Удивить Париж и жить дальше

Она была в Париже. Не просто в Париже — на Осеннем салоне, престижнейшем ежегодном художественном событии мировой столицы искусств, просто выставиться на котором уже большая честь для любого художника.

Не просто была — победила. Ее «Покрова» получили тогда первую премию по живописи, а парижские художники и галерейщики наперебой уговаривали молодую художницу из Украины остаться там, в самом подходящем для творческой личности городе. Или все-таки не самом?..

Если бы эта победа состоялась в нынешнем сезоне, когда страна с таким энтузиазмом хватается за каждый успех «наших» за границей, имя Катерины Косьяненко наверняка звучало бы в различных контекстах через запятую если не с Русланой, то уж точно с Игорем Стрембицким. Но в 2003-м (кстати, салон тогда был юбилейный, сотый по счету!) украинская общественность гораздо спокойнее относилась к таким вещам, а давать громкие пресс-конференции Кате и в голову не пришло. Парижский вояж был приключением, вихрем впечатлений, романтическим путешествием (она ездила туда вдвоем с мужем Владом, тоже художником) и, по большому счету, игрой.

А потом снова началась работа, творчество, настоящая жизнь. Проект «Календар», под который Катя выиграла президентский грант, по сути, берет начало от тех же «Покровов»: за ними последовали христианские «Водохреща» и «Золоті яблука (Спас)», языческая «Ляля», святые (или не святые?) «Варвара», «Микола» и, конечно, «Катерина»… А может, еще раньше, от «Теней забытых предков», над которыми Катя работала еще студенткой, как в жанре станковой живописи, так и в сценографических макетах и даже куклах!

«Календар» Катерины Косьяненко в декабре выставлялся в киевской галерее «Мистець». О персональной выставке, которая стала для художницы не меньшим событием, чем парижская победа, и не только об этом, мы и поговорим.

— Катя, изменилось ли что-нибудь кардинально в жизни после Парижа?

— Я увидела прекраснейший город — после этого не могло ничего не измениться. Не то чтобы открылось новое видение мира, но определенно я стала смотреть на него немножко под другим углом. А что касается материальной стороны жизни, то, конечно, посыпалось много новых предложений, почеты-восхищения и так далее. Но не могу сказать, будто это как-то изменило меня в корне. Тут другое: стало понятно, что я занимаюсь тем, чем мне нужно заниматься. Это важно. Творческий человек ведь всегда сомневается: то ли он делает в жизни, так ли делает, что и как делать дальше… После Парижа я наконец поняла: живопись — да.

— Существует два образа художника: одержимый, ночующий в мастерской, деньги периодически появляются и сразу же пропадают или знающий себе твердую цену, постоянно в контакте с галерейщиками, клиентами, короче, в бизнесе. В каком вы себя скорее узнаете?

— Думаю, я принадлежу к третьему типу, не похожему ни на то, ни на другое. Я стараюсь просто работать, систематически и целенаправленно. С киевскими галерейщиками я пока не в контакте… С некоторыми, конечно, знакома, но не на творческой почве. Тем не менее меня как-то находят и заказы, и выставки, и предложения. Я делаю то, что делаю, то есть работаю в мастерской, не отвлекаясь на промоушн и тому подобное — а интересные предложения появляются сами собой. Вот недавно позвонила девушка и предложила принять участие в выставке опять-таки в Париже! Там готовится грандиозная презентация Украины, и мой проект «Календар», с которым я выставлялась в декабре в киевской галерее «Мистець», хорошо ложится в ее концепцию. В этих работах я как раз и старалась выразить свое понимание украинского, народного: обряды, верования, костюмы…

— Предыдущая персональная выставка у вас была в Париже. Теперь вот — в Киеве. Если сравнить ту и другую?..

— Парижская выставка была очень камерная, интимная. Небольшая галерея, и картины я туда повезла не очень большие по формату. Там были и работы, связанные с украиникой, но я сознательно старалась уйти от чисто конъюнктурного хода: мол, я представляю украинское искусство, оно все такое этническое, французам понравилось, и я теперь вовсю буду это эксплуатировать. Нет, на той выставке были и пейзажи, и портреты, и небольшие жанровые работы.

А в Киеве я представляла большой проект под названием «Календар»: цикл работ, посвященных календарной обрядовости украинцев, это был президентский грант, вы, наверное, знаете. В каждом дне народного календаря я искала для себя какие-то интересные моменты, лирические, магические, какие-то еще, у меня рождались образы, сюжетные композиции…

Вот, например, долго думала, мучилась: что бы изобразить на Катерину? Я была тогда в селе возле Каневского моря, где, кстати, писались многие из моих работ. На одном из окошек висело маленькое зеркало, и как-то, глядя в него, даже удивилась: и что это я мучаюсь?

Я писала картины для «Календаря» несколько лет, параллельно, конечно, делала и другие работы, ездила на пленэр, писала этюды… Но все-таки проект занял довольно большую часть жизни, и все это время я знала, что у меня будет персональная выставка… Когда она закончилась, стало немного не по себе, был такой момент. Но ничего, надо работать!

— Вообще-то к таким вещам, как президентский грант, отношение двойственное: мол, кто платит, тот и заказывает музыку. Если совсем честно: при задумке проекта учитывался фактор «актуальности» именно такого направления?

— Это был как раз тот случай, когда я просто рассказала о том, что хочу делать, и мне повезло. Ведь «Покрова», которые ездили в Париж, были написаны намного раньше гранта! Мне очень давно была интересна эта тема, у меня и диплом в академии назывался «Тени забытых предков». Я специально ездила в Закарпатье, чтобы посмотреть близко на все красивое. Меня настолько восхитили вещи, сделанные руками, народные, простые — и удивительно мастерские! Я не могла не восхищаться, это же произведения искусства. Народный костюм — это что-то фантастическое. Хочется смотреть и любоваться. Подумайте, ведь каждый обычный человек в таком ходил! Каждый был одет в произведение искусства!

И идея сделать такой проект… Сначала мне казалось, что это будет одна работа, потом задумала несколько, а затем стало придумываться все больше и больше. Когда я подавала документы на грант, то решила: если да — то да, а если нет — я все равно буду это делать, потому что оно интересно мне самой. Когда получилось, я удивилась, мне было очень приятно, но не было такого чувства: вот, грант, ну теперь я вам сделаю, только держитесь! Честно, не было.

— Откуда у вас интерес к народным мотивам? Все-таки это достаточно традиционное на сегодня направление. Где же молодежный бунт, всеобщее отрицание, самовыражение в каких-то авангардистских вещах?

— Бунт, наверное, был, просто в другой форме. Некоторых вещей я не могу понять: брутальность, шок — как это, зачем? Конечно, там тоже присутствует свое умение, свое искусство, но для меня такие вещи неприемлемы. Это все-таки чуть-чуть разные уровни: искусство, которое шокирует, эпатирует, — и то, которое апеллирует к более тонким струнам в душе. До сих пор у меня не возникало желания писать брутальные, вызывающие вещи. Может быть, когда-нибудь захочется, буду делать что-то подобное… кто его знает… Нет, не буду!

Возможно, это потому, что у меня хорошие учителя были. Моим учителем был Даниил Лидер, вы знаете?

— Читала даже, что вы были его любимой ученицей. Правда?

— Ну, это, конечно, журналисты написали. С моей стороны утверждать такое было бы слишком дерзко. Он мой любимый учитель — это я точно скажу. А как он ко мне относился? Мне кажется, что хорошо, но все равно я не имею права так заявлять.

— Каким он был учителем? Непререкаемым авторитетом, которого слушали, затаив дыхание, или с ним можно было спорить, дискутировать?

— Он был мудрец. Дискутировать с ним было не то что можно, а нужно, потому что в этих дискуссиях многое рождалось. Мне кажется, и ему было интереснее с теми людьми, у которых все-таки было свое мнение. Но «затаив дыхание» — подобное ощущение, конечно, тоже было, и довольно часто. Мне кажется, духовный отец, гуру, и должен вызывать такие чувства. Очень светлая личность. Невероятно интересно с ним было…

— У Даниила Лидера вы учились сценографии, и диплом «Тени забытых предков» защищали по той же специальности. Как сложилось дальше с этим направлением в творчестве, имею в виду прикладной аспект, театр?

— Было кое-что. Николаевский музыкально-драматический театр, опера «Катерина», потом еще один скорее околотеатральный проект, но дальше оно пока не пошло. Это немножко не мое. В театре надо быть твердо уверенным в том, что ты делаешь, надо четко знать, что тебе нужно, и очень этого хотеть. Над спектаклем работает большое количество людей, и всех их тоже необходимо убедить: то, что ты себе придумал, — правильно, это будет здорово! Тут нужна очень большая сила духа. Сейчас мне приятнее работать наедине в своей мастерской. Все-таки станковая живопись — это мое.

— И снова про Париж. Ваше возвращение в Украину было далеко не таким триумфальным, как, по идее, должно было стать. Почему не было настоящего резонанса?

— Не знаю. Думаю, какой был — такого и достаточно. Была неплохая пресса… Я не занималась этим специально, да и не особенно принимала всерьез.

— А не было ли ощущения: вот, такая красивая победа случается раз в жизни — и что дальше?

— Не было. Правда, не было. Знаете, когда художник пишет работу, это для него самое большое жизненное впечатление: он переживает, волнуется, думает о ней. Когда работа закончена, становится как-то спокойно, и то, что с ней дальше происходит, — выставки, победы, премии — да, это хорошо, приятно, но это уже не главное. Поэтому к победе на Салоне я отнеслась достаточно спокойно. Я вообще не сразу осознала, какое это глобальное событие, насколько все это серьезно. Потом было очень много журналистов, и я немного устала с непривычки…

— Много журналистов там, во Франции, или уже здесь?

— Там все это начиналось, но, поскольку я общалась с французскими журналистами на английском языке, мне было проще: достаточно донести информацию, кто я, откуда, где училась и тому подобное. Главное — добиться, чтобы они поняли мой английский, довольно неплохой, но для французов это почему-то было проблематично. А с нашими журналистами сложнее, ведь приходится говорить об очень тонких материях, которые далеко не всегда можно адекватно выразить словами.

— Снова хочется в Париж?

— Да, хочется. Надеюсь, что скоро поеду. Но сначала в Карпаты! Там ведь совершенно фантастические произведения народного искусства, просто неописуемые… А уже потом — в Париж.