И ЕЩЕ ОДНА САГА О ЛЮБВИ

Недавно в Пантеон бессмертных по распоряжению президента Франции Миттерана перенесены тела Пьера и Мари Кюри. Время доказало: их заслуги непреходящи, вечны. И сегодня мне хочется рассказать не столько о науке, сколько о любви двоих, француза и польки, которая и стала творцом неведомого, невероятного и вечного.

Маленькая хрупкая жен-
щина зажгла зарю атомного века.

И сделала это гениальное открытие не в институтской лаборатории, а в полуразрушенном сарае. Целыми днями, стоя в клубах едкого дыма, перемешивая в котле кипящую массу железным шкворнем, выше своего роста, обрабатывала тонны урановой руды. Два истинных лунатика от науки, Мари и Пьер знали, что урановая смолка очень дорога и им недоступна. Их доход — 500 франков в месяц. Зато отходы смолки, после извлечения из нее урана, стоят гроши. Но ведь и отходы надо привезти из Австрии. Это сырье им необходимо. Значит, надо урезать свои скромные расходы. На всем пути к их гениальному открытию никто не дал им ни франка, не протянул руку помощи. Четыре года они одержимо бьются за выделение одного дециграмма чистого радия.

Профессорскую кафедру Пьер Кюри получит лишь тогда, когда о нем заговорит весь мир. Лабораторию — никогда. В это тяжкое для них время не Франция, а Швейцария, Женевский университет предложит ему 10 тысяч франков в год, кафедру, квартиру, кредиты. И штатное место Мари. До сих пор она не получает никакого жалованья. Уехать? Нет… Об этой беззаветной любви друг к другу и к науке наш рассказ.

Подобной ей женщины в мире не было и нет. Она первая, и среди мужчин и среди женщин, дважды лауреат Нобелевской премии — по физике и по химии. Ее популярность по всей планете такова (и до сей поры), что завидовать ей бесполезно: она почетный член ста шести академий и научных обществ. Это она стояла у истоков новой эры в истории человечества — эры изучения и использования атомной энергии. Мария Склодовская, а позже мадам Мари Кюри — гениальна. Но какова же ее женская судьба, была ли она счастлива, любила ли? И любила, и была очень любима, и трепетное личное счастье не обошло ее стороной.

На фотографиях юная Маня в скромных платьях, но не смиренна, она горда. Похоже, судьба этой симпатичной девушки будет в ее руках. Вот и первый этап — золотая медаль по окончании гимназии. Но она пятый ребенок в семье скромного учителя. Потому в шестнадцать лет — «репетиторша», в холод и в дождь бегает по всей Варшаве. Обычная судьба барышни-бесприданницы. А чтобы помочь уехавшей учиться в Париж старшей сестре Броне, и год, и другой работает гувернанткой у зажиточных буржуа. Отношения двух сестер в течение всей жизни — это тоже трогательная повесть о преданности, самопожертвовании и взаимопомощи с обеих сторон. У Марии отменные характеристики. Девушку приглашают в богатое поместье. Там семеро детей. Старший сын, студент, приехав на каникулы, влюбляется в хорошенькую восемнадцатилетнюю польку. Его родители, до того к ней благоволившие, в гневе: «Брать в жены гувернантку!» Тогда она решает твердо, раз и навсегда: у нее нет прав ни на любовь, ни на счастье. Компас судьбы поворачивается на сто восемьдесят градусов, когда из Парижа приходит письмо от старшей сестры Брони. Она предлагает ей скопить несколько сот рублей, которые совершенно необходимы, чтобы записаться на лекции в Сорбонне. И еще не один год уходит, чтобы хоть что-то скопить. В Париж Мария едет в вагоне четвертого класса, со скамьями у стен. Не ведая, что это начало дороги к вечной славе. Ей — 24 года.

Итак, студентка факультета естествознания Сорбонны уже не Маня и даже не Мария, а Мари Склодовская. Французский язык ее еще неуверен, но на лекциях сидит всегда в первом ряду. Первое время она находит приют у сестры. Потом переселяется поближе к университету. Начинается суровая жизнь польской студентки, без всяких развлечений. Главное — у нее есть крыша над головой, но жилье без воды, без отопления, без освещения. И в любую погоду идет в Сорбонну пешком, на проезд денег нет. В библиотеке Сент-Женевьев тепло и горит газ, она всегда оттуда уходит последней. Неделями питается чаем и хлебом с маслом. Да и не смеет она тратить драгоценное время даже на жареный картофель. Ведь умными людьми столько уже добыто знаний, ей еще неведомых. В ее жизненной программе только научные мечты. Ей поручена работа по исследованию магнетизма в различных марках стали. Но не хватает аппаратуры. Профессор Ковальский решает познакомить Мари с молодым ученым Пьером Кюри. У него, кажется, что-то найдется для нее. Их знакомят. В Париже она уже четыре года.

Пьеру Кюри тридцать пять лет, но выглядит значительно моложе. Между ними сразу завязался непринужденный разговор, потому что он занимался такими научными вопросами, относительно которых ей было очень интересно знать его мнение. Мари почтительно слушает Пьера. А он удивлен: она прелестна, без всякого кокетства, многое знает, даже возражает с ясным пониманием дела. Тонкие пальцы обожжены кислотами. Выпуклый умный лоб. И вдруг отчаянная радость обожгла его: хорошо, что он не женился ни на одной из тех миленьких девиц, с которыми прежде встречался. О Мари ему сказали: она долго копила деньги на свою учебу, живет одна, под самой крышей в мансарде, явно бедствует.

С той первой встречи Пьер старается встретиться с ней на заседаниях физического общества. Потом просит у нее разрешения явиться с визитом. Она позволила. В убогом жилище, в поношенном платье, Мари окончательно покорила его, он записывает в своем дневнике: «Умственно одаренные женщины — редкость». Через несколько месяцев под ее влиянием подтягивается и сам, и блестяще защищает докторскую диссертацию по магнетизму. И тогда предлагает Мари познакомиться с его родителями. Она тоже блестяще выдержала все экзамены, собирается в Варшаву. Пьер делает предложение: «Станьте моей женой». Она в смятении: выйти замуж за француза, расстаться с Польшей? Нет, она не может. И уезжает на лето домой.

Гостит ли Мари у родных и
знакомых во Львове, Кракове, Варшаве, всюду вслед ей идут письма из Парижа, напоминая, что ее там ждет Пьер Кюри. Он готов с ней встретиться в Польше, если она позволит. Осенью Мари возвращается в Париж. Человека науки тянет к ней не только любовь и страсть, а высшая духовная потребность, с этой хрупкой молодой женщиной ему хочется говорить о будущей работе, она его понимает. Это больше всего чарует Пьера. Кроме того, он предчувствует ее одаренность в научной работе, без которой и она не мыслит своей будущей жизни. Он преклоняется перед ее мужеством и благородством. Он понимает, что, наконец-то, ему безумно повезло встретить женщину редкую, созданную для него. Она ему просто необходима, и он не упустит ее. Мари все больше попадает под его обаяние. И все больше привязывается к нему.

Наконец, она пишет подруге и родным, что отныне будет зваться мадам Кюри, ее адрес: «Школа физики и химии» на улице Ломон, а муж — профессор в этом институте. У нее нет средств на подвенечное платье, да это и не нужно ей. Зато вдвоем с сестрой они сшили новое, вполне приличное и практичное, которое она сможет носить в лаборатории. Ни свадебного пира, ни золотых колец не было у этой влюбленной пары. На денежный подарок родственников они купили два новеньких велосипеда для прогулок за город. Отныне два одаренных мозга станут мыслить сообща, а вчерашняя отшельница становится нежной возлюбленной. Женитьба на бедной иностранке, взятой с мансарды Латинского квартала, сделала Пьера счастливейшим мужем. Кроме того, он занимается научными исследованиями рядом с любимой. Ей труднее, появились обязанности замужней женщины. Прислуги нет. Мари встает очень рано, идет на рынок, учится готовить и самозабвенно готовится к конкурсу на звание преподавателя. Свет в их квартире горит до двух-трех часов ночи. Ее усердие окупается с лихвой: на конкурсе заняла первое место.

На втором году замужества она ждет ребенка. И он благополучно рождается: дочь Ирен, будущая обладательница Нобелевской премии. «Мысль о выборе между семейной жизнью и ученой карьерой даже не приходила в голову Мари. Она решает действовать на всех фронтах: любви, материнства и науки, ничем не поступаясь. Страстное желание и воля обеспечили ей успех и тут», — позже напишет о ней ее вторая дочь — Ева. А пока что в убогой лаборатории школы физики она готовится к защите докторской диссертации. И здесь же потом сделает самое важное открытие современной науки. Пьер Кюри решает временно оставить свою работу над кристаллами и помочь Мари. Он понимает обширность ее темы и решает: сейчас им надо стать рядом. В сырой и холодной мастерской два мозга и четыре руки ищут неведомый химический элемент. В «Докладах Академии наук» уже напечатано: «Мари Склодовская-Кюри заявляет о том, что в минералах с окисью урана, вероятно, содержится новый химический элемент, обладающий высокой радиоактивностью». С этого часа в творчестве и работе мужа и жены уже нельзя различить вклад каждого из них.

Она советовалась с ним в выборе темы для диссертации по изучению урана. Он одобрил ее решение. Началась их совместная работа. Теперь они пишут всегда: «мы наблюдали, мы нашли», «в предшествующей работе один из нас обнаружил». Отец Пьера в эти годы стал драгоценным помощником Мари. (Мать Пьера умерла от рака.) Он искренне полюбил ее и стал воспитателем Ирен и самым близким ее другом. У супругов не было ни денег, ни лаборатории, ни помощи. Исследования велись в полуразрушенном сарае. Не месяц, не год — четыре года переносили мешки, сосуды, по несколько часов подряд мешали кипящую массу в чугунном котле. Килограмм за килограммом ученые обрабатывают тонны урановой руды, перевоплощаясь в чернорабочих. Пьер иногда не выдерживает подобного темпа жизни, тогда она сама садится за аппаратуру. И вот: успех, победа. Мари удалось выделить один дециграмм чистого радия. Потом она стала обладательницей грамма радия. И он станет самым дорогим веществом на свете. В то время один грамм радия стоил семьсот пятьдесят тысяч франков золотом.

Прошло пять лет с тех пор, как Мари приступила к теме своей диссертации. И вот — защита. Накануне обнаружилось, что идти на суд ученых ей не в чем. Сестра Броня насильно повела ее в магазин. Так у Мари появилось первое шелковое платье. Но в углах глаз и на выпуклом лбу уже были тонкие паутины морщинок, следы невероятного напряжения и труда. Пьер Кюри, свекор и сестра Броня — свидетели ее победы:

— Парижский университет дарует вам степень доктора физических наук с весьма почетным отзывом.

С тех пор, как Мари доказала, что радием можно лечить рак, повсюду начались поиски радиоактивных минералов. В Америке и Бельгии появляются проекты промышленного производства радия. Однако же заводы не смогут производить «баснословный металл», пока их инженеры не узнают тайны, какими способами выделить чистый радий. Из США, из Буффоло приходит письмо с просьбой к супругам Кюри дать им эти сведения. Но прежде, говорит Пьер дома, им следовало бы запатентовать и закрепить свои права на промышленную технологию получения радия во всем мире. А Мари отвечает: «Это противно духу науки». Муж думает так же. Хотя патент — это деньги, богатство, это обеспеченная жизнь в довольстве, отсутствие забот о заработке в их тяжелой, перенапряженной трудом жизни. Оба зарабатывают деньги преподавательской работой. Пьер добавляет последний аргумент:

— Мы могли бы иметь отличную лабораторию.

Мари ответила не сразу, но твердо:

— Радий будет служить больным. Значит, из этого мы не станем извлекать выгоду. Будем бескорыстны и предпочтем богатству бедность.

Двадцать лет спустя Мари Кюри напишет: «По соглашению со мной Пьер отказался извлечь материальную выгоду из нашего открытия; мы не взяли никакого патента и, ничего не скрывая, обнародовали результаты наших исследований, а также способы извлечения чистого радия. Более того, всем заинтересованным лицам мы давали требуемые разъяснения. Это пошло на благо производству радия, которое могло свободно развиваться, сначала во Франции, потом за границей, поставляя ученым и врачам продукты, в которых они нуждались. Это производство до сего времени использует почти без изменений предложенные нами методы получения радия».

Первые почести пришли к
ним из Англии. Королевский институт официально пригласил Пьера Кюри сделать доклад о радии. Супруги везут из Парижа драгоценный подарок: частичку радия в стеклянной ампуле. Мари — первая женщина, присутствующая на заседаниях Королевского института. Их приглашают на обеды, банкеты, блестящие приемы; они слушают тосты в их честь. Взгляды больше прикованы к Мари, такой феномен, как женщина-физик, поражает. Она в темном платье без рукавов, без всяких украшений. Тонкие пальцы обожжены кислотами. Рядом с ней на открытых шеях сверкают самые дорогие бриллианты Британской империи.

Супруги возвращаются снова в свой сарай. Вслед из Лондона извещают, что им присуждена медаль Дэви, одна из высших наград Королевского общества.

На торжественном общем собрании Академия наук в Стокгольме 10 декабря 1903 года объявляет, что Нобелевская премия по физике присуждается Анри Беккерелю и супругам Кюри за открытия в области радиоактивности. От их имени французский посол принял из рук короля диплом и золотые медали.

В Швецию не смогли поехать. Поездка в это время внесла бы большие нарушения в преподавание, а главное, летом и осенью Мари болела. Врачи нашли малокровие. Ей нужно было окрепнуть. Родным в Варшаву в эти дни она пишет:

«Нас завалили письмами, и нет отбоя от журналистов и фотографов. Хочется провалиться сквозь землю, чтобы иметь покой. Мы получили предложение из Америки прочесть там несколько докладов о наших работах. Они нас спрашивают, сколько мы желаем получить за это. Каковы бы ни были их условия, мы склонны отказаться. Нам стоило большого труда избежать предполагавшихся банкетов в нашу честь. Мы отчаянно сопротивлялись этому, и люди, наконец, поняли, что с нами ничего не поделаешь». Супруги нанимают за свой счет лаборанта, чтобы ускорить новые исследования.

Наконец, она имеет возможность сделать подарки сестрам, брату Пьера, одной своей нуждающейся ученице и бедным польским студентам. Она решила, пока жива и может зарабатывать, помогать всем, кто нуждается, сколько позволят средства. Им обоим так необходимы сосредоточенность и тишина, вместо этого повсюду в газетах жадное стремление покопаться в жизни новых кумиров, а под фотографией Мари такие строки: «Очаровательная мать, сочетающая благородные чувства с умом, любознательным к непостижимому», «Молодая женщина необычного вида, хрупкого сложения». Пишут даже о Диди, их коте.

Бедность и переутомление, оказалось, было переносить легче. Слава стала их врагом. Прежде можно было прийти домой и забыться крепким сном уставшего от трудов человека. Никогда супруги Кюри в такой степени не лишены были покоя, а им нужно работать. Они мечтали о таком тихом уголке, откуда изгнаны газетчики. Ведь жаль терять время даже на чтение потока писем. Один американец прислал письмо с просьбой позволить ему назвать именем мадам Кюри его лучшую скаковую лошадь. Оба ученых утратили внутренний покой. Слава должна была бы дать Кюри в качестве вознаграждения кафедру, лабораторию, сотрудников. Франция оказалась последней страной, которая признала их. Воистину, нет пророка в своем отечестве.

Потребовалась Нобелевская премия, чтобы Парижский университет предоставил Пьеру кафедру физики, но не кредиты. В 1904 году у Мари родится вторая дочь — Ева. Наконец супруги выполняют свое обязательство: едут в Стокгольм, где Пьер от себя и от имени своей жены выступает перед Стокгольмской академией наук. Там он впервые говорит с тревогой: не принесет ли радий человечеству зло?

«Можно себе представить и то, что в преступных руках радий способен быть очень опасным, и в связи с этим следует задать такой вопрос: является ли познание тайн природы выгодным для человечества, достаточно ли человечество созрело, чтобы извлекать из него только пользу, или же это познание для него вредоносно? В этом отношении очень характерен пример с открытиями Нобеля».

Наконец они зажили простой и замкнутой жизнью, как прежде. Работы по исследованию радия Мари обычно проводила, не получая никакого жалованья. Только в ноябре 1904 года прочное положение с оплатой в две тысячи четыреста франков в год впервые дало ей законное право входить в лабораторию своего мужа. Вот лишь когда она распрощалась с гнилым сараем, где открыла радий! Они занялись новыми исследованиями. Это было счастливое время. Позже Мари напишет: «Все сложилось даже лучше, чем я мечтала в начале нашего союза. Во мне все время нарастало восхищение его исключительными достоинствами, такими редкими, такими возвышенными, что он казался мне существом единственным в своем роде, чуждым всякой суетности, всякой мелочности».

О чем он думал днем 19 ап-
реля 1906 года, когда, раскрыв зонтик, под проливным дождем шел домой? Перерезая ему путь, тяжелый фургон катился навстречу. Пьер поскользнулся и попал под копыта лошади, еще жив. Но заднее колесо с шеститонной массой проезжает по его голове. Смерть наступила сразу. Страшная плата за рассеянность!

Оживленная, веселая Мари, услышав лязг ключа в замке парадной двери, сама идет открывать. Шесть часов — значит, Пьер пришел. Но в скорбных позах людей, что стоят на пороге, какое-то нечеловеческое сострадание. Она что-то поняла, но еще не теряла надежды:

— Что-то с Пьером? Умер? …Совсем умер?

За одну минуту Мари Кюри почти на тридцать лет превратилась из счастливой молодой женщины в одинокого и несчастного человека. Теперь ее семья — семидесятилетний старик (отец Пьера пожелал остаться с ними навсегда), девочка Ирен и малышка Ева. Франция объявила национальный траур по великому ученому. Мари назначена профессором факультета естествознания Сорбонны на кафедру, которую возглавлял ее муж. Впервые в истории французской высшей школы женщина получает профессорскую кафедру.

Она продолжает исследования, прерванные смертью Пьера, а в Сорбонне создает и читает первый и единственный в мире курс лекций по радиоактивности. В 1911 году ей присуждают вторую Нобелевскую премию, по химии. Мари еще больше похудела, ее волосы тронуты сединой. Лицо, озаренное умом, красиво. Мировая известность, две премии Нобеля (никогда ни один мужчина или женщина не были дважды удостоены такой награды) вызывали преклонение перед личностью Мари, но у других — зависть. А у нее мужская профессия, друзья — мужчины. Ее обвиняют в разрушении чужих семейных уз. Защищаться Мари не умеет — она на грани самоубийства. Среди самых стойких ее защитников брат Пьера — Жак Кюри. Она уже ненавидит свою славу. Одну травлю сменила другая. Ее унижают происхождением: она и полька, и немка, она и русская, она и еврейка. О, люди, люди!..

Еще будет в ее жизни война 1914—1918 годов, когда она создаст двести двадцать передвижных и постоянных рентгеновских установок, и будет ездить с ними по фронтовым госпиталям. Потом — работа над новыми исследованиями. Триумфальные поездки за границу. И газеты с крупными заголовками: «Дань уважения гению. Блестящее общество в Белом доме чествует прославленную женщину». А она уже скрывает, даже от самых близких, недомогание, плохое зрение, шум в ушах. Рентгеновские снимки, анализы ставят врачей в тупик: ни один из органов не затронут. Но она уже не встает с постели, в бреду не называет ничьих имен, хотя дочери стоят рядом. Звучат лишь бессвязные фразы: «параграфы глав надо сделать одинаковыми», «это приготовлено из радия» (на чашку с чаем). Все о своей работе. Мари, вся в белом, совершенно седая, приняла смерть мужественно, став жертвой того вещества, которое открыли они вместе с Пьером.

Гроб Мари поставили на гроб мужа. Рука в руке, одна душа и сердце, — такой была трудовая и счастливая жизнь до последнего дня влюбленных друг в друга мужа и жены. Теперь они снова были вместе.

После его трагической гибели хотела уйти к нему побыстрее. В последние минуты своей земной жизни, словно готовясь к свиданию с ним, сверхъестественно похорошела. После смерти Мари обнаружился ее дневник. Только ему она поверяла душившее ее горе. Он в пятнах слез: «Пьер, мой Пьер, ты лежишь там, бедняга… А я иду по улице, как в гипнозе, без всяких мыслей. Думаю о тебе без конца. Не представляю, как буду теперь жить, не видя тебя, не улыбаясь нежному спутнику жизни. Вчера на кладбище я не могла никак понять значение слов «Пьер Кюри», высеченных на могильном камне. Красота деревенского простора вызывала во мне душевную боль, и я спустила вуаль, чтобы смотреть на все сквозь черный креп…»

«Миленький Пьер, мне бы хотелось сказать тебе, что в нашем саду расцвел альпийский ракитник и начинают цвести глицинии, ирисы, боярышник». «Работаю в лаборатории целыми днями. Мне не любы уже ни солнце, ни цветы. Работа — единственное, что я в состоянии делать. Там мне лучше, чем где-либо. Я не представляю, что могло бы порадовать меня лично, кроме, может быть, научной работы, да и то нет. Ведь если бы я в ней преуспела, мне было бы невыносимо, что ты этого не знаешь».

Воистину, бессмертна сага о любви. Бессмертна! Так было — и так будет.