РАЗРУШИТЬ — РАЗРУШИЛИ

А затем?

Все чаще по телевизионным каналам УТ мелькают унылые кадры порушенных за последние годы важнейших ирригационных систем юга Украины. И умирает мечта Тараса Шевченко:

... і потечуть

Веселі ріки, а озера

Кругом гаями поростуть.

Еще Сумароков во время путешествия в 1799 году по Крыму писал с горечью: «Степная полоса от Перекопа до Ах-Мечети, до Симферополя - открытая степь, которая совсем лишена леса, садами и водами не изобилует. При переезде через оную 130 верст повсюду встречаешь однообразную плоскость, не видишь ни единого деревца». Юг Украины задыхался без воды.

А в это же время Днепр за год сбрасывал в море попусту 52 миллиарда кубических метров воды. И 12 миллионов гектаров земли юга Украины пересыхали без воды. Вот почему 21 сентября 1950 года было опубликовано постановление о строительстве Южно-Украинского и Северо-Крымского каналов. Начальником строительства назначался Андрей Ефимович Бочкин, заместителем - Яков Мефодиевич Кузнец. Много раз встречалась с обоими. И сразу скажу, что старт знаменитого гидростроителя Бочкина, позже начальника не менее знаменитых Иркутской и Красноярской ГЭС, начался на строительстве наших каналов. И на эту стройку он напросился сам с должности начальника Главводхоза Министерства сельского хозяйства всей огромной страны. А привязался к Украине, когда месил босыми ногами бетон на Днепрогэсе, будучи студентом.

Бочкинский опыт руководителя союзного главка, его связи сразу двинули строительство семимильными шагами. Он выбивал сразу все: проектные группы, опытные кадры, лучших экскаваторщиков и бульдозеристов. Главное управление строительства разместил в Запорожье. Туда ехали люди и техника. Ни одна стройка не знала таких темпов: 600 экскаваторов, 500 бульдозеров, 2 тысячи скреперов, 8 тысяч автомашин. Их везли эшелоны, а колонны автомашин шли по шоссе с буквой «К» (для каналов). И такой техники еще никто здесь не видывал: прибыл первый шагающий экскаватор высотой с трехэтажный дом, с магнитной станцией электрооборудования, насосными установками, подъемными лебедками. Прибыл и первый землесосный снаряд.

До трех часов ночи обычно горел свет в бочкинском кабинете, строчил письма в союзные министерства. Начало любой стройки сопряжено с трудностями. А тут затеял такую махину.

...Позже проехала вдоль трассы Северо-Крымского канала. На насыпи шелестела листва мощных тополей и акаций, ныряли чайки, сидели рыбаки с удочками, купались мальчишки.

Водитель Виктор Лемешев спросил:

- А этот Бочкин - не легенда? Он жив?

И тут же попросил:

- Уж, пожалуйста, расскажите ему, что теперь над присивашской степью летают белые чайки. И рыбы - косяки. Если рыбак, пусть приезжает, не пожалеет. Скажите, что на трассе сегодня выращиваем по сто центнеров риса с гектара, снимаем на круг по десять тонн зерна кукурузы. Строим вторую очередь магистрали. А с первой управляемся уже только с помощью автоматики и телемеханики.

И было это в 1981 году. А запомнила, кажется, навсегда: сущее наслаждение встретить человека, влюбленного в свое дело. Отсюда - радостный блеск в глазах, неудержимая молодая энергия. Он и меня хотел увлечь этим делом:

- А вы, небось, думаете, ну что там за важное дело - поливать поля, рис. Оно очень сложное. Вода требует внимания и точного управления. Перельешь лишнее - вызовешь заболачивание и засоление. А вот это - враг орошаемого земледелия.

И о фильтрации пояснил, когда на дне канала образуются каверны и добрая половина бесценной воды теряется. А отработанные воды? Все это надо знать, регулировать, понять...

...Теперь, когда я вижу развороченные, покореженные автогеном трубы оросительных систем Херсонской, Николаевской областей, честное слово, пересыхают от волнения губы: почему мы превратились в разрушителей? Что с нами происходит? Сколько соленого рабочего пота унес в своих водах канал, сколькими вечными мозолями вымостил он свою трассу! Да ведь разрушенная войной Украина отдавала этой стройке все лучшее, последнее: экскаваторы, краны, арматуру, цемент, кирпич, шифер, хлеб, дефицитный кабель. К причалам пришвартовывались караваны плотов с первоклассной техникой. Разбомбленные города Запорожье, Мелитополь, Джанкой терпели все, чтобы побыстрее дать степям Украины воду.

А теперь безбожно крадут средь бела дня трубы, насосы, оборудование. Оно выдержало испытание временем. Не выдержала этого испытания человеческая совесть. Крадут все, что плохо, без присмотра лежит.

А ведь их отцы и деды ради этой водицы летом изнемогали от зноя, осенью увязали в непролазной грязи, зимой коченели в палатках от пронизывающих холодов.

Но знали, верили, что скоро в эту раскаленную степь, журча и поблескивая в первых лучах утренней зари, спасительно потечет вода. И в полупустынной степи на баштанах малахитом нальются арбузы и вызреют золотые дыни, вобравшие в себя щедрые лучи солнца. А рядом с золотым жнивьем запушатся рисовые чеки. И оживет исстрадавшаяся без воды древняя Таврия.

Эти удивительные люди, построив канал, поехали вслед за начальником стройки Бочкиным в неведомую им Сибирь строить Иркутскую ГЭС.

В день семидесятилетия Бочкина в Москву съезжались и слетались на юбилей со всей страны. Шли в его гостеприимный дом немолодые, с согбенными плечами, но больше было все-таки подтянутых, стройных, одетых модно, с ранней сединой - расплатой за одержимость в труде. Прилетели из Иркутска, Красноярска, Вилюя, из Синегорья на Колыме, из предгорья Саян. На второй день дверь в квартиру не закрывали, и стол накрывали сами гости. На письменном столе громоздились приветственные адреса, тисненные золотыми буквами, но еще больше было телеграмм и писем, со всей страны. Приехали южане из Украины. Привезли яблоки такой красоты, словно с картины, но эти источали дурманящие запахи. И сочные персики напоминали о плодоносных садах Крыма.

И Бочкин помолодел, посветлел от людской любви. Разговорился. С днепрогэсовцами вспоминал, как месили ногами бетон, вибраторов тогда не было и в помине, как работал опалубщиком, сменным мастером по укладке бетона, как недоедали, недосыпали. И все же сказал, что на Днепрострое время было счастливое, молодое, яркое.

С фронтовиками кое-что повспоминали, войны он тоже хлебнул. И как проектировщики плотины через Ангару крепко мешали, нервы потрепали ему немало. Амбиция не позволяла им пойти на уступку: предлагали из-за перестраховки усложненную схему технологии бетона, но это - миллионы, миллионы на ветер! Из миллионов складывались миллиарды.

Он тогда выговор получил, от этих московских комиссий выговоров у него вообще было множество, но действовал каждый раз для удешевления проектов. Экономил народные деньги на всех стройках.

И несколько раз украдкой проглатывал нитроглицерин. Он-то знал, что победителям легко живется на земле, но побеждать было не просто и не легко.

А в прихожей скромной двухкомнатной квартиры висело весьма поношенное длиннополое бочкинское пальто, над ним - тринадцатирублевая кроличья шапка.

Двадцать тысяч строителей работали под его руководством на последней плотине на Енисее. Осталось не только уникальное сооружение. От него осталось и другое, не менее важное: заповеди глубокой порядочности, по которым всегда сам жил, их впитали в себя все люди, которые шли и работали рядом. Он никогда не попирал слабого, не угождал сильному, не льстил и не заискивал ни перед кем. Не предавал друзей.

И я часто вспоминаю теперь Андрея Ефимовича Бочкина. Он вовремя ушел из этой жизни: 16 октября 1979 года. Был еще не старым в свои 73 года. Остались его каналы, плотины, гидростанции. Другие ничего не строили, а слаще жили, мягче спали. Он знал все это - и ни о чем не сожалел. Сейчас бочкинское сердце не выдержало бы многого: развала, анархии, беспредела, безнравственности, исчезающих по ночам труб, насосов, оборудования оросительных систем, которые они устанавливали под вой свирепых ветров. И все верили: скоро-скоро будет лучше. Где сегодня та вера? Где те надежды, где те мечты?..

Добрую память оставил после себя в Украине Бочкин. Это говорили мне все: его заместитель на строительстве канала Яков Мефодиевич Кузнец, профессор Степан Макарович Перекрест, с ним Бочкин в одной лямке боролся за проект (как и всегда) более удешевленный, чем предлагали проектировщики Северо-Крымского канала.

Леонид Николаевич Вышеславский вспоминал, как ночью в стройгородке, рядом со степью, звенящей кузнечиками, под яркими звездами он и Микола Нагнибида читали до утренней зари стихи. И Бочкин от них почти не отставал, тут уже первенство принадлежало «Василию Теркину».

О Бочкине снимали фильмы, есть и романы: «Ангара» и «На диком бреге», несколько глав в поэме Твардовского «За далью - даль».

Он встал, все еще крепкий и жилистый, как кряжистый дуб. Седой вихрь молодецки растрепан, глубокие морщины вдруг разгладились, обвел всех растроганным взглядом, сказал:

- Этот тост - за Украину, за мои каналы... Скажу вам теперь, что это было мое самое счастливое время, потому что - молодое, вся вера, надежды, мечты были впереди.

О, этот бочкинский взгляд, от него не спрячешься, перед ним не схитришь, все равно все разглядит и разгадает, даже припрятанное от чужих. И всегда в нем - мысль. Потому и лицо прекрасно, лицо мудреца. Лицо человека уставшего, немолодого, знавшего риск и азарт борьбы. В ту минуту подумала, что и мне безумно повезло встретить его у прорана Енисея, а рядом стоял Константин Симонов. Поздним вечером он уже диктовал машинистке:

- Когда я смотрел на это онемевшее от усталости лицо, подумал, что, наверное, таким было лицо Толстого в то утро, когда он дописал «Воскресенье».

Но лучше всех сказал о Бочкине поэт Микола Нагнибида:

- Говорят, что нет ничего безнадежней битвы со временем. Не верьте. Бочкин эту битву выиграл. В конце концов каждый получает от жизни то, что он в нее вложил.