«Тоска по утраченной роскоши человеческого общения»

Сотовые телефоны, «биперы» и другие звуковые аппараты, поддерживая наши социальные контакты и общение, в то же время отчуждают нас от того глубоко личностного и сокровенного, что есть в нас — нашего собственного внутреннего «Я», — и от других..

В своей статье «Разве не делает нас новейшая технология близкими чужаками?» американский писатель Джонатан Коулман пишет: « Каждый день, когда я выхожу из дому, я чувствую себя со всех сторон окруженным. Окруженным простыми людьми, настолько экипированными суперсовременными техническими новинками, что им мог бы позавидовать любой армейский офицер. Сотовые телефоны, наушники, часы, которые не только сообщают время, но и передают E-mail, — все это новинки хай-тека, позволяющие человеку не только держать руку на пульсе времени, но и всецело привязывающие его к повседневной текучке. Америка — вся в движении, вся эгоцентрично замкнута на себе, своих бесконечных делах и заботах и — занята, занята, занята».

Мы хоть и не Америка, тем не менее по технической вооруженности если и не перегнали, то уж точно догнали и вряд ли от нее отстаем.

Бьюсь об заклад, что если, выйдя на улицу и пройдя первые сто-двести метров, вы не встретили на своем пути «отряд» активных мобилопользователей, то, несомненно, почувствуете… легкий дискомфорт, как если бы вдруг оказались отброшенными машиной времени в патриархальную старину прошлых веков.

Приставленный к уху мобильный телефон стал неотъемлемым элементом, символом нового времени, как телеграфный столб — знаком эпохи всеобщей электрификации.

Говорят все — от мала до велика, от простых смертных до высоких «небожителей», говорят повсюду — от гулких сводов зала заседаний наших « слуг народа» до… сутолоки беспорядочной уличной толпы.

И в общем-то не было бы ничего предосудительно плохого в самом факте активного пользования мобильной связью как средством передачи экстренно важной блицинформации, средством сугубо делового обмена — с целью чего, по сути, она и была изначально задумана, — если бы эта мгновенная сотовая связь, вырвавшись, словно джинн из бутылки, за рамки своего чисто технического, функционального назначения, не била бы «мимо мишени», в самую что ни на есть «уязвимую» точку морального самосостояния и коммуникативного общения человека.

Ибо не без сожаления приходится признать, что повальная «мобилозация» как социальное явление достигла такого накала, что, кажется, рухнули все перегородки, некогда ревностно оберегающие и отделяющие сугубо личностное и интимное в человеке от всеобщего, площадного, публичного. Ибо нет и, кажется, не осталось уже в нем ничего того «тайного, что не стало бы явным», ничего сокровенного, что не выплеснулось бы вовне, не огласив своей режущей слух какофонией мобильных — не колокольных! — перезвонов донельзя скученное урбанистическое пространство, став достоянием… широкой общественности! И, заметим, не в последнюю очередь благодаря мобильно-сотовому буму.

«Промывка мозгов» начинается порой с самого утра, когда, оказавшись поневоле замкнутым в тесном пространстве городской маршрутки, кишащей «вооруженными до зубов» пассажирами- мобилопользователями, оказываешься неизбежно втянутым в орбиту их нескончаемо оживленного, громогласного интерактивного диалога.

Так, начиная с назойливо трезвонящих сигнальных позывов и обрывочно-куцых, скупых информсводок о путях своего передвижения и планах и во всю эксплуатируя «золотоносную жилу» поощрительных льготных тарифов, «мобильный» пассажир вместо вежливо-предупредительного переноса разговора на потом — «сейчас, мол, в транспорте, а да имеющие уши все слышат», — пускается в такие неприкрыто-откровенные разглагольствования — по поводу и без, что, мягко говоря, уши вянут.

Так ведь ничего особенного или архиважно-срочного — обычная бытовая «порнуха» — во всех ее отливах и переливах, и что самое главное — интересно это ведь только ему одному — говорящему и больше никому! А если, представьте, заговорят вдруг все сразу — вразнобой, словно «съехавшие» со своих частот радиостанции FM, эдакая веселенькая картинка «с натуры» получается!

Однажды, помнится, был курьезный случай — молодой человек так увлекся своим разговором с любимой, что, начисто отрешившись от реальности и парируя на какую-то колкость, возмущенно выпалил: «Это я — идиот?!». Вся маршрутка тут и полегла от хохота! Смешно — да! Но, скажите, на каком основании и почему этой массированной «мобильной» атаке с ее непотребным словесным хламом и нелепицами должен всечасно подвергаться мой мозг и мое неомраченное, настроенное на другие «волны» сознание? Кто и когда дал «нашему» мобилоносителю эксклюзивное право эксплуатировать сотовую связь «в хвост и в гриву» — так напористо-нагло и прилюдно — «на людях», но не во благо, а во вред им? Да потому, напрашивается подсказка-ответ, что из сугубо прагматичного, технического средства действительно мобильной связи сотовый телефон превратился в некую панацею всеобщего интерактивного общения, став новой, постмодерной формой коммуникации. И при открывшихся шлюзах этого «новейшего» формата связи ты ощущаешь себя находящимся будто бы в центре водоворота, омываемый обильными потоками безжизненно-«мертвой», технической воды, испытывая при этом неутолимую жажду по одной лишь капле, одному глотку чистой и живительной родниковой воды.

Ибо та «усеченно-конусная», прагматично формализованная, телеграфно-обрывочная коммуникативная связь, которая все агрессивнее наступает, задавая тон и правила игры в условиях повальной «мобиломании», есть не что иное, как подмена подлинно свободного и раскрепощенного человеческого общения его весьма сподручным, но грубым суррогатом, не имеющим ничего общего с той «роскошью человеческого общения», которое великий Сент-Экзюпери ставил превыше всего. Общения, для которого как минимум необходимы и частица твоего свободного времени, и частица самого тебя — твое сочувствие, чуткость, участливость. То, что не может дать человеку ни одно из чудес современного хай-тека.

Примером тому — запечатленная в памяти летняя картинка с места отдыха. Среди отдыхающих на берегу реки мне особо запомнился расположившийся неподалеку молодой отец с дочерью, который был настолько поглощен разговором по мобилке (который не был ни сверхсрочным, ни архиважным!), что, весело гуторя и смеясь невидимому собеседнику/собеседнице, в упор не видел ту, что стояла рядом с ним — свою маленькую дочурку, так долго смотрящую на него своим умоляюще-просящим взглядом, тщетно пытаясь хоть на мгновение поймать его безучастно отрешенный взгляд и показать ему сплетенный из цветов венок.

И разделяя тоску по «старым добрым временам» Джонатана Коулмана, этого американского чудака-писателя, ощущающего себя доисторическим «динозавром», выпавшим из своего времени, — и своим неспешным прогулочным шагом по утреннему Нью-Йорку, и своим любованием величием города в его вновь проступающих черточках и чертах, и своей полной технической «обезоруженностью», — я не могу, не последовав его мудрому совету, не сказать: «Почему бы и нам чуть-чуть не замедлить свой шаг, не остановиться — не оглянуться и не взглянуть на «прогресс» под другим углом зрения?».

Ведь, по большому счету, самое драгоценное, что мы можем дать другому человеку, — это наше искреннее сопереживание, внимание, готовность выслушать и понять. Ибо, как гласит мудрость, «что может дать один человек другому, кроме КАПЛИ (выд. — Авт.), и что может быть больше этого?».

И всякий раз, когда музыкальные позывные вновь и вновь выводят меня на краткий, приветственно-мобильный диалог с подругой, я не без тени грусти вспоминаю о тех прекрасных временах, когда, как в композиции любимого Наутилуса, «…было Время, а теперь — дела», когда, еще не спрессованная молохом Времени, я могла позволить себе неслыханную роскошь сорваться с места к подруге и друзьям — просто так, безо всяких «целевых» установок и коннотаций! И, от души наговорившись и выговорившись с ней за чашкой чая, легко выпорхнуть из ее обители с просветленно облегченной душой, парящей где-то там, в небесах…

Или возьмем, к примеру, еще одно из чудес современного хай-тэка — Интернет, фантастический магнетизм которого довелось испытать и автору этих строк, познавшему на себе все его «за» и « против». И пока американские медики и психологи выясняют, сопоставима ли интернет-зависимость с заболеванием, требующим лечения, можно, исходя из личного наблюдения и дружеского онлайн-общения, лишь сказать, что грань, отделяющая мир реальный от виртуального, слишком эфемерна и зыбка, чтобы спасти «заблудшую» душу от цепких пут, от «дьявольского» соблазна переступить сию опасную черту.

Ибо те поистине фантастические возможности, которые открывает Интернет, выводя тебя на орбиту вселенского интерактивного общения — без границ!, — порождая эйфорию и иллюзию твоей полной открытости и сопричастности миру, действительно завораживают, оказывая магическое воздействие на сознание, которое, втягиваясь в виртуальную игру, может невольно оказаться на грани этой черты.

Зона риска возникает тогда, когда происходит подмена реальности ирреальным, ее полная «перемычка» и сдвиг. Когда, например, целясь в фигуру убегающего на экране человечка, юнец, выходя за границы виртуального мира в реальный, в состоянии гипнотического аффекта бьет наотмашь… в «живую» мишень, убивая человека. И печальнее всего, что зачастую эта заставка «хоррор» — не из давних сообщений массмедиа о некоем заштатном городке американского юга с исступленной жестокостью его местных тинейджеров, устроивших кровавую бойню в школе, а все больше это — реальные картинки с вариациями из нашей агрессивно модернизирующейся, «заинтернизированной» — не киношной — действительности.

Или же когда человек — «эскапист», убегая от реальности, предается Интернету, как некой отдушине, как средству отстранения от мирских забот —между прочим, удельный вес таковых в Америке, согласно исследованиям специалистов-медиков Стэнфордского университета в Калифорнии, составляет 8,2%.

Или же, наконец, как вариация эскапизма, когда человек, «выпавший» по разным причинам из социального организма, на всю катушку «наяривает» на Интернет как единственное средство повышения своего имиджевого рейтинга и самооценки, равно как и для реализации своих подавленных инстинктов и комплексов, включая пресловутый эдипов комплекс, о чем красноречиво свидетельствует захлестнувший Всемирную сеть «сексуальный» бум.

Одним словом, небезопасность онлайн-увлечений тем выше, чем меньше соприкосновений с реальностью у его пользователя.

Многочисленные же «love stories», пышным цветом проросшие на «благодатной» почве иллюзорно-воображаемого, бездушно обезличенного Интернета с его идеальными условиями для подпитки и доработки полумифического, порой никогда не виденного «вживую» образа-фантома, не единожды заканчивались, как показывает опыт, глубоким разочарованием и крахом «доработанного», сублимированного образа несостоявшегося «друга», который — не всегда, но часто! — не выдерживает первого же «толчка» реальности, первого ее блицтеста на степень его «пригодности и соответствия». Не говоря уже о зачастую впустую потраченном времени, которое, при всем «плюсовом», мощно «тонизирующем» эффекте сети, нельзя не считать вычеркнутым из реально-событийного потока жизни — добрых дел, общения, встреч.

И когда вдруг неожиданно рухнула последняя «цитадель» — моя английская подруга Агнес, которая в течение многих лет упорно придерживалась формата обычных почтовых отправлений, не выдержав напора, перешла — невольно! — на электронную переписку со мной, с грустью подумалось: Интернет таки взял вверх! Но, с другой стороны, когда вслед за кратким, «предупредительным» E-mail-сигналом моего немецкого друга Ральфа меня достигает — тихоходом, со «скоростью улитки» — его небольшое, но движимое мыслью и чувством почтовое письмо, я c радостью прибегаю к древнему как мир, испытанному средству — перу и бумаге, пишу и отправляю в конверте свое «обычное» письмо по почте, зная наверняка, что оно сможет донести до адресата частицу энергии моего духа и мой настрой! Письмо, являющееся, помимо всего прочего, хорошим «терапевтическим» средством и зарядкой для души!