СТРЕНОЖЕННЫЙ ВСАДНИК 27 АВГУСТА ИСПОЛНИЛОСЬ 100 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ВЫДАЮЩЕГОСЯ УКРАИНСКОГО ПИСАТЕЛЯ ЮРИЯ ЯНОВСКОГО

«Революция есть война. Это единственная законная, правомерная, справедливая, действительно великая война из всех войн, какие знает история».

«Вот великие слова, — сказал Чубенко, — слова товарища Ленина».

Ю.Яновский,
роман «Вершники»

Причудливы и исковерканны судьбы выдающихся украинцев. Мало кто из них удостоился благодарной памяти соотечественников. Одних порочили и преследовали при жизни, могилы других сравняли с землей после смерти. И лишь немногим досталась добрая память и гранитные надгробия. Остальные пребывают в «исторической невесомости».

Кто теперь читает Юрия Яновского, за произведениями которого даже в былые времена не выстраивались читательские очереди?

Его книги не переиздаются, литературоведы, когда-то не упускавшие ни малейшей возможности куснуть писателя за «буржуазный национализм», теперь испуганно косятся на «романтика классовой борьбы». А наше знаменитое писательство даже не отметило достойно столетний юбилей своего побратима...

Драматичной, не столько событийно, столько по своей сути, была жизнь Юрия Ивановича Яновского (1902—1954). Судьба отвела ему лишь 52 года, преисполненных не только творческих поисков, но и глобальных проработок и «критических» разносов. А был он писателем европейского покроя, утонченным стилистом, блестящим знатоком украинского языка (начинал на русском), классическим мастером романного жанра, экспрессивного новеллистического повествования, драматургом и журналистом (долго редактировал «Українську літературу» — в настоящее время «Вітчизна»).

Он, сын степей (родился в с.Майеровое на Елизаветградщине), основал в украинской литературе романтическое течение. Степняки, кажется, опасаются лесов, их таинственной и непредсказуемой черноты, жутковатого папоротникоцветного дыхания. А степь — как открытая и искренняя душа. Никто так, как Ю.Яновский, не описывал степи (разве что Панас Мирный и степняк по крови Антон Чехов):

«Кому-то, не степняку, непонятно, как живут люди на голой, пустой равнине, степь... как волшебная долина, на которой пахнет трава, пахнут цветы, даже солнце пахнет, как желтый воск (вот возьмите лишь подержите на солнце руку и понюхайте ее!). И сколько разнообразной вкуснятины растет в степи, которой можно поесть и потом прийти к отцу, пасущему ватагу господских овец, словно войско, а отец даст корочку хлеба и маленькую луковичку и соли к ней.

В степи растет много съедобного зелья, нужно лишь знать, какое из них можно есть, чтобы, случаем, белены не хватануть или лягушачьего мака, а разные там брандушки, или козлобородники, или молочайники (не тот, что по толоке растет), или паслён и дикий мак — это все удивительные лакомства, степные гостинцы. И по степи можно идти бесконечно и лечь на землю, приложить ухо к земле — ты лишь умей прислушиваться — шумит и гудит, а если лечь навзничь и всмотреться в глубокое небо, где плывут облачка на синем воздухе, тогда кажется, что сам летишь в небе, оторвавшись от земли, раздвигаешь руками тучи, растешь под синим воздухом и, вернувшись на землю, видишь — сколько живых друзей у тебя в степи.

И жаворонок, потерявшийся в небе, напевая жавороночке, и орел, повисший на ветру, чуть шевеля кончиками крыльев, высматривает добычу, аист бродит по траве, словно землемер, ящерица перебежала межу — зеленая, как луковица, дикие пчелы гудят за медом, суслик свистит, кузнечики — знай себе пилят в свои скрипки, будто сельский сапожник на свадьбе.

И хочется знать, куда падает солнце, хочется дойти по ровной степи до края земли и заглянуть в пропасть, где уже немало собралось погасших солнц, как они лежат на дне пропасти — как решета, как сковороды или как желтые пятаки?»

Думаю, я не утомил читателя пространной цитатой — ведь это лишь небольшой фрагмент огромного степного холста, вытканного умелой рукой мастера-золототкача.

Так писал Юрий Яновский в романе «Вершники», который стал, по словам Павла Тычины, «как бы патентом на получение зрелости прозы украинской». Этому произведению предшествовали сборники новелл «Мамутові бивні», «Кров землі», романы «Майстер корабля» (из жизни и творчества украинских киномастеров 20-х годов) и «Чотири шаблі». Последний, как отмечает Михаил Наенко, один из современных исследователей творчества Ю.Яновского, — одна из самых драматичных страниц в истории украинской послереволюционной литературы. Полвека после опубликования он оставался мишенью для бессмысленнейшей критики (за упомянутую уже «националистическую романтику») и вернулся к читателям только в 1983 году.

Но Яновскому самой судьбой и каким-то закодированным в душе чувством национальной гордости было суждено еще не раз страдать за «украинскую идею».

С этой точки зрения особенно показателен роман «Вершники» — классическое произведение украинской литературы, ее гордость и украшение, кто бы там что ни говорил и невзирая на разнообразные политические инвективы и ситуативное бунтарство, которых в наши времена хватает. Тема романа древняя как мир — братоубийство. Можно вспомнить библейский сюжет о Каине и Авеле, а то и еще более ранний, дохристианский, по которому пятна на Луне — это изображение того, как «брат брата на вилах держит».

Роман и начинается «библейским» запевом — новеллой «Подвійне коло». Четыре брата служат четырем «богам». Конное казачество главного атамана Симона Петлюры ведет Аверкий Половец, отрядом Добровольческой армии генерала Антона Деникина командует Андрей Половец, махновскую сотню возглавляет Афанасий Половец, во главе конного отряда интернационального полка стоит Иван Половец с политическим надзирателем — комиссаром Гертом.

«Бесновались сабли, и кони бегали без всадников, и Половцы не узнавали друг друга... Был август неслыханного тембра», — словно под рокот бандуры звучит речитатив автора, и поочередно кровь братьев орошает роскошную степную зелень. Деникинец Андрей гибнет от руки петлюровца Аверкия, в следующей стычке смерть «вылетела из маузера Афанасия, выбила Аверкию мозги на колесо». А Афанасий, взятый в плен красноармейцем Иваном, «выхватил из-под френча маленький браунинг и пустил себе в рот пулю, немного постоял неподвижно, начал шататься и расшатываться, скрутился, ударился о землю, и разлетелась из-под него мокрая земля».

Мудрый политический наставник Герт сказал красному командиру Ивану Половцу, потерявшему троих своих братьев: «Одного рода, но не одного с тобой класса». Вот оно как!

Но «Вершників», в которых, казалось бы, торжествовала идея пролетарской революции — «единственно законной, правомерной, справедливой», — в Украине отказались печатать. Роман вышел в Киеве лишь после появления в московской «Роман-газете». Не знакомый ли сюжет?

Сложно судить, какими на самом деле были взгляды Юрия Яновского. Поскольку все и вся были охвачены Великим Страхом. Страх перед арестом и расстрелом, в лучшем случае — полным замалчиванием. Уже никогда после «Вершників» Яновский не смог стать вровень со своей «железной розой». И он ступил на путь, по которому шло тогда подавляющее большинство писателей, по тем или иным причинам, а часто — по воле случая, не замученных или не сосланных. Писались вещи проходные, конъюнктурные, прямолинейные, как извилина динозавра юрского периода. Даже в произведениях на военную тематику («Дід Данило з «Соціалізму», «Київська соната», «Путь у Францію» и др.) прослеживаются схематизм, деланный пафос, искусственность. А в послевоенной «Новій книзі» можно встретить откровенную политическую заангажированность. Рассказ «На ярмарку», вышедший в 1950 году, в тяжкие и голодные времена, можно считать одним из братьев-близнецов лакировочного фильма «Кубанские казаки». Автор, сказано во вступительном слове, «показывает, как изменились, выросли, расцвели люди под звездой Советской Украины — неотъемлемой составной части СССР».

Яновскому кажется, что он еще способен написать высокохудожественное произведение. И берется за «колхозную тему» — роман «Жива вода». Но сразу же после публикации в журнале «Дніпро» на автора снова набросилась стая литературных головорезов под предводительством А.Корнийчука. «Похоронили «Живу воду» метров на 10 под землю, — грустно пишет писатель в дневнике. — Похоронили, завалив чугунными клише типа: «искажение советской действительности», «сгущение темных красок», «отрицание преобразующей роли социалистического сознания и большевистской идейности».

Сталинская репрессивно-карательная система, впрочем, блестяще владела методом «кнута и пряника». И в 1949 году Ю.Яновскому неожиданно присуждают Сталинскую премию за цикл «Київські оповідання» — далеко не лучшее достижение писателя. Хоть и не абсолютная, но — индульгенция. Автор «Вершників», эпопеи об украинском апокалипсисе, братоубийственной гражданской войне, получает некоторую передышку. Его последним триумфом стала драма «Дочка прокурора», хотя и ее не обошли сторожевые псы из критического хлева — посыпались обвинения в «подкопе» под советский строй, «хмурости» и идейной порочности.

Через восемь лет после премьеры «Дочки прокурора» в Киевском театре русской драмы им. Леси Украинки — большой радости успеха — Юрий Иванович Яновский скоропостижно скончался.