СТАЛИН И ЩЕРБИЦКИЙ КАК ГЛАВНЫЕ ТВОРЦЫ УКРАИНСКОЙ НАЦИИ И ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Неизвестно, чего в Украине больше, песен, слушать которые нужно исключительно стоя, или дат, претендующих на название «День Независимости»… Ведь кроме 24 августа у нас есть еще и 16 июля 1990 года (Декларация о суверенитете), 22 декабря 1918 года (IV универсал Центральной Рады), 30 июня 1941 года (провозглашение восстановления украинской государственности во Львове). При желании, хорошем знании истории и хорошей фантазии этот список можно продолжить. Попробуем понять, почему же только в августе 1991 года нам удалось получить независимость.

После распада Российской и Австро-Венгерской империй украинцы оказались чуть ли не единственным европейским народом, который не удосужился создать собственное государство. И тут нам ничего не остается, как вслед за Владимиром Яворивским грустно вздыхать: «Что ж мы за народ такой!?» Или по привычке ругать москалей.

Если отбросить все лишние эмоции и рассмотреть этот феномен исключительно с точки зрения основных законов развития общества, то окажется, что ни народ, ни москали тут ни при чем. Особенно последние. В конце концов, русское «Даешь!» было слышно не только под Киевом, но и под Варшавой.

Но если не они, то кто? Отметим, что для того, чтобы создать национальное государство, надо прежде всего иметь нацию. Но возможно ли говорить о том, что в начале ХХ столетия на базе украинского этноса сформировалась эта самая нация? Вспомним, с какой гордостью деятели украинского народного движения того времени говорили о «безбуржуазности украинского народа». В период наивысшего пика популярности социалистических идей их радость по поводу «безбуржуазности» была вполне понятной. Однако, если бы они внимательнее перечитывали классиков, то как государственники радовались бы по этому поводу значительно меньше. Ведь по Марксу (и с этим полностью согласны даже его идеологические противники), нации создает буржуазия. Так о какой нации может идти речь, если отсутствует главный фактор ее возникновения?

Конечно, утверждать, что среди украинцев того времени совсем не было представителей третьего сословия, является большим преувеличением. Стоит вспомнить миллионеров Терещенко и Ханенко. Тем не менее, достаточно широкой прослойки буржуазии, способной определять собственные, чисто украинские интересы и соответственно влиять на формирование общественной мысли, действительно не было. Существовавший в то время в Украине класс собственников определял свои политико- экономические интересы еще в российском общеимперском русле. Но именно из-за противоречий между финансовыми интересами местной и имперской элит начинались все войны за независимость. Даже тогда, когда полностью отсутствовал фактор этнического или религиозного притеснения, как это имело место в северо-американских колониях Британской империи.

Следует вспомнить еще одно, первичное, значение слова «буржуа» — горожанин.

В начале ХХ столетия Украина была преимущественно аграрным краем. К тому же украинцы составляли абсолютное меньшинство в и без того немногочисленном городском населении. В частности, в городах Правобережной Украины от 70 до 89% населения составляли евреи. Поляки и евреи составляли абсолютное большинство и в тех украинских городах, которые находились под властью Габсбургов.

В промышленных центрах Востока и Юга украинцы также были редкостью. В частности, 75% шахтеров и 70% металлургов были выходцами из северо-восточных (российских) губерний. Даже на сахарных заводах Подолья русские составляли почти половину работников.

Согласно переписи 1897 года, только 5,6% жителей Одессы (наиболее многонаселенного в то время города) были украинцы, а вот в Киеве их было аж 22%. Во всех малороссийских губерниях из 127 тысяч человек — работников умственного труда, согласно той же переписи, этнических украинцев было меньше трети. Их было всего 40 тысяч (к тому же преимущественно обрусевших) на весь многомиллионный народ.

Города, на основе которых должно было строиться государство, для общеукраинского материка были чужими, непонятными и даже в какой-то степени враждебными образованиями. Украинский крестьянин, попав в город и уладив свои дела, старался как можно быстрее вернуться обратно. А если и оставался, то прилагал усилия к тому, чтобы слиться с массой и как можно меньше напоминать о своем «холопском» прошлом.

В целом же, исходя из реалий того времени, вряд ли можно даже употреблять сам термин «украинский город». Скорее — «город в Украине». Ведь не называют «индианскими» окруженные со всех сторон команчами города американских переселенцев на Диком Западе.

Сельскую Украину не очень занимали государственнические идеи. Патриархальной деревне с ее почти натуральным способом хозяйствования зачастую было безразлично, где находится правительство — в Петербурге, Вене или в Киеве. Любая власть была для нее бесконечно далекой и чужой (со временем это хорошо проявилось в широком махновском движении). Если что-то и волновало крестьян, так это земельный вопрос (на чем успешно сыграли большевики). Что касается русификаторской политики Российской империи… Среднестатистический неграмотный крестьянин был далек от проблем запрета украинской книги и невозможности получить образование на родном языке. Еще меньше крестьян волновало то, что в театрах разрешалось ставить на украинском языке исключительно сцены «из народной жизни», но никак не Шекспира.

Если это кого-то и задевало, то только украинофильскую интеллигенцию. Насколько же эта сила была многочисленной и мощной, смотри выше. Отметим, что вообще дальше культурно-языковых проблем требования украинских лидеров того времени не простирались. Большинство из них, за исключением небольшого круга радикалов, даже не мечтали о независимом государстве.

Наиболее ярко это проявилось после февральской революции 1917 года. Все требования Центральной Рады к Временному правительству касались исключительно предоставления Украине автономии и решения уже упомянутых языковых и культурных проблем. Вопрос о полной независимости возник лишь через два с половиной месяца после октябрьского переворота, когда все поняли, кто такие большевики и что такое их коммунистический «рай». Только вследствие широких репрессий, которые развернула «диктатура пролетариата», 22 января Центральная Рада была вынуждена провозгласить свой IV универсал. Фактически это был только акт самосохранения от волны кровавого террора, которая катилась с севера, но никак не требование времени. Это напоминало преждевременные роды, рождение нежелательного ребенка. Народ, который еще не стал нацией в полном понимании этого слова, просто не требовал собственно государственности, а потому и не лелеял государство-недоносок. Именно это, а не только «муравьевские орды», стало причиной гибели УНР.

Кстати об ордах. Большевистский корпус во главе с Антоновым-Овсиенко и печально известным Муравьевым насчитывал всего каких-то 12 тысяч штыков. Это мизер по сравнению с 300 тысячами украинских солдат, присягнувших на верность Центральной Раде летом 1917 года. Однако последние, помитинговав, быстренько разбежались по своим квартирам. Пока эти здоровые крепкие парни приходили в себя после рождественских праздников с колядками и щедривками и забавлялись с девушками на не менее милых сердцу «народоведов» вечерницах, под Круты направились лишь три сотни киевских гимназистов и студентов. Только этим тремстам ГОРОЖАНАМ, а не жадному селу, было по-настоящему нужно Украинское государство…

Не проиграть большевистской России украинские «буржуазные националисты» не могли хотя бы потому, что последние не были ни «буржуазными», ни «националистами». При отсутствии буржуазии и нации как таковых, они, скорее всего, были «этносепаратистами». История же не знает ни единого факта построения государства на этнической основе.

Как это ни парадоксально звучит, отцом украинской нации стал «отец народов» товарищ Сталин. Правда, несознательно. Он скорее «залетел».

«Оплодотворение» произошло, когда Иосиф Виссарионович начал индустриализацию. В течение нескольких лет отсталая аграрная республика преобразовалась в индустриальный край. И самое главное, стремительный рост городов происходил прежде всего за счет местного украинского населения, которое начало в массовом порядке бежать из сел, от (еще раз спасибо товарищу Сталину) «счастливой колхозной жизни». В конце тридцатых годов украинцы составляли уже 58% от общего городского населения.

Окончательно хребет аграрной Украине был сломан в 1933 году. Ужасная трагедия миллионов поставила крест на патриархальном селе. Выжившие пополнили ряды горожан, а кто остался — навсегда избавился от иллюзий, что работающие на земле могут жить независимо ни от какой власти.

Очевидно, Сталин инстинктивно почувствовал, что индустриализация Украины несет угрозу целостности его империи. Поэтому он применил ряд определенных упреждающих мер.

В двадцатые годы советская власть, идя на уступки «этносепаратистам», предоставила возможности для широкого развития украинской культуры. Это вылилось в феномен, названный впоследствии «расстрелянным возрождением». «Расстрелянным» оно стало благодаря усилиям «отца народов». Что интересно — были уничтожены преимущественно деятели литературы и искусства, создававшие украинскую ГОРОДСКУЮ культуру. Репрессии почти не затронули апологетов соцреализма и маргиналов, чье творчество вписывалось в логический ряд: «Україна — під стріхою хатина — верба та калина — чорноброва дівчина»… Для лучшего контроля недобитых объединили в ряд творческих союзов. Наиболее мощным из них стал союз писателей. Хотя ни в одной цивилизованной стране подобных образований никогда не было.

Нивелировав украинскую культуру до сельского масштаба, Сталин для большей уверенности начал тотальную русификацию украинских городов. Это ему, как и все, что он начинал, удалось, но, как видим, не помогло.

Благодаря сталинской индустриализации украинцы получили главный фактор, необходимый для превращения в нацию — буржуазию. Буржуазию как в смысле «буржуа» — горожанин, так и в смысле «собственник способов производства». Правда, украинская советская буржуазия была несколько специфической, ведь юридически заводы, фабрики, шахты — все принадлежало народу, то есть государству. Несмотря на это, по своему социальному статусу и мировосприятию созданная Сталиным прослойка производственников-управленцев мало чем отличалась от классической западной буржуазии.

Однако, пока был жив «отец народов» с его тотальным контролем, свежеиспеченная украинская советская буржуазия ни в какой степени еще не могла влиять на ход общественных процессов.

Ситуация начала меняться с началом хрущевской оттепели. Тогда же в среде украинского директората начались почти незаметные, еще даже не осознанные им самим процессы кристаллизации собственных интересов, отличных от общесоюзных. Постоянная потребность оглядываться на Москву, невозможность сделать ни единого шага без согласования с чиновниками в министерствах и главках, унизительное «выбивание» необходимого оборудования и заработанных самими же средств начинали действовать на нервы капитанам украинской индустрии.

Летом 1984 года автору этой статьи довелось возвращаться из Москвы в одном купе с заместителем директора завода средней руки. Всю дорогу мой сосед глушил коньяк и крыл матом столичных чиновников. Причины на это были. Его завод, работая преимущественно на экспорт, постоянно приносил солидную прибыль. Но все эти деньги оседали на счетах министерства и использовать их нельзя было. Этот человек уже в который раз ездил в первопрестольную «выбивать» разрешение на закупку нового оборудования (так как на его заводе последняя реконструкция была еще в начале шестидесятых годов) и опять ничего не добился.

С началом перестройки и введения хозрасчета процесс формирования в среде украинских промышленных управленцев собственных политико-экономических интересов происходит со скоростью взрыва. Если раньше московские чиновники лишь портили нервные клетки, то теперь они начали бить по карману (замечу, что все это не касалось предприятий ВПК, развитие которых шло по отдельному сценарию). Мысль о том, что Украина должна быть независимой, становилась все более популярной, причем как среди украиноязычных, так и у русскоязычных жителей… И это понятно, ведь главными становятся не вопросы вроде языка преподавания в школах, а до боли в желудке понятные всем реальные экономические проблемы.

Для построения действительно национального государства надо иметь еще один фактор — национальную бюрократию. В Польше, Финляндии, Прибалтике в свое время она была, в отличие от Украины, которая после провозглашения 22 января 1918 года независимости погрузилась в анархию.

Созданная Сталиным в УССР бюрократическая структура никак не могла претендовать на звание украинской. И не только потому, что на всех ключевых постах усатый «гений аппарата» предусмотрительно расставлял выходцев из России. В сталинские времена номенклатурные работники были «солдатами партии», которых при необходимости могли в любой момент перебросить из одного конца СССР в другой или просто «дембельнуть» на отдых в ГУЛАГ.

Во времена Хрущева, когда, наконец, номенклатурных работников оставили в покое, начался процесс создания местных бюрократических элит. Не обошел он и Украину. Скромные работники райкомов, обкомов и ЦК КПУ не допускали даже мысли о какой-то там независимости Украины. При упоминании о Петлюре или Бандере из их уст рефлекторно вырывалось нечто подобное рычанию. Но все они хотели быть всевластными хозяевами в своих вотчинах — районного, областного или республиканского масштаба. Если в рамках структур КПУ всегда можно было договориться со своими, то Москва вызывала боязнь. Какой-то инструктор или заместитель заместителя отдела ЦК КПСС имел больше власти, чем всемогущий руководитель области. Понятно, что это не могло не унижать человеческого достоинства последнего.

Преданный коммунист и интернационалист Петр Шелест, попытавшись проявить свой нрав, быстро «зашелестел», как говорят в народе.

Владимир Щербицкий, которого наши профессиональные патриоты иначе как «україножером» не называют, проводил более гибкую политику. С одной стороны, он верно служил Москве, с другой — развивал и лелеял чисто украинскую бюрократию, которая реально контролировала все процессы в республике. Он преследовал буржуазных националистов и вместе с тем матчи киевского «Динамо», которое он опекал, с московским «Спартаком» превращались в стотысячные демонстрации того же национализма. Именно во времена правления Владимира Щербицкого количество городского населения в Украине возросло до двух третей. Для сравнения — сегодня преимущественно аграрная Беларусь постепенно теряет независимость. Режим Лукашенко опирается не столько на дубинки омоновцев, сколько на массовую поддержку крестьянства, которому бывший председатель колхоза по культуре и интеллекту ближе, чем «заумные» горожане с их разговорами о свободе и независимости.

Выпестованная Щербицким чисто украинская бюрократия завершила начатое Иосифом Сталиным преобразование украинского этноса в нацию.

Стоит вспомнить, что подготовка и проведение декабрьского референдума 1991 года проводились при самом активном участии руководящих структур КПУ. Вчерашние секретари райкомов, которые накануне предусмотрительно пересели в кресла председателей Советов, даже устроили негласное «соцсоревнование» — у кого процент поддержки независимости будет больше.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что первым Президентом независимой Украины стал выдвиженец Щербицкого Леонид Кравчук.

Получение Украиной независимости в 1991 году стало вполне закономерным результатом. Даже если бы и не было ни августовского путча, ни ГКЧП, это все равно бы случилось. Пусть годом или двумя позже. Народ, который наконец стал НАЦИЕЙ, обязательно должен был создать национальное государство.