Сиянье риз святых — на острие иглы

У каждого в этой жизни свой Путь. И, пожалуй, неважно, путь ли это служения людям или Богу. Ведь часто и первое, и второе — всего лишь два пунктира нашей судьбы, которые не дают нам оказаться на обочине жизни. Два пунктира, которые сходятся в единой точке там, на вершине. Нет, не вершине нашего профессионализма (это, так сказать, результат промежуточный), а вершине истинности нашего предназначения. И только дошедший до нее по-настоящему счастлив…

«Ему понравились мои длинные волосы и то, что я — портниха…»

И сейчас еще вспоминают старожилы, как венчались семинарист-выпускник и стройная красавица-портниха из Дома моделей. Какая это была красота! Длинное платье и белоснежная фата, шлейфом тянущаяся по ступеням, ангельское пение церковного хора и густой, словно мед, звук золотых колоколов, славящий молодую чету…

Владимирский златоверхий. Наденька часто бывала здесь. Ведь в церковном хоре пела ее мама, а регентша считала ее почти дочерью. Надежда Петровна прекрасно помнит тот солнечный день, когда матушка познакомила ее с Николаем Левицким, за плечами которого уже было тяжелое ранение в легкие на фронтах Великой Отечественной. Они бродили по старому Подолу и Андреевскому спуску, где тогда находилась семинария. Ласковое солнце, колокольный перезвон, развевающиеся на вольном ветру ее длинные волосы и несмелое пожатие его руки на ступеньках подъезда …

Могла ли подумать тогда, в далеком 1952-м, вчерашняя отличница-выпускница Киевского швейного училища и лучшая портниха Дома моделей, что ей уготовано стать одной из первых швей и вышивальщиц риз Киево-Печерской Лавры? Мог ли предположить Николай Евдокимович Левицкий, что святые угодники Киево-Печерской Лавры будут одеты в ризы, сшитые руками его молодой жены? Вряд ли…

Потом был Мариуполь — родной город мужа; рукоположение отца Николая и получение им сана; гречанка — хозяйка квартиры, которую снимала молодая чета, и первые уроки шитья риз. Очень скоро молодая матушка Надежда превзошла свою учительницу. Сказались «профессиональная подготовка» и «бытовая необходимость»: нужно было шить облачения мужу-священнику, иногда — знакомым батюшкам соседних парафий. Со временем пришлось освоить еще и вышивку, и швейную аппликацию, и еще много разных вещей, о которых еще совсем недавно Надежда Петровна и не догадывалась.

«Церкви я никогда не отказывала…»

Менялись города, приходы, батюшки-«сослуживцы». Из Мариуполя (в котором прожили семь лет) — в Ленинград (там отец Николай заканчивал духовную академию, начал писать диссертацию), из Донецка (еще десять лет жизни благочинного и управляющего Донецкой епархией) — в Киев. С 1966 по 1986 год отец Николай — настоятель Свято-Михайловской церкви в Боярке под Киевом.

Неизменным оставалось лишь одно — спрос на работу «золотых рук матушки Надежды». И — желание учиться шить! Хотя учителей у матушки Надежды было немного: «В Свято-Михайловском храме была матушка Таисия… В Покровском монастыре — отец Игорь… Курсы шитья и вышивки при Киевском Доме офицеров… А до остального сама доходила. Вот видите — крестик на поручах объемный, выпуклый. Все батюшки удивляются — как вы так сделали? А я только улыбаюсь. Это мой профессиональный секрет…»

Но серьезно шить (то есть под заказ и под время сдачи работы) матушка Надежда начала гораздо позже. «Как только Лавра открылась, я и стала шить. Отец Антоний из Лавры увидел работу мою, стал просить шить облачения для батюшек. А тогда, при советской власти, с материалом очень трудно было. Ведь для облачения ситец не годится, а тканей этих золототканых, парчи красивой и в помине не было. И стали бабки из сундуков своих вытаскивать шторные ткани. Вот из этих шторных тканей, пропахших нафталином, я стала шить для Лавры облачения. А потом кто-то прислал в Лавру из Австралии рулон зеленой парчи. Иеромонах отец Антоний (Кравченко) часто приезжал, работу привозил. Так я ж сошью несколько облачений, а сама — бегом в Лавру: посмотреть, как батюшки выйдут в моих ризах… Потом, когда муж вышел на пенсию, это стало моей работой. Пенсию я тогда не получала, денег не было, а сыновьям помогать нужно было…»

Когда же в конце ХХ века возродили Киево-Могилянскую академию, матушка Надежда выполнила шитье для интерьера церкви при академии. А после открытия Боярского отделения Киевского военного лицея имени И. Богуна — шитье для лицейского храма и облачения для его настоятеля — отца Валерия. Главным же ее сегодняшним «работодателем» является отец Димитрий.

Сейчас, говорит Надежда Петровна, шить облачения стало намного легче. Появились специальные наборы крестиков, ленты широкие и узкие, ткани парчовые, бортовая ткань для епитрахилей, поясов, поручей — на любой вкус! Даже специальный магазин открылся на проспекте Победы, возле цирка. В Лавре уже есть своя мастерская. Которая и братию обшивает, и для церковного магазина шьет — на нужды приезжих священников… и не только.

Рассказывает матушка Надежда: «Как и любая одежда, облачения со временем ветшают, заменяются на новые. Однажды мы с сестрой пошли в Лавру, в пещеры. Смотрю — угоднички Божьи лежат в моих облачениях, в тех первых, которые я для Лавры шила. У меня просто шок какой-то был — своим глазам не верила. Боже, думаю, как же меня сподобил Господь, что святые угоднички, святые мощи лежат в этих ризочках, что я шила…»

Часы мерно отмеряют и минуты нашей встречи, и жизненные вехи судьбы моей собеседницы, оживающие в ее воспоминаниях. Да и не вспоминает вовсе матушка Надежда, а просто размышляет вслух, перебирая, словно четки, свой самый первый вышитый пояс для подрясника, который она, 23-летняя матушка, когда-то очень давно подарила своему мужу…

«Я ведь давно родилась — в 1928 году. Как раз на праздник — Успение Божьей Матери. Бабушка рассказывала, что я в рубашечке родилась… Значит, Богу было угодно, чтобы я таки пришла в этот мир. А потом всю жизнь шла по своему пути, Им предопределенному: училась и шла к тому, чтобы шить только церковное облачение. Видно, такое мое предназначение… Вот так и жизнь прошла. Мне уже 78, а я еще полна сил. Может быть потому, что я для церкви работаю…»

Сейчас вроде бы и нет уже надобности трудить глаза и руки. Старший сын — Николай Николаевич — работает в акционерном обществе «Киевпроект», неплохо зарабатывает. «Он мне и микроволновку купил, и машину стиральную — чтобы мне легче было». У младшего — Василия — и руки золотые, и хозяйство справное, и дом — полная чаша. Но «не могу не шить — для церкви еще ни разу не отказывала».

И все же: шить облачения — это профессия или призвание? Может ли получиться хорошее облачение у человека, который ничего не чувствует, а просто шьет, словно какую-то обычную вещь? Матушка Надежда уверена, что нет. «Большинство матушек поют. У меня — от мамы — тоже голос хороший, и петь люблю, но это не мое. Мне нравится создавать красивые вещи. Это ж какое удовлетворение и радость — видеть, как в твоих ризах батюшки Спасителя славят. Облачений у священника должно быть много. Белое — обязательно, для светлых праздников. Голубое — это Богородичное, когда Матери Божьей Голубицы праздники. Красное облачение — на Пасху и Маковея обязательно. Черное — в пост. А желтое должно быть для каждодневной службы. И вот что интересно — вроде и фасон одинаковый (я по-гречески шью, хотя русские облачения тоже шить умею), ан нет! Для каждого облачения нужен свой… душевный настрой, что ли… Когда же полностью все готово — и покровцы на чашу, и воздух (плат такой), и пояс, и поручи — тогда только отдыхаешь. Нет, не руки отдыхают, а душа. Отдыхает и радуется».

«Больше всего мне запомнилось облачение, которое я… не шила»

«Как-то отец Антоний принес мне вышитое гарусом необыкновенной красоты старинное облачение, которое когда-то вышивали монахини. На груди, где батюшки кресты носят, оно было абсолютно вытерто. «Помоги — говорит — матушка, вся надежда только на тебя. Никому другому такая работа не под силу». Справилась. Именно это облачение мне больше всего запомнилось…

А из моих собственных… Пожалуй, те восемь облачений, в которых святые отцы патриарха Филарета встречали. Из той самой зеленой парчи из Австралии. Утро, солнце, батюшки коридором стоят, машина подъезжает. А я и не вижу, кто в машине. Просто смотрю на батюшек, которые в моих ризах стоят, а в сердце — такая радость. Спокойствие и словно тихая музыка звучит. А на глазах почему-то слезы, хотя и улыбаюсь. И не верю, что эту красоту мои руки сделали…»

«Про тупые ножницы и святое благословение»

Надежда Петровна верит в Божий промысел. «Батюшка умер в феврале… Сын тогда мало получал, много шить я уже не могла, в общем, жили небогато… А летом, в августе, подходит к калитке мужчина лет 45, ищет жилье. С виду бедненький такой. Ну я и говорю: времяночка есть, хотите посмотреть? А он мне: «Я вам буду платить 300 гривен. Я так и обмерла. Ведь батюшка получал именно 300 гривен пенсии! Ну не бывает таких совпадений. Я уверена, что это Николай-угодник прислал мне помощь…»

А однажды матушке Надежде было видение. «Я тогда много шила. И мои большие ножницы, которые раньше мне всегда батюшка точил, затупились. Работа срочная, да делать нечего. Оставила незаконченное облачение на столе, спать легла. А под утро — я уже чувствую, что проснулась — голову подняла, смотрю, а в моей комнате святые угоднички, как в Лавре нарисованные, стоят в капюшончиках над моим столом. А один из них ясно так и понятно говорит, рукой на стол показывая: «Да ей надо ножнички наточить…» Я не знаю, или сон это, или видение было на самом деле. Да только думаю, что если святые угодники обо мне побеспокоились, значит, еще не одно облачение сошью. Ведь ножнички-то я тогда и наточила. Вот какие острые! Вроде с тех пор и не тупятся…»

А на следующий день было Воскресение, и золотые солнечные лучи расцветали радугами на расшитом золотом новом зеленом облачении отца Димитрия. И матушка Надежда стояла в толпе прихожан.