В скорлупе образования

Завершился еще один учебный год, оставив горькое недоумение: для чего вся эта масса учащихся в нашей пораженной недугом стране?

Проблемы образования — накопленные, долговременные и поэтому трудно решаемые. Эти проблемы немыслимо трудные еще и потому, что они как бы ничейные, как и тяготы нашего общества en masse. Нет определенного мнения по поводу того, чем должна быть школа: билетом в будущее, способом как можно быстрее и с меньшими затратами «проскочить» к денежному месту под солнцем или чем-то совсем иным. Тем не менее, общество буквально беременно новым типом Болонский процесс представляет собой своеобразный социальный «лифт» для обслуживания кадров, позволяющий специалистам в поисках работы свободно перетекать из страны в страну. Западная система образования все отчетливее становится структурой, которая предоставляет тренинг для конкретных профессий, и, что парадоксально, одновременно является барьером для попадания в профессию. Причем барьерная функция образования двояка. Это отбор по интеллектуальному принципу: сможет ли человек освоить все необходимые для данной работы знания, — и по финансовому критерию, ведь, строго говоря, за образование надо платить либо потерей рабочего времени, либо деньгами. Именно поэтому современное высшее образование в Европе платное, и чем дальше, тем дороже.

Но и это не панацея. Даже для европейского образования это паллиатив, не говоря уже о нашей стране, где существуют разбросанные там и сям крохотные островки образованности, а дальше простирается необъятная безводная низина невежественности. Определенно, нужна другая школа.

Вряд ли это должна быть школа, подпитываемая идеологией каких бы то ни было коллективных идентичностей, будь то либералы или консерваторы, национально, пророссийски или космополитично ориентированные. Трудно помыслить и о том, чтобы новая, настоящая педагогика и преподавание излились бы в некоем свободном творчестве, буквально «упали с неба». Значит, вне частной инициативы, из которой, кстати, выросло немало удивительных высших учебных заведений, например университет Беркли (во всем мире именно в частных вузах учебная программа и преподавательская методика более интересны и восприимчивы к новым веяниям), — остается государство. И первой в списке интересов его политики должна быть разработка схем для строительства принципиально нового образования.

Почему стоит ратовать за переделку образования именно государственной рукой? Кто объяснит, какой смысл государству, коль скоро практически все отрасли — от банковской системы до промышленных гигантов — находятся в частных руках, оплачивать образование специалиста, который в дальнейшем приумножит частный капитал, и не всегда украинского собственника? Ответ на этот вопрос может быть таким: мне кажется, говоря об образовании, следует подразумевать образованность. Образование истощается, люмпенизируется; образованность — понятие иного рода, наподобие золотого запаса. Не бывает плохой образованности, бывает плохое образование. Как к золоту сводятся все финансы, так в образованном человеке рано или поздно пересекаются все нити общественной жизни, нервы истории. И, как в случае с тем же золотым запасом, резерв образованности задается централизованно — государством. Государству образованность выгодна.

Пусть мое мнение прозвучит утопически, лично я ввел бы школьное изучение древнегреческой культуры не как раздел истории, а как самостоятельный углубленный курс — и в напоминание, откуда родом вся большая культура, которой мы дышим, и как панацея от филистерской спеси. Необходимость этого высказывалась некоторыми специалистами, одинокими голосами. Но кто напишет грамотный учебник? Вряд ли воссоздать античную картину мира для школьников представляется возможным, а уж осмысленно донести до ребенка всю ослепительную красоту этого мира — и подавно… С этой же точки зрения однозначно следует прекратить считать русскую литературу зарубежной — нельзя отнимать у людей те ценности, которые сами отниматели дать не могут.

Иными словами, реформа образования возможна только в рамках духовного максимализма, когда понимание веры как чуда идет рука об руку с пониманием своих задач как задач невозможных. Если угодно, именно в этом видится адекватный ответ на вызовы времени.