Ширка, ложь и два шприца, или Маленькая сказка о большой Ане…

Впервые мы познакомились с Аней в августе 2010 года во время медиа-визита иностранных журналистов, посвященного программам профилактики и лечения ВИЧ/СПИДа в Украине. Тогда Анна, будучи соцработником одной общественной организации, которая оказывала услуги потребителям инъекционных наркотиков (ПИНам) и женщинам коммерческого секса (ЖКС), сопровождала нас. Эта хрупкая, но при этом невероятно энергичная рыжеволосая девушка чем-то выделялась среди других аутрич-работников. Я просто не могла не завести с ней разговор. Ее история меня потрясла.

Начало

До рождения брата Игоря Аня была идолом в семье. Родные ее очень баловали. Одних только бабушек и прабабушек у девочки было шесть. Все было хорошо до определенного возраста. В 14 лет ее вдруг «перемкнуло»: начала прогуливать школу, посещать ночные клубы, общаться со взрослыми мужчинами. Девочка искала всего этого с тем же упорством, с каким к источнику света летит хрупкий мотылек. Мама и отчим, не зная как справиться с малолетней бунтаркой, все свое внимание переключили на подрастающего сына. В 18 лет Аня встретила своего будущего суп­руга Ростислава, которому на тот момент был 21 год. Когда ребята сошлись, парень уже был наркозависимым, но Анна не восприняла это всерьез. Лишь со временем она стала понимать действие наркотика и то, к чему ведет дружба с ним. «Когда Ростислав увидел, что я сильно протестую, - говорит она, - он поступил также, как делали все его друзья: подсадил меня на наркотики, чтобы я не строила ему преград. Однажды один из его друзей шутя спросил меня: «Так ты будешь сегодня колоться?» В моей голове что-то щелкнуло, и я сказала «да». Честно говоря, я думала, что Ростислав меня остановит, но этого не произошло. Это была ширка. Я просто подставила руку и попробовала. Для меня это было не праздное любопытство, а желание понять, почему люди из-за наркотика буквально сходят с ума. Мой будущий муж не раз говорил: «Ты не понимаешь меня, потому что са­ма не пробовала. Пока ты не попробуешь - я не смогу тебе этого объяснить». Первый раз мне не понравилось. У меня открылась сильная рвота, потом очень сильно захотелось спать.

Прошло какое-то время, и Рос­тислав сказал, что мне стоит попробовать еще раз. Я согласилась на вторую инъекцию. Поскольку с детства боялась уколов, то ни тогда, ни потом не колола себя сама. Всегда находились те, кто помогал мне в этом. Постепенно я втянулась. Мне начало нравиться сос­тояние опьянения. Боясь передозировки, я не увеличивала дозы и сначала колола только по половине куба четыре раза в день. У нас была хорошая компания. Самому младшему из нас было 13 лет. Тогда мне казалось, что всех нас связывает дружба, но сейчас я понимаю, что у нас был только один общий интерес. Мы кололись, потом ехали на Крещатик, ели пирожные, купались в фонтанах… Все происходило весело, азартно, легко.

Однажды, когда мы пришли в притон за наркотиком, я столкнулась там со своим… 14-летним братом. У меня был шок! Я спросила его, что он здесь де­лает, а он ответил: «То же, что и ты». Ни мама, ни отчим не догадывались о том, что с нами происходило. И, что са­мое главное, я ничего не могла сказать Игорю - ведь я делала то же, что и он».

Малая семейная орбита

В 19 лет Аня забеременела, но большого значения этому факту не придала. Во-первых, две предыдущие беременности еще при трезвой жизни закончились выкидышами, а во-вторых, начавшиеся из-за наркотиков проблемы со здоровьем значительно уменьшали шансы выносить дитя. В этот период у ребят начались проблемы с деньгами, и Аня очень злилась, когда Ростислав сам кололся, а ей, беременной, ничего не приносил.

…Яночка родилась семимесячной. Роды были стремительными - малышка родилась за 20 минут. Девочка была очень слабенькой, рост - 42 см, вес - 2,5 килограмма. Взяв на руки эту родившуюся на праздник святого Николая «куклу», Аня просто не знала, что теперь с ней делать. Они долго «колесили» по больницам. Нар­козависимой маме первый месяц врачи старались малышку даже на руки не давать. Пока молодая супруга и дочь лежали в больнице, Ростислав кололся реже, но зато стал чаще выпивать.

После возвращения домой ее светлые мысли о новой жизни не сбылись. Безденежье, зависимость, проблемы с родными как с одной, так и с другой стороны (мама и сестра Ростислава не признавали ни его дочери, ни жены), ложь, взаимные укоры и обманы все больше накаляли обстановку внутри семьи. К тому же выяснилось, что маленькой Яной папа почти не интересуется. Аня могла стирать пеленки, а муж, подойдя к ней, говорил: «Ань, иди. Там девочка плачет». Так выглядела малая «орбита» этой утопающей в родственных связях семьи.

Удивительно, но родители Ани, у которых жили молодые люди, не знали, что их дочь и зять наркозависимы. На мой вопрос о том, как же им удавалось это скрывать, девушка отвечает, что они с мужем делали все, чтобы этого не показать. Чтобы не было видно проколов на руках, носили одежду с длинными рукавами, чтобы «быть в адеквате» - контролировали дозы, старались их не повышать. Поскольку Ростислав начал пить, он уже не мог «нормально» воровать. Жили за счет лифтовых катушек, которые он и его друг благополучно выносили из домов. Этих денег, помимо ширки, хватало лишь на самое дешевое питание и памперсы для малышки. «Катушечный друг» Ростислава все плотнее вливался в их семью. Через время он, Аня, ее муж и брат уже начали «дружить» вместе. Когда же всех мужчин милиция взяла за кражи, на год сел один Ростислав. Ане в тот момент как раз выдали деньги на малышку, и поскольку выкупленный у милиции друг знал, где купить товар, он и стал править наркотическим балом. Вокруг Ани сформировался круг из пятерых мужчин, с которыми она ночью ходила воровать. Яну «на операции» тоже брала. Если габариты ворованного позволяли, добычу грузили в детскую коляску и спокойно шли домой. Тогда Ане было весело. Они делали это легко, на кураже.

«Оно»

«Катушечный друг» Ростислава шир­ку не любил. Его больше привлека­ли психотропные наркотики, поэтому однажды, когда Ане было особенно плохо, он предложил купить «белый наркотик» - эфедрин. И хотя он стоил дороже, после укола Аня поняла, что нашла свое. Почему? У нее не только обострились все чувства, но и, что са­мое главное, появился колоссальный прилив сил. «Я вставала в пять утра, - рассказывает Аня, - вылизывала каж­дый уголок своей квартиры, стирала горы пеленок и ничуть не уставала. Я порхала как бабочка. Могла пятеро су­ток не спать и не есть. Когда мой организм сильно уставал, меня просто «выключало» - спала, не вставая, трое суток. Трехгодичного употребления «белого» достаточно, чтобы разрушить личность. Я же прокололась им семь лет. За один укол эфедрином в головном мозге сгорает пять миллионов клеток. После него очень часто сходят с ума. От него нет физической зависимости, но психологическая зависимость очень сильная. Со временем у зависимого от эфедрина человека нарушается координация движений, речь. Слышишь, как я говорю? (Аня в течение всего нашего разговора говорила невероятно быст­ро, иногда прог­латывала слова. - Авт.) Это последст­вия «белого». Постепенно я начала «закалываться». Мой организм стал все сильнее уставать. Я потеряла половину веса. Время для меня летело очень быстро: просыпаюсь сегодня и вижу - лето, на завт­ра открываю глаза, а деревья уже голые, потому что зима. Я начала пугаться. За утром опять шло утро и не было ни дня, ни вечера… Нар­котики превратили меня в «оно». Я говорю не только о внешности. У ме­ня отсутствовала душа. Мама сейчас мне говорит: «Полюби себя». Но как я могу это сделать? Я - монстр. Толь­ко я сама виновата в том, что моя дочь сейчас не живет со мной. Жен­щина приходит в этот мир, чтобы быть матерью. Когда у нее отсутствует материнский инстинкт - это очень страшно. Я до сих пор в шоке от того, как Яночка при моем образе жизни выжила».

Полоса препятствий

Мы не будем рассказывать о том, каким образом Аня попала в психиатрическую больницу и стала ночной бабочкой на Окружной, как брат воровал ключи у матери и делал для сестры дубликаты ключей (к тому моменту свою непутевую дочь она уже надежно запирала), как «друзья» лазили к ней на восьмой этаж через лестничные окна парадного, чтобы передать наполненный болтушкой шприц. Аня прош­ла и Крым, и Рим, и медные трубы, и если бы не полоса препятствий в виде болезней, вряд ли осталась бы жива. Через три года после того, как девушка перешла на эфед­рин, у нее отказали ноги, начался сепсис, обнаружился ВИЧ и остеомиелит. Больничные палаты, брезгливо-паническое отношение окружающих, страшные боли и температура 39° стали для нее нормой жизни. Лишь благодаря дру­зьям, которые всячески ей помогали, Аня осталась жива. Фонд Еле­ны Франчук в 2005 году оплатил девушке дорогостоящую операцию на крестце, после которой она невероятно быстро встала на но­ги. Сегодня у Ани искусственный крестец.

Не знаем, что в этот период делали или чего не делали шестеро Ани­ных бабушек, но одна из них - Тамила - решение ситуации с правнучкой Яной взяла на себя. Вначале она стала забирать малышку из круглосуточных ясель на выходные, а потом и вовсе «выписа­ла» ее к себе. Через некоторое время Яна уже называла бабушку мамой. Когда у Ани обнаружился ВИЧ, Тамила Александровна трижды ходила делать правнучке соответствующие тесты, причем каж­­дый раз это была новая больница. Од­нажды бабушка Тамила приехала к Ане и сказала, что есть возможность отправить Яну на полгода в семью за границу. Что надо только подписать документы о том, что по состоянию здоровья она не может за дочерью смотреть, сделать опекуном ребенка ее, бабушку. Девуш­ка согласилась. С тем же предложением Тамила Алек­сандровна приехала к Яниному отцу, которого в то время как раз судили за новую кражу. Рос­тислав, где нужно, тоже поставил свое «да» (забегая наперед, скажем, что он умер в 2009 году, но перед смертью все-таки увидел Яну, которую из Гер­мании специально привезли). Пока Аня не вернулась домой на костылях, ее мама и все причастные к интриге бабушки рассказывали о причине отсутствия Яночки красивые сказки. По иронии судьбы именно в этот период Аня поняла, что страшно скучает по своей малышке и очень хочет быть для нее настоящей мамой. Поэтому ког­да бабушка Тамила сказала, что Яночку удочерили немцы, Аню как подкосило. С таким трудом отвоеванная у смерти жизнь снова утратила смысл.

«Почему у всех одна мама, а у меня три?»

Еще в молодости Грэте приснился сон, что у нее будет дочь Яна. Поэтому, увидев маленькую Яну, она сразу поняла, что этот ребенок - ее. Удивительно, но и у этой семьи все складывалось необычно. Вместо того, чтобы помочь Яне забыть Украину и все, что связывало малышку с ней, Грэта и Мартин, когда девочке исполнилось шесть лет прибыли для знакомства со всеми ее родственниками в Киев. Возможно, изначально они и не хотели девочке многого говорить, но пятилетняя Яна, рассматривая старые фотографии, говорила: «Это мама Тамила, а это - мама Аня. Ты, Грэта, моя третья мама. Где же настоящая? Почему у всех одна мама, а у меня три?» В 2006 году Яна познакомилась со всем сонмом своих бабушек и прабабушек, дедушек и прадедушек, за исключением Аниных родителей, а также папы с мамой. Тамила Александ­ровна не разрешила.

Впервые Аня увидела свою дочь в 2007 году. Эту встречу удалось организовать лишь благодаря сложнейшей внутрисемейной интриге. «Я не могу тебе объяснить, что со мной тогда происходило, - говорит Аня. - Я боялась своей реакции. Думала, если меня «разомкнет» - неизвестно, что будет. Я смотрела на Яну и не осознавала, что это мой ребенок. Передо мной стояла хорошенькая, очень похожая на Ростислава девочка. До этой встречи я думала, что, может, как-то ее «отобью», но когда увидела Янины глаза… Поняла, что не имею на это права. Я увидела глаза счастливого ребенка.

…Яна стояла и присматривалась ко мне, а я боялась заплакать. Не хотела, чтобы она потом чувствовала себя в чем-то виноватой. Грэта с Мартином тоже очень боялись этой встречи. Потом мы поговорили через переводчика. Грэта сказала мне: «Мы тебе очень благодарны. То, как ты вела себя, показало, что ты по-настоящему любишь Яну. Если бы она захотела жить с тобой, мы бы ничего не смогли сделать». Только любящие люди могли привезти ребенка сюда. Мне бы хотелось, чтобы Грэта была моей мамой. Если бы моя мама была так же подготовлена к воспитанию детей, многих бед, возможно, и не случилось бы».

Начиная с 2007 года Грэта, Мартин и Яна каждый год приезжают в Украину. Почему? Супруги хотят, чтобы девочка любила Украину и знала ее. На мой вопрос о том, как сейчас смотрит на нее 11-летняя Яна, Аня, помедлив, говорит, что, скорее всего, как на старшую сестру. Но она взрослеет. И что она скажет своей биологической маме через два-три года - не знает никто. Сама Аня сегодня живет с мужчиной, который семь лет назад забрал ее с трассы, устроил на работу и вдохнул в нее новую жизнь. Ей сложно жить в обычном социуме. Лишь реализуясь в работе с наркозависимыми и ночными бабочками, эта молодая женщина, успевшая съесть в своей жизни не один пуд соли, чувствует себя нужной.