Сашин выбор

Сашу нашел его восьмилетний сосед, вышедший погулять во двор позади многоквартирной трехэтажки. 14-летний мальчик, у которого вся жизнь была впереди, висел в петле на дереве между пустырем и заброшенным зданием бывшего ПМК. Обмотанный вокруг ивовой ветки ремень безопасности от автомобиля с привязанной к нему нейлоновой веревкой, которые мальчик, наверное, нашел там же, оказались слишком длинными, поэтому, чтобы повиснуть в воздухе, Саше пришлось согнуть в коленях ноги. В последнюю секунду он запросто мог опереться о землю, до которой было меньше десяти сантиметров, и освободиться от петли, однако не сделал этого. Когда к дереву сбежались взрослые, один из них произнес: «Десять лет назад так же, согнув ноги в коленях, на шкафу повесилась его мама…».

«Я слова резкого не смела ему сказать…»

Человеческая душа — потемки, что же тогда говорить о душе 14-летнего подростка с его переходным возрастом, началом формирования мужского характера и часто гипертрофированной впечатлительностью? Ни родные, ни друзья, ни педагоги не могут назвать ни одной более или менее веской причины, которая подтолкнула Сашу совершить роковой шаг. Однако в разговорах с теми, кто хорошо знал мальчика, создается впечатление, что они говорят о двух совсем разных людях.

— Мы расписались с отцом Саши семь лет назад, — рассказывает приемная мать мальчика, жительница г.Виноградов (Закарпатье) Наталья Марушка. — Миша рассказывал, что его предыдущая жена покончила с собой, но я не очень вникала в причины происшедшего, ведь это было еще до нашего знакомства. Саша маму не забыл, хотя ему тогда было всего четыре года. Он часто рассказывал, как мама одевалась, как ее хоронили, вспоминал ее каждый день. Даже старую фотокарточку нашел и носил в своем школьном ранце, хотя муж по совету священника сжег все фотографии из прошлого. Через полгода после свадьбы Саша стал называть меня мамой, и мы с ним всегда нормально ладили. Хотя периодически ни с того ни с сего у мальчика возникали будто приступы какой-то болезни. Тогда он начинал: «Я себя зарежу, уйду к своей маме, повешусь, она зовет меня». Это постоянно было, все об этом знали. Я слова резкого не смела ему сказать, потому что он такой вспыльчивый, если что не так, сразу становился каким-то невменяемым. У меня двое своих сыновей, младше Саши на год и на два, но я никогда не относилась к детям по-разному, всегда покупала им одинаковые вещи, не делала между ними различий. Почему ему в голову пришло сделать это, не понимаю.

— Трудным ребенком он был, — включается в разговор мама Натальи Юрьевны Йолана Васильевна. — В последнее время стал возвращаться домой после девяти вечера, курить научился с приятелями. Когда Наташа с мужем впервые уехали в Чехию на заработки, я шесть месяцев жила с детьми в их квартире — готовила им, стирала. Я врагу своему не пожелаю то, что пережила за те полгода. Саша не слушался, отказывался помогать, пугал меня постоянно: «Вы меня больше не увидите, меня мама зовет…» Мы с ним как с цацкой носились. А если что не по его — глаза красные и опять за свое, словно болезнь какая. У нас в роду никогда такого не было. Однажды он сказал: «Мне снилось, что я повешен на черешне и сам себя со стороны вижу». Так боялся той черешни. И про дом без окон и дверей, из которого его мама зовет, рассказывал.

— Накануне того дня, в субботу, мы пошли на участок собирать кукурузу, — продолжает Наталья Юрьевна. — Уже тогда он был какой-то не такой — сел тихо в сторонке, ни с кем не заговаривал. Я попросила помочь, он немного поработал и отпросился домой. В воскресенье утром я спросила у детей, не хочет ли кто пойти со мной в церковь. Вызвались Саша с Игорем, хотя раньше Саша, как правило, оставался дома. В церкви он был неспокойным, сидел как на иголках. Затем мы сходили на базар и вернулись домой. Позвонил муж из Чехии и спросил, почему сын не отвечает по мобильному. Саша объяснил, что потерял телефон, и отец успокоил его: «Не переживай, куплю тебе другой». Они спокойно поговорили несколько минут, а сразу после этого у Саши опять началось: «Я себя зарежу, мне черт мерещился». Схватил себя руками за горло, начал душить, глаза огнем горят. Я испугалась, начала успокаивать: «Что ты себе в голову такое берешь, мы же только что из церкви». Спрятала все ножи, дала ему съесть проскуру, и все будто миновало. После этого Саша спокойно смотрел телевизор, я на кухне жарила чебуреки. Через час он попросился погулять во двор, а я отправилась к своей маме. И тут прибегают мои сыновья — Саша повесился. Я сначала не поверила, думала, они пошутили. Потому что не было никакой причины для этого. Может, что-то между ребятами у него произошло или другое — не знаю…

После самоубийства матери ребенок начал заикаться

Отец и приемная мать Саши уже четвертый год на заработках в Чехии. Домой они приезжают ежегодно на два-три месяца, остальное время дети остаются на попечении бабушек. Братья живут у бабушки по материнской линии, а за Сашей присматривала мама его отца. Теперь, вспоминая внука, одетая в черный платок пожилая женщина не может сдержать слез.

— Он очень компанейским был, — рассказывает Анна Васильевна тихим голосом. — У него на этой улице было очень много друзей — и старших, и младших ребят, с которыми ходил на рыбалку, катался на велосипеде. Делился с ними всем — удочками, конфетами, деньгами, все очень любили и уважали его. И честным был — попрошу что-нибудь купить в магазине, принесет сдачу до копейки. Иногда Саша мог вернуться поздно, задерживался где-то с ребятами, но у нас никогда не было конфликтов, я умела найти к нему подход, раньше работала воспитателем в детском доме. Он всегда слушался и очень помогал, за несколько дней до того весь огород мне вскопал… Теперь такая боль в душе, все время жду, что он войдет в дверь. После похорон внук снился мне, будто бежит еще с двумя мальчиками в высокой-высокой траве, одни лишь головы видны. И соседке снился, что появился у нее во дворе и кого-то ожидает. Она спрашивает: «Ты чего пришел, Саша?» «Я папу жду», — отвечает. Почему он это сделал? Может, кто его обидел или что-то другое произошло, не знаю, не могу понять…

— С предыдущей женой сын жил пять лет, — продолжает Анна Васильевна после паузы. — Она очень любила его, хотя жилось им нелегко. Маша работала на заводе, Миша — трактористом, платили тогда копейки, а им приходилось снимать квартиру и воспитывать ребенка. Может, одно на другое наложилось… Сашина мама трижды пыталась покончить с собой. Первый раз наглоталась таблеток, второй — резала вены. Ее откачивали, но если человек возьмет себе что-то в голову… Они с сыном и не ссорились тогда. Миша пообедал и пошел на рыбалку, а она повесилась на шкафу. Саша играл у соседей, и когда взрослые подняли крик, тоже забежал в комнату и увидел маму. С тех пор начал заикаться… Сын четыре года после этого не женился, мучился с ребенком сам — готовил ему, стирал. Я ведь не всегда могла помочь, потому что далеко живу. Он так хотел для ребенка если не маму, то хорошую мачеху найти. Знаете, чужие дети — не свои, хотя Наташа хорошо к Саше относилась, не делала разницы между ним и своими детьми. Но если он говорил, что мама снится (начинает плакать)…

Прошлый учебный год Саша провел в санатории, а с сентября этого года вернулся в свою школу в Виноградов. В классе мальчик сидел один на последней парте, но и учителя, и одноклассники говорят, что он никогда не чувствовал себя одиноким, всегда был в окружении друзей.

— Дети, потерявшие кого-то из родителей или живущие в неблагополучных семьях, немного отличаются на фоне других, — говорит заместитель директора Виноградовской общеобразовательной школы №8 Татьяна Шаркань. — Они, можно сказать, более впечатлительны. Но этот мальчик не был впечатлительным, скорее замкнутым, зато очень спокойным и уравновешенным. Никогда к нему не было претензий — ни у педагогов, ни у кого-то другого. Имел очень много друзей, увлекался спортом, ходил с классом в походы, аккуратно посещал школу. Обычный нормальный ребенок, каких большинство в школе. Бабушка по отцовской линии всегда очень хвалила Сашу, зато дома, мне кажется, отношения у него были немного напряженными. Дети мачехи некоторое время находились под опекой и жили отдельно от родителей (эту информацию сейчас проверяют правоохранители. — Авт.), а на родительские собрания в школу приходил только его отец. Последний раз он был перед очередным отъездом в Чехию, где-то за полторы недели до трагедии. «9-Г», в котором учился Саша, воспринял его смерть очень болезненно. Дети любили его, потому что это однозначно был хороший мальчик. То, что он сделал с собой, стало для всех шоком и полной неожиданностью. Я потом спрашивала в классе: «Если вы слышали о каких-то намерениях или конфликтных ситуациях, почему не подошли, не рассказали?» Оказывается, в классе никто никогда не слышал, что Саша собирается покончить с собой, и я сама не верю в это, ведь он был абсолютно нормальным ребенком. Говорил лишь близким друзьям, что хочет уйти из дому, потому что не складываются отношения с мачехой, а отец на заработках…

О напряженных отношениях мальчика с приемной матерью мне рассказал и одноклассник Саши Виталий Левринц, с которым он дружил еще с детского сада. За три дня до трагедии Виталий даже посоветовал Саше перейти жить к бабушке по отцовской линии. Впрочем, в этой истории удивляет вовсе не этот факт (и действительно — кого удивишь непростыми отношениями между детьми и приемными родителями?). Во время поездки в Виноградов мне так и не удалось найти вразумительного ответа на два вопроса. Как возможно, чтобы о постоянных «приступах непонятной болезни» Саши и его намерениях покончить с собой, о которых рассказывают его приемные мама и бабушка, ничего не знали ни близкие друзья мальчика, ни одноклассники, ни педагоги, которые в один голос утверждают, что он был абсолютно нормальным, здоровым и адекватным ребенком? Даже бабушка по отцовской линии, у которой Саша жил до приезда родителей, рассказывала об этом лишь со слов приемной матери. И второе — если у мальчика действительно регулярно появлялись симптомы какой-то болезни, почему родители не показали его психологам или психиатрам? Когда я задал этот вопрос приемной матери Саши, она ответила, что водила его к монахам. Но ведь ребенку, в раннем возрасте пережившему тяжелую психологическую травму и годами носящему в школьном ранце фотокарточку матери, нужны не только монахи, но и немного больше внимания, родительской поддержки, семейного тепла. Родителям, которые годами мотаются по заработкам, очевидно, было не до того, и мальчик это видел. Потому, наверное, и не встал ногами на землю в последнюю секунду.

— Абсолютно нормальная семья, хорошо обустроенная квартира, ухоженые дети, — говорит начальник отдела криминальной милиции по делам несовершеннолетних Виноградовского РОВД Ярослав Терек, проводивший проверку обстоятельств самоубийства. — Я опросил соседей, не слышали ли они в последнее время ссоры или чего-то подобного, что могло бы подтолкнуть мальчика к самоубийству, разговаривал с его друзьями, одноклассниками. Никто ничего не слышал, все вроде было нормально, для всех это самоубийство — полная неожиданность. Материалы проверки направлены в прокуратуру, которая и будет принимать по ним окончательное решение.

Признаков доведения Саши до самоубийства или оснований для привлечения кого-нибудь по этому факту к уголовной ответственности районная прокуратура не обнаружила, поэтому в возбуждении уголовного дела было отказано.

P.S. В день моего приезда в Виноградов, через две недели после самоубийства Саши злополучный ремень с нейлоновой веревкой так и продолжал висеть на ивовой ветке. Обычное проявление равнодушия или «памятка» для других родителей?