В ОБЪЕКТИВЕ — ВОЙНА

«Я встречался с Дмитриевым на протяжении всей войны, видел его и в Сталинграде, и под Курском, и при форсировании Днепра, при освобождении Украины и Белоруссии, и при штурме Берлина...»

Евгений Долматовский.

На киностудии имени А.Довженко журналистам показывали заключительную часть фильма-эпопеи «Великая Отечественная»...

Ночь с 8 на 9 мая 1945 года. Переполненный актовый зал бывшей инженерной школы в Карлсхорсте под Берлином. Только что здесь представителями немецкого верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Документ подносят маршалу Жукову...

И вдруг чей-то взволнованный голос из просмотрового зала:

— Смотрите! Да это же наш Саша Дмитриев! Слева от Жукова! С «лейкой» в руках...

На этом просмотре самого А.Дмитриева не было. Довженковцы устроили для него специальный показ фильма. А несколько метров кинопленки, где ветеран запечатлен в тот исторический момент рядом с Г.Жуковым, преподнесли ему в дар...

Свой первый снимок Александр Дмитриев сделал более полувека тому — чужим фотоаппаратом. Этот аппарат принадлежал известному до войны украинскому фотомастеру Борису Козюку — одному из ведущих репортеров «Союзфото» — ныне фотохроника Укринформ. А Александр после окончания семилетки осваивал здесь премудрости профессии фотолаборанта.

Как-то Козюк спросил его: «Сам-то ты, Саша, пробовал снимать? Нет? Если надумаешь — бери мой ФЭД. Можешь даже оставить его себе!»

Мог ли подумать тогда Дмитриев, что вскоре через объектив именно этого старенького ФЭДа он увидит самое страшное — войну...

А пока он не расставался с подарком Козюка. Начинающего фоторепортера заметили, пригласили на работу в республиканскую газету. Одновременно Александр выполнял и задания редакции «Красной Армии» — газеты Киевского особого военного округа. В командировки чаще всего с ним отправлялся корреспондент «Красной Армии» капитан Александр Гончаров. Несмотря на разницу в возрасте, тезки крепко подружились. Именно благодаря Гончарову однажды в жизни Дмитриева произойдет крутой поворот, который определит всю его дальнейшую судьбу...

...Впервые на войне Александр достал из солдатского вещмешка свой ФЭД в мае 42-го, когда под Харьковом было предпринято контрнаступление наших войск. Четырехколонный снимок опубликовала «Красная звезда». По этому снимку Дмитриева и разыскал капитан Гончаров — теперь уже корреспондент фронтовой газеты.

В тот же день приказом по 6-й армии Александр Дмитриев был зачислен фотокорреспондентом газеты «Боевая Красноармейская». Его снимки с поля боя были самой правдой о войне. А вскоре редактор газеты полковник Рожков объявил приказ о присвоении Александру Дмитриеву звания младшего политрука и вручил медаль «За боевые заслуги».

...Потом был Сталинград. С первого и до последнего дня обороны города Александр провел в его окопах. Успевал бывать в самых горячих точках. Находился в рядах атакующих и при штурме здания универмага, в подвалах которого размещался штаб фашистского фельдмаршала Паулюса.

«Когда вбежал под своды штаба, — вспоминает Александр Павлович, — плененного Паулюса и его окружение уже увели. Над грубо сколоченными дощатыми столами, заваленными какими-то бумагами, тускло светились аккумуляторные лампочки. По углам громоздились старые пивные бочки с соленой кониной. Все помещение было густо пропитано чужим духом. Захотелось наверх. Там, в окружении наших автоматчиков, стояла группа гитлеровцев — тоже, видно, штабистов. На шее у одного, из них висела «лейка». Увидев меня, распоряжавшийся здесь майор оперативного отдела армии предложил пленному снять «лейку» и тут же передал ее мне:

— Желаю тебе, Саша, этим аппаратом заснять наше знамя над Берлином!..

...В марте 43-го А.Дмитриева перевели в газету
16-й воздушной армии «Доблесть». Представился новому редактору — и сразу же на задание. Весна выдалась снежной и холодной. Дорога, по которой Александр на попутной машине добирался к ближайшему полевому аэродрому, пролегала прямо по заброшенному железнодорожному полотну. Но и здесь еле-еле пробивались сквозь заносы. А вскоре и вовсе остановились: впереди была «пробка».

Водитель машины схватил лопату и побежал в голову колонны. Александр поспешил за ним.

«Пробку» венчала вереница штабных машин. Солдаты и офицеры молча разгребали снег. Среди них четко выделялась статная фигура в генеральской папахе. Александр сразу же узнал командующего фронтом К.Рокоссовского. Рука невольно потянулась к «лейке».

— Товарищ генерал-лейтенант! Разрешите сделать несколько кадров! Я фотокорреспондент шестнадцатой воздушной...

Рокоссовский не спеша распрямился.

— Летчик? Это хорошо...

Затем, вогнав лопату в сугроб, присел на краешек сидения своего вездехода и чуть приосанился:

— Работай, лейтенант!..

...Добравшись поздно ночью до Ельца, Дмитриев в какой-то хате выпросил у хозяйки кастрюлю и проявил пленку. Снимок Рокоссовского обошел многие газеты. Сейчас он считается одним из лучших фронтовых портретов выдающегося военачальника.

...Служба в авиационной газете вскоре стала тяго-тить фотокорреспондента
А.Дмитриева. Провожал летчиков на боевые задания, встречал...

— Нет, такая жизнь не по мне, — все чаще жаловался друзьям. Однажды при встрече с командующим армией С.Руденко не выдержал:

— Товарищ генерал-лейтенант! Газете нужны боевые эпизоды. Разрешите побывать в воздухе...

— Тогда сначала сдай зачет на бортстрелка, а там посмотрим...

Стрельбу из авиапулемета Александр освоил на «отлично». И командующий сдержал свое слово: разрешил включать фотокорреспондента Дмитриева в состав экипажей в качестве воздушного стрелка. На него даже была заведена личная летная книжка.

В ней тридцать шесть записей. По ним можно изучать боевой путь 16-й воздушной: Курская дуга, Лютежский плацдарм, Минск, Барановичи, Брест, Томашув, Пружаны, Варшава, Кюстрин, Берлин...

...В пригороде фашистской столицы уже шли уличные бои, а редакция все еще находилось под Кюстрином. Дмитриев нервничал: «Не успею в Берлин вовремя...» Наконец не выдержал — подошел к редактору: «Поймите!..» Тот понял: «Действуй! Подготовь фоторепортаж в первомайский номер...»

...Берлина Александр, естественно, не знал. Поэтому ориентиром почему-то избрал Бранденбургские ворота: по дороге ему сказали, что они уже отбиты у фашистов. Говорили, что взят и рейхстаг. Об этом якобы было сообщение по радио. Увы, слух не подтвердился: в здании еще находились отборные эсэсовские части, все пространство вокруг простреливалось. Штурм был назначен в ночь на первое мая.

Уже в темноте Александр пробрался в какой-то подвал. Ребята из штурмовой группы, находившиеся здесь, узнав, что корреспондент пойдет с ними, накормили «прессу»... А вскоре он с группой автоматчиков уже был под сводами рейхстага.

«Это был кромешный ад, — вспоминал А.Дмитриев. — Темень, дым и сплошной грохот, за которым не различить ни криков, ни свиста пуль. Кое-где в проемах окон уже алели флаги.

Я боялся потерять из виду младшего сержанта со свернутым кумачовым полотнищем и сопровождающего его капитана, получившим приказ взобраться на купол рейхстага. Там еще не было нашего знамени. Мы быстро отыскали лестницу, ведущую на самую макушку здания и полезли.

Многие ступеньки лестницы были вырваны прямыми попаданиями бомб и снарядов. Поэтому порой приходилось подтягиваться на руках и карабкаться прямо по рваным перилам. В один из таких отчаянных рывков я вдруг ощутил, как моя «лейка» выскочила из чехла и... полетела куда-то вниз. Я едва не взвыл от досады. Готовый с горя спрыгнуть вслед за ней, я спустился снова на крышу. И что же.... На куче какого-то хлама лежит моя «лейка»... Деревянными руками я схватил ее, взглянул на объектив... Цел! Расколот лишь краешек видоискателя... Взвел затвор, щелкнул — работает!

Обрадованный, я словно на крыльях взлетел на макушку купола. На тесной квадратной площадке сержант и капитан уже укрепляли развернутое знамя...

...Один из вариантов этого снимка был опубликован 9 мая 1946 года в «Красной Звезде». Появлялся он в печати и позже. Считалось, что на нем запечатлены сержант Михаил Егоров и капитан Степан Неустроев.

Весной 1989 года я переслал снимок в Севастополь подполковнику в отставке Степану Андреевичу Неустроеву и попросил прокомментировать его. И вот ответ: «Это не я и не Егоров». Выходит еще одна загадка последних дней войны?

Но продолжим прерванный рассказ А.Дмитриева.

«...Последняя точка войны еще не была поставлена. Видя, какое впечатление на всех произвели мои фото, я решил «под шумок» этим воспользоваться. «Еду снова в Берлин!» — объявил во всеуслышание. «Да, да, действуй!» — сделав вид, что не замечает моих вольностей, согласился редактор.

...Снимая наших летчиков у развалин рейхстага, я увидел группу советских кинооператоров во главе с Романом Карменом, на фронте я часто встречался с прославленным хроникером, особенно в конце войны. Он хорошо знал меня и, поздоровавшись, тут же отозвал в сторону.

— Я тебе, Саша, сообщу сейчас такую новость — ахнешь, — сказал Кармен. — Сегодня в Карлсхорсте будет подписание акта о капитуляции.

Мне и в самом деле стало не по себе. Первая мысль — скорее разыскать этот Карлсхорст. Но Кармен сразу же отрезвил меня:

— И не думай туда ехать — ничего не получится. Актовый зал инженерной школы, где будет происходить подписание, просто не в состоянии вместить всех желающих. Ведь, кроме военных делегаций, ожидается до двухсот западных журналистов. Поэтому от нас приглашены лишь представители центральных газет, Совинформбюро, ТАСС, кинохроники. А ты, дорогой, всего лишь фотокор армейской газеты, так что не расстраивайся...

Я распрощался с Карменом, тут же вскочил в «виллис» и помчался в Карлсхорст.

Около полудня я уже был на территории школы. Здесь мало что напоминало о войне. Цвели сады, сквозь нежную майскую зелень просвечивались аккуратные коттеджи и учебные корпуса. Я пошел по вымытой аллейке к школе и возле одного из зданий увидел двух автоматчиков и лейтенанта.

— Где будет подписание капитуляции? — спросил я у них.

— Здесь, — чуть помедлив, ответил лейтенант.

«Лейка», болтавшаяся у меня на шее, по-видимому, послужила неплохим паролем. Лейтенант решил, что я один из приглашенных и достал из кармана список:

— Как ваша фамилия? — спросил он.

— Старший лейтенант Дмитриев. Только не ищите меня здесь, товарищ лейтенант...

— Да, действительно, вас в списке нет, — согласился он. — И помочь ничем не могу. На этот счет есть строгий приказ.

Я решил снять хотя бы то здание, где через несколько часов должно было состояться историческое событие. Сделал кадров пять шесть и направился к своей машине. Вдруг:

— Саша, Саша!

Оглянулся — ко мне спешит майор, знакомый по нашей 16-й армии.

— Слушай, — кричит издали. — Щелкни меня хотя бы разок на память возле этого здания! Знаешь, что здесь будет?

— Конечно, знаю. Даже собирался присутствовать при подписании капитуляции, да вот не пустили, — ответил я.

— А я здесь начальник караула.

— «Стоп! — осенила меня мысль. — Еще не все потеряно!».

Я добросовестно сфотографировал майора в нескольких ракурсах и, убедившись, что он вполне доволен, вдруг выпалил:

— Помоги, дружище, попасть в помещение. Очень тебя прошу. От самого Сталинграда шел сюда, чтобы поставить последнюю точку. А тут пропустить такое... Никогда в жизни себе не прощу.

— Хорошо, — подумав, ответил он. — Я тебя пущу в здание. Но оттуда не выходи. Через два часа я сменюсь, и тебе уже никто не поможет...

...Часов в десять вечера начали съезжаться приглашенные — командующие армиями, члены военных советов. Здесь, прямо в вестибюле, я поймал в объектив своей «лейки» Берзарина, Казакова, Ротмистрова, Батова, Чуйкова и многих других прославленных военачальников.

Здесь же орудовали и кинооператоры из группы Кармена. Увидев меня, тот что называется опешил: «Послушай, как ты попал сюда?..» Поздно вечером в переполненный зал вошли Жуков, Телегин, Вышинский, а также руководители американской, английской и французской военных делегаций. И сразу вокруг поднялось невообразимое: жужжание камер, щелканье фотоаппаратов, фейерверк «блицев»...

Я пристроился на коленях под штативом кинокамеры Кармена — в двух — трех метрах от стола президиума, и, позабыв обо всем на свете, щелкал, щелкал... Позже, когда пленки уже были проявлены, я насчитал сотни полторы кадров с Жуковым — крупным планом. Маршал выступает, беседует с союзниками, ставит подпись под актом капитуляции...

Мне захотелось снять Георгия Константиновича еще и на фоне битком набитого зала. Когда он закончил подписание, я пробрался с тыльной стороны президиума, сделал несколько желанных снимков и сам, не подозревая того, попал в кадры кинохроники. Об этом я узнал лишь много лет спустя».

...После войны майор А.Дмитриев несколько лет был фотокорреспондентом «Красной Звезды», после возглавлял отдел иллюстрации «Рабочей газеты».

Фронтовые работы А.П. Дмитриева вошли в книги воспоминаний маршала Советского Союза Г.К. Жукова, маршала авиации С.И.Руденко, в сборник «Журналисты на войне». К сорокалетию Победы в одном из украинских издательств вышел его фотоальбом. Текст к нему написал поэт Евгений Долматовский. Эта книжка еще застала Александра Павловича в живых.

В архиве А.П.Дмитриева — тысячи запечатленных на века боевых эпизодов, лиц, фактов. Сколько именно у него таких фотокадров — Александр Павлович точно и сам не знал...