львова и поэтические химеры, исподволь превращается в легенду, впрочем, тоже не гнушаясь ни прозой, ни эссеистикой.

Почему спустя много лет мы продолжаем вспоминать Бу-Ба-Бу? Несмотря на то, что с тех пор возникло, выросло и кануло в Лету немало поэтических и писательских объединений. И сами бубабисты обросли индивидуальной, совершенно разноплановой славой. Наверное, дело в том, что для поколения, успевшего побывать в советской школе с ее пионерскими линейками и кастрированным курсом литературы (и русской, и особенно украинской), это было новое - для кого-то первое - открытие живого украинского слова и вообще иного ритма дыхания. Соразмерное с другими шокирующими открытиями того периода. Бу-Ба-Бу стало для нас тем, чем стал соцарт образца Виктора Ерофеева и Владимира Сорокина для русской и постсоветской культуры в целом. То, что эти явления оказались довольно разными, только добавляло драйва.

Возможно, сейчас эти воспоминания оказываются особенно ценными. Когда подсчет потерь и поражений входит в привычку, полезно вспомнить о собственном еще совсем недавнем головокружении от свободы.

- Господин Неборак, в День родного языка во Львове украинские писатели приняли обращение к соотечественникам по поводу простых, основополагающих ценностей, определяющих украинскую идентичность, - языка, исторической памяти, национальных символов, - против которых ведется «ползучая политическая война». Вы думаете, такие обращения действенны?

- Мне не часто приходилось ставить свою подпись под теми или другими протестными воззваниями. Когда-то, еще в советские времена, насколько мне известно, их действенность была безусловной: человек, подписывавший воззвание, скажем, относительно преследований диссидентов, сам становился преследуемым. Последствием воззвания было не выполнение требований, а расширение списка репрессированных. Сообщество получало новых мучеников и героев. Настоящие воззвания преимущественно не представляют опасности ни для тех, против кого они направлены, ни для тех, кто их подписывает. Они играют роль информационного сообщения: такие-то люди считают так и так, видят проблемы в таком-то свете, требуют их решения и т.д.

- Вы считаете, интеллектуальное сопротивление в нашей стране вообще возможно - сейчас и в принципе? Какие формы оно может приобрести, главное - чему сопротивляться?

- Интеллектуальное сопротивление - это сопротивление интеллектуалов? Будем считать, что интеллектуалы - это взрослые люди, которые обеспечивают свои жизненные потребности интеллектуальным трудом. Такое определение довольно широко, под него попадают учителя, преподаватели, журналисты, ученые, представители творческих профессий... Я работал когда-то учителем, был и преподавателем, длительное время работаю в научном учреждении, являюсь членом Союза писателей и Ассоциации украинских писателей, то есть могу считать себя интеллектуалом, немного разбирающимся в различных сферах применения интеллектуального капитала в Украине. Ясно, что учителя в Украине сегодня - не самая престижная профессиональная группа. А так не должно быть. Учитель должен быть уверенным в себе, финансово независимым, авторитетным для учеников и их родителей. Часто приходится наблюдать противоположное: учитель неуверен, не знает, чего ждать от своего непосредственного начальства, от министерских нововведений. Зарплаты учителей мизерные. На такие деньги не оформишь подписку на профессиональные издания, не приобретешь заинтересовавшую книгу. В таких условиях учителю трудно быть авторитетным. То же самое касается и других интеллектуальных профессий. Как может студент уважать преподавателя, если знает: зачеты и экзамены легко сдаются за соответствующее вознаграждение? В случае с преподаванием украинской литературы это вообще приобретает гротескные формы.

Основная идея украинской классической литературы - выявление несправедливости. Ситуация абсурдная: произведения, борющиеся с несправедливостью, в коррумпированной системе сами становятся факторами несправедливости. Научные разработки у нас не влияют ощутимо на улучшение жизни общества. Наука сама по себе, общество само по себе. Союз писателей давно уже потерял почти все то, чем одарила его советская власть. Украинская власть дает деньги на поддержку инфраструктуры. Некоторые известные писатели вовремя конвертировали свою влиятельность в политику и не смогли сохранить свое влияние на читателей. АУП ничего не приобрела, кроме регистрации, а потому ничего и не потеряла. Что в результате?

Украинские интеллектуалы в глазах общества лишены авторитетности, их умозаключения мало кого интересуют, мало на что влияют. Их сопротивление системе, даже если такое и удается отследить, незаметно для большинства украинского общества. В нынешнем украинском обществе заметны потоки информации и дезинформации, которые действительно на многие вещи влияют. Поэтому именно украинские журналисты сегодня - самые влиятельные украинские интеллектуалы.

- Вам не кажется, что этим обращением украинские писатели скорее расписываются в собственном «профессиональном поражении»: не смогли собственными силами - произведениями, книгами - поднять авторитет украинского слова, завоевать читателя, сделать так, чтобы он стремился читать украинские (то есть их) книги?

- На самом деле обращение не касается вопроса продвижения книг современных украинских авторов на книжный рынок. «Профессиональное поражение» писателя совсем не в том, что его книги интересны небольшому количеству соотечественников. Насколько мне известно, прижизненные издания Гоголя и Шевченко тоже были в пределах нескольких тысяч экземпляров. Такая профессия как «писатель» исчезла в Украине, то есть в Украине писателей, которые живут исключительно на гонорары со своих публикаций, нет или почти нет. Но хорошо написанные книги все же появляются. Достаточно ли у нас читателей-покупателей, чтобы приобрести, например, роман «Чорний ворон» Василия Шкляра или роман «Слуга з Добромиля» Галины Пагутяк и обеспечить этим писателям, лауреатам Шевченковской премии, возможность не прибегать к внелитературным заработкам? Рекордный по нынешним временам тираж (пусть это будет 50 тысяч экземпляров) мог бы обеспечить писателю два-три года творческой свободы. Но украинских писателей, чьи книги издаются такими тиражами, можно сосчитать на пальцах одной руки. Читателя, разумеется, можно и завоевывать, и заинтересовывать, и брать за живое, но сам писатель не может при этом быть еще и «швец, и жнец, и в дуду игрец». Если больше активности проявят издатель, книжный магазин, периодическое издание, радио, телевидение - эффект, о чем свидетельствуют факты, будет намного ощутимее.

- Писатель, поэт вместе с советской властью перестал быть «инженером человеческих душ», то есть бойцом идеологического фронта. Какие социальные функции он получил взамен?

- Я отвечу очень коротко. Главная социальная функция писателя - быть независимым (в рамках своего письма), и помнить, что вся ответственность за такое решение ложится на него самого. Это как с канатоходцем, работающим без подстраховки. Никто его не заставляет ходить по канату, но именно такой способ хождения привлекает внимание публики. Бывают досадные случаи падений, поэтому он должен знать, чем рискует.

- Ваши коллеги - Андрухович, Винничук - говорят, что Украине Западной и Восточной, стоит разделиться и пожить отдельно. Насколько мне известно, вы не разделяете это мнение.

- Если б от версий Андруховича, Винничука, Шкляра и многих других интеллектуалов зависело переформатирование Украины! Мое мнение может казаться еще более радикальным: Украина до сих пор не имеет выразительных признаков независимого государства. Как можно отсоединить то, что не было присоединенным? Разные украинские земли живут своей жизнью: одни - более обустроенной, другие - менее или вообще на грани катастрофы. Несколько олигархических групп борются между собой за «киевский престол», как в древние княжеские времена, и для легитимности перед мировым сообществом устраивают периодические выборы. Если бы не эта легитимность, давно бы успокоились и с выборами, и с электоратом. В Украине, как по мне, все еще действует феодальная модель власти, базирующаяся на соглашении между «князем» и «дружиной» (силовиками, братвой). Вот только «князей» у нас больше, чем в России, да и далеко не все они родственники между собой. Кто будет объединять отдельные украинские земли под одной государственнической булавой? Тот, у кого будет для этого сила, ресурсы, воля. Когда-то это делали Рюриковичи, согласно Нестору-летописцу, пришедшие из Скандинавии, позже - король Данило Галицкий, затем - великие литовские князья и короли Речи Посполитой, потом Богдан Хмельницкий. Крым завоевали - пусть и с помощью украинцев - генералы Российской империи. Западную Украину присоединил к Восточной неистовый Иосиф... Что сделают с Украиной украинские президенты-демократы, граждане Украины и все прогрессивное мировое сообщество, вскоре, надеюсь, увидят.

- То, что писатели обратились к стране именно из Львова, - проявление «галицкого мессианизма»? Почему не Киев, Харьков или города юго-восточной Украины, которые, скорее, страдают от деукраинизации?

- Ответ очень прост: потому что именно во Львове живет и работает украинская поэтесса и издатель Марьяна Савка, которая взяла на себя обязанности организатора этой акции. Возможно, в следующем году этот опыт литературного марафона используют в Киеве (или Донецке, или Харькове...) и сделают это, учитывая львовский опыт, еще лучше.

- А существует ли, по вашему мнению, вообще этот «галицкий мессианизм» - продвижение украинского сознания, языка из Галичины, которая вроде бы лучше все это сохранила, на Большую Украину?

- Украинская культура и язык в Галичине не только сохранились, но и постоянно развиваются. Настоящие галичане, прежде всего - жители галицких городов, пользуются языком, возникшим, говоря обобщенно, от слияния языков Шевченко и Франко. Язык Шевченко пришел в Галичину и обогатил язык галичан, а язык Франко очень медленно усваивается Востоком и Югом Украины, но все же усваивается. «Культурный мессианизм» - слишком метафорическое понятие. Распространение приобретает «культурная культура», пусть не так заметно, как недокультура или антикультура. Тот, кто желает овладеть современным литературным языком (а не одним из его говоров или суржиком), должен найти среду, где он повседневно употребляется. Хотя китайский язык можно учить и в Америке, как и украинский, в конце концов. Я мечтаю о том времени, когда хороший украинский язык можно будет выучить в Донецке или Симферополе. Язык предусматривает речь, то есть говорение, общение, болтовню, пререкание, убеждение, моление, в конце концов. А также припевание, приговаривание, репование, каламбуры и еще многое. Язык не может быть только школьным предметом. Если в определенных регионах не хватает хорошо говорящих, их нужно туда приглашать. Но навязываться не стоит.

- Чем лично для вас является «украинская идентичность» и какие у нее литературные проявления?

- Моя «украинская идентичность» - это мое личное ощущение себя украинцем. Меня пыталась воспитывать советская система, как и миллионы других моих ровесников. Это воспитание было бы вполне успешным, если бы система обеспечивала некоторые особые потребности молодежи, считавшиеся влиянием коварного Запада. Такие, как джинсы и рок-н-ролл. Повсеместно с высоких трибун говорилось о равенстве между народами Советского Союза. И мои русскоязычные приятели и приятельницы почти никогда не переходили в общении со мной на украинский язык. Следовательно, равенства не было. Я учился во Львовском университете им. Ивана Франко на украинской филологии, и добрую половину лекций читали на русском. Эти и многие другие обстоятельства подталкивали меня к мысли, что русскоязычным быть проще. И я чувствовал, что такое положение дел несправедливо. Несправедливо было запрещать молодежи носить джинсы и слушать рок-н-ролл. Несправедливо было запрещать и все остальное, связанное с несоветской Украиной. Справедливо было бы позволить петь рок-н-ролл на всех языках, на которых он поется, включительно с украинским. Справедливо было бы озвучивать украинским американские и французские фильмы, самые популярные среди зрителей. Справедливо было бы снимать украинские приключенческие киноэпопеи о казаках, колдунах, кладоискателях, всяких удивительных персонажах, которыми переполнены наши сказки. Справедливо было бы экранизировать, например, «Миколу Джерю» как приключенческий роман... А уже со временем на меня, как и на многих других, обвалились целые массивы других несправедливостей: Расстрелянное Возрождение, Голодомор, депортации, преследование диссидентов-шестидесятников, замалчивание достижений многомиллионной украинской диаспоры за рубежом, о которых говорили на официальном уровне совсем не комплиментарно. И, в конце концов, Чернобыль. Моя украинская идентичность возникла как внутреннее несогласие с несправедливостью. Думаю, что таким образом она формировалась и будет формироваться и у многих других, даже у не украинцев по происхождению. Было бы хорошо, если б украинскую идентичность избирали потому, что чувствовать себя украинцем хорошо. Но часто ее выбирают, поскольку не хотят чувствовать себя в Украине неизвестно кем.

- Сейчас говорят, что стоит не так задумываться над своей национальной идентичностью, как стараться вписаться в какие-то всемирные тенденции, присоединиться к цивилизационным проектам - «западному» или, например, «славянскому». Впрочем, роль национальных литератур в сверхнациональных проектах, кажется, довольно плачевная, - вот Памук недавно обижался на англоязычный литературный мир, для которого все остальное, включительно с ним самим, - только «этнографические диковинки».

- Моему уму таких процессов не осмыслить. Как, например, вписывается современная польская литература в украинский культурный контекст? Есть определенное количество украинских издательств, печатающих переведенные на украинский книги. Им в этом помогают польские правительственные институты. Что-то подобное должно делать и государство Украина, чтобы продвигать украинскую литературу в другие страны мира. Взамен государство Украина, которое на самом деле действует не всегда так, как должно действовать независимое европейское государство, не способствует переводам и выходу украинских книг даже в России, с которой пытается сохранять самые теплые отношения. Украинским писателям стоит все же найти своих читателей в Украине, а потом уже думать, к какому наднациональному литературному проекту присоединиться.