Рваная красота старости

«Завтра — шестьдесят лет! А это, как ни верти, — старость. Чувствую ли я себя «стариком»? Нет, не чувствую. Чувствую ли, что мне шестьдесят лет? Да, чувствую. Но это не совсем то же самое. Ощутимее стало время: его хрупкость, его драгоценность. Ощутимее стала жизнь — как дар. И, конечно, ощутимее стала смерть, моя смерть, смерть как вопрос, как экзамен, как своего рода зов». Эти слова Александра Шмемана из его «Дневников» можно вынести в эпиграф — настолько точно они определяют суть нашего разговора.

16% населения Украины составляют люди старше 65 лет.

Интересно порассуждать о том, что можно назвать «прогрессом возраста». Мне кажется, существуют мысли и представления, которые человеку ранее определенного возраста иметь невозможно. При этом, конечно, каждый может мнить, что он способен на любые мысли. Так мальчишка хвастает, будто знает, что такое любовь и никогда не женится, — и эти представления, разумеется, ничего не стоят. Но вот я замечаю симптомы в обществе, говорящие о том, что сегодня такие представления о способностях, приходящих только с годами, не актуальны. Максимум, до чего может дойти благожелательное отношение к старикам — очевидное мнение о сумме опыта, о том, что опыта у них больше.

Когда Герман Гессе пишет о старости, он говорит, что эта ступень — столь же прекрасная и важная задача, как и другие, как молодость. Он перечисляет «дары, которые приносит нам старость»: большое количество воспоминаний и терпение, способность к наблюдательному созерцанию и прочее. Соглашаясь с важностью этой ступени, не могу не подумать о том, что по поводу «даров» он, стараясь быть убедительным и красноречивым, поддался элементарному побуждению выдать желаемое за действительное либо же решил рассмотреть в качестве примера себя.

Сейчас в моде возраст 23—25 лет. Рынок (и товаров, и труда), кажется, ориентирован прежде всего именно на этот возраст. Новейшее время, похоже, «закрывает» старость. О стариках зачастую думают, что это такие слабые и глупые существа, которые только мешают. Разумеется, точка зрения древняя. Высказывание Горация — «Вечно ворчит и брюзжит, восхваляя минувшие годы, ранние годы свои, а юных бранит и порочит» — актуально и сегодня.

Люди пожилые действительно часто ведут себя неадекватно с точки зрения юных. Они принимают за норму все отрицательное, неприемлемое, что творится вокруг, попросту потому, что привыкли ко лжи, привыкли выживать. Толпы стариков, в едином порыве голосующие за горячо любимого депутата и при этом чихвостящие правительство за низкие пенсии… Какая-то странная дилемма, замкнутый круг, когда голоса покупают за кулек гречки, чтобы потом этот «гречневый» выбор тихо проклинать.

Кажется, в том повинна сама современность — она освобождает человека от всех связей через полное равенство, для более эффективной эксплуатации. Степень разнообразия резко сокращается. Но в последнее время стало неинтересно об этом говорить, потому что тот, кто эту диалектику понимает, и так все знает, а кто не понимает, тот никогда этому не поверит.

Поэтому упростим задачу и скажем так: унифицировать людей, достичь рыночного равенства проще и дешевле путем особой обработки молодежи. И сейчас весь Запад помешан на культе молодости. Вся пластическая хирургия, косметология, индустрия рекламы, рыночная пропаганда работают на то, чтобы у их клиента была возможность подольше оставаться молодым или хотя бы казаться им.

Старость делают отвратительной в глазах молодых, и подтверждением тому — некоторые факты нашей истории. Не секрет, что важной особенностью стиля жизни взрослых долгое время являлось совершение ими целого ряда действий, направленных на подготовку к старости. К таким действиям относятся прежде всего воспитание детей — с учетом, что им в какой-то момент придется взять на себя заботу о старике-родителе; построение карьеры, со временем гарантирующей кров и кусок хлеба; создание такой системы распоряжения заработком, которая позволила бы постоянно откладывать деньги «на старость». Все это вызвано одной и той же тревогой, одним и тем же взглядом на жизненные перспективы: старость будет временем немощи — физической, социальной и финансовой. Поэтому к ней готовились загодя, буквально с юности.

Ситуация изменилась — люди хотят жить полноценно «здесь и сейчас», не загадывая на будущее и, по возможности, не старея. Отсюда — кредиты. Если бы можно было взять кредит на долгую молодость, банк, его предоставляющий, стал бы миллиардером.

Подспудно, но все настойчивее утверждается мнение, что человек является полноценным до 35 лет, дальше идет деградация, жизнь без всякого смысла. С недавних пор и довольно часто те, кому за тридцать, испытывают осложнения и трудности при устройстве на работу. И не только потому, что хотят больше денег, а прижимистый работодатель не желает платить... Сами работодатели оказываются в похожей ситуации, их теснят молодые, а время выхода руководителя «на покой» определяется не его возрастом и заслугами, а прежде всего возрастом возможного преемника.

Между тем в Европе и Новом Свете уже давно можно говорить о наступившем феномене «новых взрослых». Поколение «новых взрослых» не испытывает особого страха перед старостью; старость пугает их, скорее, переменами во внешности. «Новые взрослые» — сейчас им 30—40 лет — знают, что они выйдут на пенсию в хорошей физической форме и им придется «изобретать» себе новую жизнь, которая продлится еще 20—30 лет. При этом еще до всякой пенсии «новые взрослые» привыкли к совершенно иному типу производственной и корпоративной динамики — к перескакиванию с должности на должность, к идее дауншифтинга, к чередованию хобби и карьеры… Словом, к целому ряду динамических возможностей, вызванных новой структурой экономики. Идея линейного построения карьеры кажется им не только непривлекательной, но и безосновательной: через несколько лет они, возможно, резко сменят сферу деятельности, и рынок вполне им это позволит. В подавляющем большинстве развитых стран существует система социальных служб и государственных пенсий, призванных в старости обеспечить достойную жизнь. Вдобавок большинство «новых взрослых» состоят в программах автоматического отчисления части доходов на пенсионный накопительный счет. Почти всегда часть таких отчислений (иногда — до 80%) делает работодатель. Таким образом, немощная и бесприютная старость «новым взрослым» не грозит.

Есть такая мысль: пожилым доступны определенные оттенки чувств, повороты являющихся идей, которые закрыты для людей, не достигших определенного возраста. Красоту пожилого человека можно расценивать как обещание для более молодых: при определенных обстоятельствах, при усилиях и работе над собой и я могу так же хорошо выглядеть, и во мне есть потенциал, который можно реализовать. Собственно поэтому красивые пожилые люди — чуть ли не самые важные объекты прекрасного в мире. Они как бы обещают младшим поколениям: человеческая жизнь в своей временной перспективе — вовсе не обязательно склонение к закату, бессмысленное увядание. Время — вовсе не обязательно враг.