Сентябрь. Беслан

Год после Беслана был для жителей этого города временем безнадеги. Они убедились, что государство оказалось не в состоянии спасти их детей. Они увидели, что власти не способны признать свою трагическую некомпетентность. Они осознали, что руководители государства не являются их союзниками в поиске истины. Они опасаются, что государство сделает все возможное, дабы эта истина никогда никому не стала известна... Эти люди и так потеряли самое дорогое. Поиск правды стал для них целью жизни — жизни без детей. И для достижения своей цели они должны противостоять государству, не способному спасти их малышей. Какой ужас!

Однако этот ужас, к сожалению, запрограммирован. По крайней мере, год назад у меня не было иллюзий. Услышав о Беслане, я надеялся на чудо и готовился к трагедии. И так всегда бывает, когда сталкиваешься с российской государственной машиной. Остается только молиться...

Однако совсем иные чаяния связываем мы обычно с другой государственной машиной — американской. Поэтому события в Новом Орлеане, совпавшие с бесланской годовщиной, — это уже настоящий шок. Ведь события эти демонстрируют нетрудоспособность структур мощнейшего государства мира. Государства, которое должно было бы являться образцом трудоспособности. Государства, претендующего на то, чтобы быть подобным образцом. И вот оказывается — чего-то не поняли, к чему-то не подготовились, о чем-то забыли. А дети кричат, люди гибнут, город тонет... И вместе с городом под канализационными водами исчезает мой оптимизм. Ведь как сказать себе самому: когда они готовились к Ираку — а ты это поддерживал, рискуя репутацией объективного профессионала, — они не только подтасовали информацию об оружии, но и не просчитали последствий вторжения. А ты же верил, что все тщательно подсчитано, правда? Ведь не может же быть так, чтобы американская государственная машина, с такими традициями, финансами, контролируемая общественностью и СМИ, была настолько некомпетентной. О, нет!

Люди в Новом Орлеане тоже были уверены, что с ними будет все о’кей. Из тех же самых соображений.

Ну что сказать... Когда общаешься с очередным крупным специалистом по проблемам своей страны и видишь, что он ничего не понимает и первый встречный авантюрист его обманет, начинаешь утешать себя тем, что это направление неприоритетно, потому и занимаются им люди не самые лучшие. В конце концов, ошибались и на Гаити...

Однако Новый Орлеан — это уже симптом системной болезни. Остается только надеяться, что американское общество, необычайно чувствительное к подобным симптомам, найдет лекарство для выздоровления. И это выздоровление отразится не только на внутренней, но и на внешней политике Соединенных Штатов. По крайней мере, я могу на это надеяться.

Ибо чем все-таки Америка отличается от России? Осознанием национального значения опасных симптомов. В России на митинг против войны в Чечне ходили только родственники заложников «Норд-Оста», а теперь узнать правду хотят только матери Беслана. А в Америке это было бы важно для всех американцев.

Поэтому даже после Нового Орлеана я продолжаю надеяться. Правда, все больше на обычных людей и все меньше — на обычных политиков...