Путешествия по союзу. Заметки евроскептика

Кто сберёг в житейской вьюге

Дружбу друга своего,

Верен был своей подруге, — влейся в наше торжество!

Кто презрел в земной юдоли

Теплоту душевных уз,

Тот в слезах, по доброй воле,

Пусть покинет наш союз!

Ода к радости (официальный гимн ЕС).
Фридрих Шиллер, 1785 (перевод И. Миримского)

Воссоздание оранжевой коалиции подтвердило генеральный курс Украины на евроатлантическую интеграцию, то есть стремление лидеров молодого государства ввести страну в Евросоюз и НАТО. Перспективы и того, и другого неоднозначны. Несмотря на заявление о желательности вхождения в Североатлантический альянс, такой шаг вызывает ощутимое внутриполитическое противодействие, и это понятно: Америку недолюбливают и в Крыму, и в Галичине. В Евросоюзе же Украину «главные среди равных» не так чтобы очень ждут. Как человек, живущий в стране, с которой евроинтеграция начиналась, и постоянно перемещающийся по другим странам ЕС, позволю себе поделиться с читателем своими не претендующими на всеохватность и многомерность евросомнениями. Может, для страны и лучше, что восточные двери еврокоммуналки в обозримом будущем плотно закрыты.

Бывая в Польше лет шесть назад, слышал мнение многих о том, что в Евросоюз вступать не стоит. Особенно на этом настаивали жители деревень, через которые я проходил трёхсоткилометровым маршем дружбы. Поль­ское сельское хозяйство, и так не очень развитое, может умереть, говорили крестьяне. Горожане отвечали: страна получит рынки сбыта для промышленной продукции, а кроме того, финансовую помощь ЕС для развития. В результате курс обходительного посткоммуниста Квасьневского был принят.

С другой стороны границы в разговорах простых немцев тоже слышалось удивление от слишком раннего, с их точки зрения, пришествия восточного соседа: ещё не залечены раны социализма, а страну собирались принимать в клуб экономически развитых держав. Приняли. Та же ситуация и с другими постсоциа­листическими странами: Че­хией, Словакией, Венгрией, Прибалтийскими государствами, которые совсем недавно вошли в Шенген­скую зону.

Эксперты поговаривали, что политические причины для Евро­союза, который злые языки называют «протекторатом Франции и Германии», в тот момент перевесили экономические. За влияние в Восточной Европе борются также и США (часто небезуспешно), и Россия. Поэтому в стремлении «подвинуть» больших соседей немцы и французы, возможно, поспешили.

Гуляя по улицам Амстердама, Берлина и Парижа, в последние годы я частенько слышу польскую речь. Это не туристы, а работяги — строители, посудомойки, официанты. В поездах можно встретить и батраков. Люди эти в большинстве своём из деревень и малых городов Польши. Но и из центров воеводств народ едет на Запад: во-первых, из-за низких зарплат, во-вторых, из-за безработицы.

Особенно много поляков работают в Скандинавии, Британии и Ирландии. В Германии их тоже достаточно, поэтому немецкие слесари, плотники и сантехники жалуются на конкуренцию со стороны западных славян, работающих споро, неплохо и дёшево. Экономисты говорят, что приезд дешёвой рабсилы благотворно влияет на общегерманскую экономику. Но в разговорах с простыми людьми слышишь, что как-то всё это очень абстрактно: если польский слесарь забирает рабочее место у немецкого слесаря, то экономическое положение последнего от этого лучше не становится.

Парадоксально, но уровень безработицы в Польше от трудовой эмиграции долгое время ниже не становился. Ведь уезжают не только безработные, а зачастую и специалисты, и просто активная часть населения, из-за чего эффект может быть прямо про­тивоположным. Если, к примеру, колхоз покинет пробивной дирек­тор, поворотливые бригадиры да ещё и механик с электриком, то такое хозяйство развалится, а крестьяне останутся не у дел.

Созданию новых рабочих мест способствует не столько выезд трудоспособного населения, сколько инвестиции в народное хозяйство или экономическая активность местных жителей. В последние два года проблема занятости в Польше потихоньку решается, но всё равно в результате миграции многие деревни в Восточной Польше опустели. Это обратная сторона обогащения западноевропейских предпринимателей, вытягивающих из бывшего соцлагеря дешёвую рабочую силу.

Такая же ситуация в Литве, из которой за последние 15 лет уехало 15% населения. То же — в пустеющей латышской провинции. Исполнительных латышей, трудящихся в прачечной или в качестве домработниц, я встречал в Германии. Причём в последнем случае люди вкалывали дейст­вительно за гроши. Учтём, что в ряде западноевропейских стран восточноевропейцы не име­ют возможности работать официально. Однако, пользуясь открытыми границами, что является прямым или косвенным следствием расширения ЕС, они всё рав­но туда едут. Например, в Голлан­дии полиция регулярно отлавливает поляков, ставит им в паспорта штамп «въезд запрещён» и высылает на родину. Несмотря на это люди добровольно мордуются на стройках и в кабаках — и, заметим, не за такие уж приличные деньги. А есть ведь ещё и другие профессии, за которые берутся почти исключительно выходцы из третьего мира и Восточ­ной Европы. Приступили бы они к этому вреднейшему труду, если бы не имели возможности делать это в странах золотого миллиарда? Ответ неочевиден.

Учтём, что заробитчане, то есть гастарбайтеры, плоды своего труда оставляют там, где работают (платят за еду и ночлег), домой отправляя лишь часть зарплаты. Дома от их зарплаты про­изводство не растёт. Иными словами гастарбайтеры — прогрессивная форма эксплуатации более богатыми странами менее богатых. Обворовывание одной страны другой базируется на принципе добровольного согласия отдельных граждан, а этот принцип правительства их стран нарушать не вправе. Иные дер­жавы (понятно, не только в ЕС) целенаправленно приглашают к себе на ПМЖ высококлассных и высокообразованных специалистов, методично высасывая самое лучшее из экономики соседа по планете.

Бюджет Евросоюза, формиру­емый богатыми странами, предоставляет новым членам что-то вро­де «компенсации» за уведённую рабочую силу — дотации, направляемые на развитие, в том числе улучшение инфраструктуры. Од­нако далеко не всегда они эффективны. В частности, в той же Поль­ше, из-за громоздкости структур ЕС и польского государства, средства, выделенные на ремонт дорог и мостов, не могут быть вовремя освоены. Экономика Поль­ши, в том числе благодаря дотациям, растёт, но отдельные отрасли — в частности строительство — сейчас пробуксовывают из-за нехватки рабочих, уехавших на Запад. Польские предприниматели не могут повысить зарплаты, так как производство тогда станет нерентабельным, поэтому предлагают правительству (и этот вопрос обсуждался в сейме) пригласить гастарбайтеров из Украины и Белоруссии. Возникает вопрос: а откуда будет приглашать рабочих для своей экономики Украина? Скажем, страну найдут. А та, следующая по бедности дер­жава, где возьмёт рабочих для своих строек-пятилеток?

Помимо экономических, есть ещё и социальные негативы-последствия трудовой миграции: разрушенные семьи, безотцовщина, оставленные старики. Массовый исход на Запад, проигрыш определённых слоёв населения породил противодействие, по стилю очень напоминающее недавнее советское прошлое.

Победа настроенной против ЕС националистической коалиции в Польше чуть более двух лет назад стала неожиданностью даже для большинства самих поляков. На выборах 2007 года правых потеснили либералы, но и Качиньские, активно использующие антиевросоюзовскую риторику, результат своей партии удвоили, вобрав голоса избирателей небольших правых партий.

В Болгарии на последних пар­ламентских выборах к власти пришла праворадикальная коалиция «Атака», выступающая с антиевросоюзовскими лозунгами. В Румынии в законодательных органах уже давно заседает подобная националистическая партия «Великая Румыния». Ин­тересно, что представители этих партий по разнарядке вошли и в Европарламент, то есть сейчас они скучают в органе, который хотят ликвидировать.

В Латвии, помимо постоянного наличия в сейме праворадикалов, рабство советского прошлого вылезает наружу в довольно причудливой форме: в последние три года известность на всём постсоветском пространстве получил пастор Ледяев, глава нового религиозного течения протестантского толка «Новое поколение». Эта организация входит в ассоциацию подобных религиозных общин, имеющую отделения почти по всему миру. Звучит как бредни о заговорах. Цитата из книги Ледяева «Новый мировой порядок»: «После недолгого перерыва и ожесточенной предвыборной борьбы Бог вновь возвратил США Христианское Правительство. Президент страны, рож­денный свыше, его администрация, где христиане в большин­стве на ключевых позициях власти, — это великая победа... Джордж Буш-младший больше проповедник, чем политик. Но именно это качество определяет его политическую прозорливость, прагматизм и неуязвимость». Заканчивается сия книга пророчеством-фантасмагорией: «Церковь XXI века исполнит волю Божью — соберет последнюю жатву с полей, научит все народы, крестя их во имя Отца, Сына и Духа Святого. Исполнение Великого Поручения есть не что иное, как фундамент Христи­анского Геополитического Простран­ства, в котором Бог утвердит Но­вый Мировой Порядок». (Ин­тересно, что, по некоторым данным, мэр Киева Леонид Черновецкий — член украинского отделения этой сети радикальных протестантских общин, в Украине называемого «Посоль­ством Бо­жиим».) Пастор Ледяев известен тем, что использует ярую антиевросоюзовскую пропаганду, выставляя лидеров ЕС покровителями «ненавистного» гомосексуализма (в ряде стран ЕС разрешены однополые браки) и агентами мусульман, проводящими пол­зучую «миграционную» исламизацию Европы. Его проповедническое шоу исполнено по всем законам шоу-бизнеса и обладает силой массового гипнотизма. Казалось бы, пастор, к тому же русский. Однако это движение примечательно не только собраниями экзальтированных последователей разных национальностей на рижском стадионе и в концертных залах, но и тем, что сторонники Ледяева заседают и в латвийском сейме, и в латвийском правительстве.

После того как в сентябре 2006 года Венгрию с Польшей одновременно «замайданило», многие западноевропейские политики с удивлением стали наблюдать за территорией, до 1989 года находившейся за железным занавесом. Стало шириться мнение, что за время пятилетнего ожи­дания у парадного подъезда (1998—2003 гг.) многие восточноевропейские правители не смогли решить проблемы своих стран, зато удачно их замаскировали. Теперь из Евросоюза уже не исключат, и чуть придавленное прошлое вырвалось наружу. И если заглянуть в глаза восточноевропейским право- и леворадикалам, то в их глубине можно заметить усатую усмешку создателя красной империи.

Не всё в порядке и в стабильных западных демократиях. Часто в восточноевропейских СМИ недавние восстания парижских предместий презентовались как столкновение цивилизаций. Лично я никаких глобальных проблем здесь не вижу. Считаю, что гетто выражали своё недовольство сложившимся социальным положением дел. В Берлине есть четыре геттоизированных района: Веддинг, Новый Кёльн, Марцан и Лихтенберг. Первые два — «турецкие», вторые два — «русские». Доля русских в последних — что-то около 20%. Эти районы небез­опасны. Геттоизация наблюдается на окраинах и в предместьях других крупных городов Европы, в частности в Голландии.

Заметный процент населения Германии и Франции — люди, не умеющие писать, некоторые не умеют и читать. В основном это дети мигрантов. Именно они периодически становятся головной болью нынешних европейских властей. Их родители были рады тому, что получили работу и возможность обосноваться в развитом обществе. Они боялись потерять вид на жительство и вели себя смирно. Дети, уже обладающие европейскими паспортами, видят, что приютившая их страна не так уж и справедлива к сыновьям чернорабочих и лавочников, и поэтому протестуют.

Маргинализация части мигрантов, а также геттоизация окраин, населённых в основном мигрантами и их потомками, — реальность, с которой, вероятно, будет конфронтировать ещё не один политик. Можно предположить, что геттоизация пошла бы куда сильнее, если бы восточная граница ЕС была прозрачнее или если бы Евросоюз расширился на восток ещё дальше.

Это — несколько слов о «низах общества». Один из его «верхов» — пресловутая евробюрократия. Лично я сталкивался с немецкой. В августе, чтобы продлить обучение на следующий семестр, мне пришлось посещать различные комнаты университета 12 раз. О своём последнем походе в берлинское ведомство по делам иностранцев и подробностях пятичасового сидения распространяться не буду. Скажу только — неслучайно именно немецкая языковая среда породила такого писателя, как Франц Кафка. От обучающихся в ФРГ приятелей-французов слышал, что французские чиновники бастуют чаще немецких, а работают хуже. И это при решении простых до примитивности повседневных вопросов в одной стране. Можно попробовать представить, что творится в кабинетах Европарламента и других общеевропейских институтов, когда, скажем так, неторопливые и спокойные бюрократы должны увязать массу экономических и юридических вопросов, встающих перед ними на двух десятках языков.

Отдельный разговор — текущее расширение ЕС. Часто слышна точка зрения, что принятие в «дружную семью» Румы­нии и Болгарии — лицемерное и грубое нарушение принципов, зафиксированных основополагающими документами Евросоюза, правовыми и экономическими стандартами ЕС. Доход на душу населения в этих странах существенно ниже, чем в России или Чи­ли: соответствующие конкретные цифровые данные можно найти на сайте Всемирного банка. Показательный пример: на продолжительной дунайской гра­нице между Болгарией и Румы­нией существует только один мост, построенный в сталинское время, — Мост дружбы. Сейчас в Румынии возникают проблемы с помощью из Брюссе­ля, там не хватает грамотных специалистов, которые могут её освоить. По уровню коррупции, согласно индексу «Transparency International», Румыния в 2007 году заняла 70-е место в мире — между Ганой и Сенегалом. Болгария чуть менее коррумпирована и находится на 64-м месте — сразу после Туниса. Воровство в этих двух причерноморских государст­вах стало притчей во языцех. Для меня последствия принятия этих стран в Евросоюз стали видны весной прошлого года, когда на берлинских улицах заиграли цыганские ансамбли, причём на вполне приличном уровне. Но если думать не об эстетическом удовольствии жителей германской столицы, а о положении Ру­мынии и Болгарии, то их вступление в ЕС выглядит немного странно. На демографических картах Евро­союза только эти две страны обозначены тревожным красным цветом. Предполагается, что к 2050 году они потеряют около трети своего населения, в том числе из-за выезда людей в богатые страны. Бытует мнение, что принятие двух православных государств, включая одну южнославянскую страну, имело внешнеполитические причины: стремление остановить наращиваемое в Балканском регионе влияние известной группы офицеров ФСБ, оседлавших самый большой в мире нефтегазовый комплекс, а также «оттянуть» эти страны от США. Однако даже с этой точки зрения подобный шаг вызывает возражение. Если вступ­ление Болгарии и Ру­мынии в Евросоюз является фар­сом, то это даёт козыри кремлёвской антиевропейской и антидемократической агитации. Кото­рая внуша­ет мысль, что Брюссель стал столицей квазисверхдержавы, обладающей империалистическими амбициями.

После того как на парламентских выборах в Турции победили исламисты, пусть и умеренные, но начавшие вторжение в Ирак, стремления у немцев и французов присоединить эту азиатскую мусульманскую дер­жаву поубавилось.

На очереди в Евросоюз — Хорватия, Босния, Черногория и Сербия. Общаясь с молодёжью из этих стран, всегда ощущаешь, насколько общества в них травмированы недавней кровавой бой­ней и как нескоро между ними возникнет понимание.

В Евросоюз собираются также горные и суровые Албания и Македония. Столь же горные Швейцария и Норвегия сами не стремятся в Евросоюз, у них и так дела обстоят неплохо.