«…ПРИНЯТАЯ ВЕРСИЯ ТРЕБОВАЛА: ВСЕ, ЧТО ВОЗМОЖНО, — ЗАСЕКРЕТИТЬ»

В газете «Правда» за 2 сентября 1983 года место для этой информации Телеграфного агентства Советского Союза нашлось на пятой странице в разделе «Международная жизнь» рядом с новостями о народных волнениях в Пакистане и известием об избрании итальянского коммуниста Джулио Десона мэром Порто-Торри. В нескольких строках, без заголовка сообщалось: «В ночь с 31 августа на 1 сентября с.г. самолет не установленной принадлежности со стороны Тихого океана вошел в воздушное пространство Советского Союза над полуостровом Камчатка, а затем вторично нарушил воздушное пространство СССР над о-вом Сахалин. При этом самолет летел без аэронавигационных огней , на запросы не отвечал и в связь с радиодиспетчерской службой не вступал. Поднятые навстречу самолету-нарушителю истребители ПВО пытались оказать помощь в выводе его на ближайший аэродром. Однако самолет-нарушитель на подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря».

К тому времени, когда этот номер «Правды» вышел из печати, ведущие международные информационные агентства как событие номер один подавали новые и новые подробности уничтожения советскими истребителями ПВО в небе над Сахалином южнокорейского самолета «Боинг-747» с 260 пассажирами и 9 членами экипажа, следовавшего рейсом КАЛ-007 из Анкориджа (Аляска) в Сеул.

Пятнадцать лет спустя о тех драматических событиях вспоминает начальник штаба - первый заместитель командующего войск Противовоздушной обороны Украины генерал-лейтенант Валерий Каминский. Тогда, в восемьдесят третьем, он в звании подполковника возглавлял штаб дислоцированной вблизи Южно-Сахалинска дивизии ПВО.

- Валерий Витальевич, в начале 90-х годов, когда были рассекречены советские материалы, связанные с рейсом КАЛ-007, в печати появился целый ряд противоречивых публикаций. В одних из них доказывалась злонамеренность действий советских ПВО, приведшая к гибели стольких людей, в других авторы уверяли, что в сложившейся тогда ситуации действия военных были безупречны. А какими видятся события того времени вам?

- За прошедшие пятнадцать лет появилось много новой информации о произошедшей тогда трагедии. Судьба распорядилась так, что в 1992 году, когда я уже готовился убыть из Главного штаба ПВО Российской Федерации в распоряжение министра обороны Украины, мне было поручено работать в составе комиссии, заново занимавшейся расследованием обстоятельств гибели того самого «Боинга». В то время ожидался визит Ельцина в Южную Корею и шла подготовка к передаче корейской стороне материалов по этому делу. Комиссия располагала всеми архивными документами, имевшими хоть какое-то отношение к рейсу 007, собрала много дополнительных сведений. Работая в ней, я имел возможность еще раз убедиться в том, что уж чего-чего, а умышленных действий по уничтожению пассажирского самолета со стороны советской ПВО не было. Другое дело, что были обстоятельства, предопределившие судьбу этого самолета. Прежде всего сложившаяся тогда военно-политическая обстановка...

- Об этом советские газеты писали сразу после инцидента: нарушения американскими самолетами воздушной границы СССР, проведение полетов в непосредственной близости от нее...

- Да, так и было. Случались дни, когда в воздушное пространство над Охотским морем входили сразу два разведчика SR-71. Страшнейшая машина! Скорость - свыше трех тысяч километров в час, только всплески на экране локатора. Не всякий оператор РЛС мог за ней уследить. Регулярно наведывались «Орионы» - морские разведчики. Они наблюдали за подводными лодками. Частые гости были РС-135. Это стратегические разведчики. Они совершали полеты вдоль наших границ, то исчезая, то появляясь в поле видимости РЛС. Наведывались и малоскоростные, высотные U-2. На таком летел Пауэрс в 60-м, пока его не сбили под Свердловском...

- Насчет американцев понятно, а советская авиация что же, активности не проявляла?

- Ну почему же, наши самолеты, в том числе и стратегические бомбардировщики, тоже выходили на боевое дежурство над нейтральными водами. Бывало, японцы нам протесты заявляли по случаю нарушения их границ. Знаю точно - специально советские летчики этого не делали, но случалось всяко... Демонстрация силы тогда была обоюдной и постоянной. Мы с вами одного поколения, вспомните, какая тогда была обстановка в мире...

Последовал совету. В начале восьмидесятых я служил в Группе советских войск в Германии. Американцы в то время размещали свои крылатые ракеты в Западной Европе. Моя 9-я мотострелковая рота два месяца рубила лес на полигоне под площадки для советских «ответных мер». Не скажу, что война висела в воздухе, но подготовка войск к ней в ГСВГ была поставлена серьезно: передовые рубежи лагеря социализма! Занятия проводились круглосуточно. Во время учений «условный» противник имел наименования вполне конкретных НАТОвских частей. Правда, американцы в этом пошли тогда еще дальше: у них в одном из учебных центров военнослужащие, обозначавшие во время учений противника, действовали в форме Советской Армии. Полк, в котором тогда служил, стоял неподалеку от Берлина. Над ним проходил международный воздушный коридор. Каждый день над нашими головами кружился легкий разведывательный самолет «потенциального противника». Знаю, что и наши офицеры из специального взвода в свою очередь ежедневно объезжали на автомобиле все воинские части Западного Берлина и вели за ними наблюдение. Мой земляк из этого подразделения цель поездок объяснял просто: «Чтоб капиталисты не забывали, что Советская Армия рядом!». Недавно, пересматривая свой архив, нашел среди газетных вырезок воениздатовскую брошюру из серии «Библиотека солдата и матроса» как раз тех годов. На выдержанной в черных тонах обложке нарисован бегущий в атаку американский солдат. Чтобы не возникло сомнений, кто перед тобою, - надпись «US ARMY» на груди и знак доллара на каске. Подвернутые рукава формы и штык автомата обагрены кровью: «Армия насилия и разбоя». Процитирую только названия глав: «Доктрины разбоя и агрессии», «Идеология ненависти», «Как готовят убийц», «Палачи, садисты, убийцы»... Что можно было ожидать от такой армии, в том числе и в небе над Сахалином?

- Тогда, в 83-м, в сообщениях ТАСС и заявлениях официальных лиц делался упор на то, что самолет опознан не был. Тем не менее по нему было применено оружие. Неужели нельзя было отпустить его с миром, ведь он уже покидал территорию СССР?

- Когда в то утро меня разбудил звонок оперативного дежурного, доклад был таким: «Объявлена готовность номер один по РС-135. Самолет нарушил границу в районе Камчатки, прошел ее на прокол и вышел в Охотское море...». Естественно, возникает вопрос: почему неизвестный самолет был принят за стратегического разведчика? Дело в том, что по своим характеристикам РС-135 и «Боинг-747» похожи один к одному. Так же, как и у нас: Ил-20 - это разведчик, а Ил-18 - пассажирский самолет. Что же касается «отпустить с миром»... Не забывайте - шла «холодная война» и у нее были свои жестокие законы. Самолет нарушил границу СССР, пролетел над целым рядом военных объектов... Были тут и обстоятельства субъективного характера, во многом предрешившие судьбу «Боинга». За несколько месяцев до трагедии, в начале апреля, американские самолеты палубной авиации F-14 в течение одного дня девять раз кратковременно входили в воздушное пространство страны в районе Южных Курил. Взлетали с авианосца «Мидуэй». Он находился в океане на удалении 150-200 километров от наших границ. Пресечь эти нарушения силами авиации не удавалось - туман с океана накатывался волнами, видимость была менее 800 метров...

- А как же заявления о том, что наша авиация всепогодная и готова действовать в самой сложной обстановке днем и ночью?

- Так оно и было, и есть, но по существовавшим тогда инструкциям взлет истребителя-перехватчика был разрешен лишь при наличии условий для посадки если не на основном, то на запасном аэродроме. Еще раньше требования были иные: взлет при любой погоде, выполнение задачи и, если нет возможности совершить посадку, выход в район аэродрома, направление самолета в безопасное место и катапультирование летчика. Но потом такое положение отменили. Так вот, нарушение самолетами F-14 госграницы было установлено радиолокационными средствами, но пресечено не было. Уже на следующий день из Москвы прибыла комиссия - в ее состав входили два первых заместителя главнокомандующих: один Главкома ВВС, второй - ПВО страны. Комиссия проанализировала обстановку и сделала вывод, что и ПВО, и авиаторы в тех условиях действовали правильно - поднимать наши самолеты было нельзя. С тем и улетели в Москву. В столице такое заключение комиссии принято не было. «Как так? Столько нарушений границы и нет виновных?». Оба зама главкомов получили по строгому выговору.

На следующий день комиссия вновь прилетела к нам «разбираться». Работа шла по всем направлениям, цеплялись за любую мелочь. И хотя никаких серьезных нарушений установлено не было, после отъезда комиссии поползли слухи о предстоящих наказаниях. Я как раз в то время оставался за командира дивизии - он был в отпуске, и мне пророчили снятие с должности. Наши политработники по подсказке политуправления округа решили упредить служебное взыскание, проявили сверхбдительность и рассмотрели мое персональное дело на парткомиссии дивизии. Объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Я сам, как член парткома, предложил такое взыскание. Все опустили головы и подняли руки «за». Понимали: так надо. Расчет был простой: если слиберальничать, отделаться обычным выговором - вызовут в политуправление округа, а там ребята от наших профессиональных тонкостей далеки. Они только услышат слова «допущены нарушения госграницы» - и мне партбилета не видать со всеми вытекающими отсюда последствиями. Долго обсуждали формулировку: за что же наказать? Спорили, спорили. Прошла предложенная мной: «За низкую организацию управления дежурными силами при работе по самолетам-нарушителям. Через некоторое время пришел и приказ министра обороны. Командир авиационной дивизии, находившейся в оперативном подчинении у ПВО, генерал Анатолий Михайлович Корнуков (он сейчас Главком ВВС России), был предупрежден о неполном служебном соответствии. Понесли наказание еще несколько руководителей. Мне же взыскание объявлено не было - все-таки разобрались в Москве. Не долго заставил себя ждать и приказ командующего округа: формулировки жесткие, досталось всем. Я в нем был предупрежден о неполном служебном соответствии со странной, для понимающих в этом деле, формулировкой: «За недостаточную настойчивость при подъеме истребительной авиации». Все, и командующий ПВО в том числе, понимали, что взыскания я не заслуживал, но кого-то надо было «бросать под танк». (Позже, когда год спустя я покидал Сахалин, командующий побеспокоился, чтобы это взыскание было снято.)

В дивизию зачастили комиссии, всевозможные проверяющие. Ежедневные тренировки, проверки, разборы... Нервы у всех были на пределе... Мой товарищ из штаба округа говорил тогда: «Валера, не дай Бог, случись что-нибудь с тобой, года два гнить не будешь: так тебя выдубили». После всех этих комиссий, взысканий, предупреждений отступать нам было некуда, права на ошибку мы не имели. С этой мыслью и ехал тогда, утром 1 сентября, на командный пункт встречать РС-135...

- Судя по докладу оперативного дежурного, неизвестный самолет с первых минут воспринимался как самолет «вероятного противника» со всеми вытекающими из этого последствиями?

- Это так. Предполагалось, что летит РС-135, но уверенности не было. Для командира ПВО вопрос «что это за нарушитель?» всегда самый сложный. С применением оружия по нарушителю проблем нет, но по кому именно применять? Полутора годами позже, уже после сахалинских событий, я оказался в подобной ситуации на западной границе СССР, в Прибалтике. Со стороны Швеции к нашей границе шел какой-то большой самолет. По всем параметрам - стратегический бомбардировщик. На запросы не отвечает, авиацию поднять нет возможности - туман. Расстояние до границы с каждой секундой уменьшается. Напряжение неимоверное - а вдруг снова пассажирский самолет. Надо принимать решение - уже ракеты поставлены на подготовку, получено добро от Главкома на их применение - а по кому? В последний момент даю не предусмотренную инструкциями команду запросить нарушителя на вчерашнем коде. Запросили - отвечает. Сразу как гора с плеч... Оказалось, наш стратегический бомбардировщик Ту-16 ходил в Восточную Европу, должен был возвращаться через Белоруссию, но заблудился, коды вовремя не сменил...

- А какие меры принимались, чтобы опознать нарушителя тогда, 1 сентября 1983 года?

- Когда я прибыл на командный пункт, самолет, летевший со стороны Камчатки, приближался к госгранице. Работа шла в режиме ожидания. С командиром нашей дивизии ПВО генералом Николаем Лукичем Кременчуком на КП прибыли вместе. Жили в одном доме. Он выбежал по сигналу, увидел, что его машины пока нет, и сел вместе со мною. Через несколько минут после нас приехал комдив авиаторов генерал Корнуков. Все руководство было на месте. У нас было время оценить обстановку, принять решение, доложить наверх. Запросили батальон радиоразведки, но разведчики ясности не внесли. К этому времени три наши истребителя уже были в воздухе и ждали приближающийся самолет. Они-то и должны были определить, что это за объект. Сопровождение началось еще в нейтральных водах. Подполковник Осипович на СУ-15 подошел к самолету на минимально возможное расстояние. Солнце еще не взошло, хотя небо уже светлело. Летчик видел в зареве работающих двигателей лишь силуэт самолета, разобрать детали не удалось. На предупредительные выстрелы нарушитель отреагировал своеобразно: стал замедлять скорость и набирать высоту. Это было расценено как противоистребительный маневр, принято за попытку уйти от преследования. В это время «Боинг» пересек береговую границу Сахалина. До нейтральных вод оставалось 22 километра - несколько минут полета на выполнение задачи. Последовала команда на применение оружия. «Цель уничтожить!» - кричали в переговорные устройства оба командира дивизий. Самолет Осиповича летел в это время почти рядом с «Боингом», параллельно ему, и не мог открыть огонь. На беду пассажиров того рейса Осипович оказался классным летчиком (он был замом командира полка по летной подготовке), сумел выполнить необходимый маневр и осуществить пуски двух ракет. Как выяснилось позже, одна из них - с радиолокационной головкой - попала в хвост «Боинга», другая - с тепловым наведением - взорвалась в левом ближнем к корпусу двигателе. Крыло оторвало. Самолет падал, кружа, как осенний лист. Позже расшифровка «черного ящика» показала, что летчики прилагали колоссальные усилия для выведения самолета в горизонтальный полет, но куда там... Взрыва не было - «Боинг» разрушился на мелкие части от удара о воду.

- А что за противоистребительный маневр совершал «Боинг» после предупредительных выстрелов Су-15?

- Это стало известно только в 92-м году, когда были совмещены по времени магнитофонные записи переговоров пункта наведения, самолетов-истребителей и «черного ящика» «Боинга». На записи с борта южнокорейского самолета были слышны спокойные переговоры экипажа, музыка в салоне. Периодически повторялось обращение к диспетчеру аэродрома в Токио разрешить смену высоты полета. Согласие на это было получено как раз в тот момент, когда Су-15 произвел предупредительные выстрелы, которые, судя по всему, экипаж не видел. «Боинг» приступил к набору высоты, скорость его несколько упала... Роковое стечение обстоятельств!

- В 1993 году российский «Военно-исторический журнал» опубликовал стенограмму радиообмена между летчиками-истребителями и аэродромом наведения. Из нее следует, что подполковник Осипович докладывал о «мигалке» - проблесковом огне на преследуемом самолете. Разве это не признак гражданского судна?

- Тогда к нам на КП этот доклад не дошел, а если бы и дошел, он не повлиял бы на принятие решения. БАНО - бортовые авиационные навигационные огни - есть на всех, в том числе и на военных, самолетах. Так что это не признак гражданского самолета.

- Одним из аргументов советской стороны в пользу того, что «Боинг-747» вошел в пределы СССР не без умысла, стало утверждение, что самолет совершал полет, облетая район расположения сил ПВО. Внесите, пожалуйста, ясность в этот вопрос.

- Да, на схеме маршрута движения «Боинга» было хорошо видно это отклонение. Уже позже, когда шум вокруг этих событий немного утих, я стал разбираться более детально. Оказалось, солдат-планшетист, нанося координатную сетку, допустил смещение цифр на один квадрат. Вот и появился «облет». Позже он стал весомым козырем в руках политиков, а на нашу боевую работу в то утро никак не повлиял.

- На КП сразу узнали, что самолет сбит?

- Да, конечно. С пункта наведения сообщили: «Боевая задача выполнена. Цель уничтожена». Это было видно и по экранам локаторов - отметка пропала. И сразу пошел доклад по всем инстанциям. Тут же офицеры оперативного отделения стали готовить подробное письменное боевое донесение, данные фотоконтроля.

- А когда стало известно, что сбит не СР-135, а пассажирский самолет?

- Где-то через час-полтора. Пока готовились документы, два комдива и я сидели в одной из комнат КП и обсуждали недавние события. Хотя все уже вроде и было позади, но напряжение держалось: все ли сделано правильно, как наши действия будут оценены руководством? Оба генерала были классными летчиками, и разговор главным образом касался действий самолетов-истребителей. В таких ситуациях ведь как бывает: на принятие решения - секунды, а на анализ потом - часы, а то и дни... В это время в комнату вошел заместитель начальника политотдела нашей дивизии подполковник Владимир Ильич Кузнецов и говорит: «Только что позвонили из разведывательного батальона. Агентство «Киодо цусин» сообщило о пропаже южнокорейского «Боинга-747»... Я услышал, как у меня в висках начала стучать кровь. В комнате, наверное, с минуту стояла тишина. Потом кто-то сказал: «Это наш»...

- Вы говорите, что доклад о пресечении полета самолета-нарушителя сразу ушел по всем инстанциям. Тогда откуда взялась эта формулировка - «...продолжал полет в сторону Охотского моря»? Почему изначально пошла искаженная информация?

- Этого я не знаю. Возможно, какие-то соображения на сей счет были, на что-то надеялись. Обратите внимание: в «Правде» сообщение ТАСС появилось 2 сентября, а во всех остальных центральных газетах только на следующий день. Видно, до последнего момента шли какие-то консультации, согласования... Вспомните, как поступили американцы в июле 1988 года, когда ПВО крейсера «Винсеннес» в Персидском заливе, тоже двумя ракетами, сбило иранский аэробус, 298 пассажиров. Рейган тогда сказал, что командир использовал свое право на самооборону. Высказал сожаление по поводу ошибки, пообещал выплатить компенсацию семьям погибших... Вот так... А наши начали ловчить...

Ответ на свой вопрос нашел уже после встречи с генералом Валерием Каминским на страницах книги Дмитрия Волкогонова «Семь вождей». Рассказывая о периоде «правления» Юрия Андропова, автор пишет: «....1 сентября 1983 года, накануне заседания политбюро, к Андропову подошел Устинов и сказал:

- Самолет сбит. Оказался не американским, а южнокорейским, и притом - гражданским... Все выясним и доложим подробнее.

- Хорошо. Но мне докладывали, что над Камчаткой был самолет-разведчик... Я сегодня после заседания политбюро улетаю в Крым... Нужно отдохнуть и подлечиться. А с самолетом - разберитесь.

Никто в Кремле вначале и представить не мог, какая огромная волна всеобщего мирового возмущения и осуждения СССР поднялась за сутки в мире! Сбит гражданский воздушный корабль с 269 пассажирами!

Андропову доложили подробности происшествия по линии Министерства обороны, КГБ, МИДа. Генсек прежде всего переговорил с Черненко: обсудите вопрос на политбюро, отработайте «линию» - не уступать, не занимать оборонительную позицию. Продумайте нашу реакцию на возможные санкции против нас.

Когда 2 сентября члены политбюро, кандидаты в члены политбюро, секретари ЦК КПСС Черненко К.У., Горбачев М.С., Гришин В.В., Романов Г.В., Тихонов Н.А., Устинов Д.Ф., Воротников В.И., Демичев П.Н., Долгих В.И., Кузнецов В.В., Соломенцев М.С., Зимянин М.В., Капитонов И.В., Рыжков Н.И., а также приглашенные председатель КГБ Чебриков, начальник Генерального штаба Огарков и зам.министра иностранных дел Корниенко собрались утром в зале заседаний, «Правда» уже обнародовала первое сообщение об инциденте.

Черненко трясущимися руками перебирал бумажки и, спотыкаясь почти на каждом слове, произносил: «Юрий Владимирович по телефону мне говорил - не отступать, реагировать решительно...»

Лишь в специальном Заявлении советского правительства 7 сентября, через неделю после случившегося, было признано, что самолет сбит как нарушитель границы, залетевший в воздушное пространство СССР с разведывательными целями.

Андропов позвонил из Крыма и порекомендовал отменить поездку Громыко в Нью-Йорк и Гавану, чтобы, как он выразился, «не нарваться на провокации».

Принятая «версия» требовала: все, что возможно скрыть, - засекретить. Засекретили»...

- Как развивались события после того первого сообщения ТАСС?

- Прибыла комиссия из Москвы. Все документы по «Боингу» хранились в особом отделе дивизии, опечатанные тремя печатями: комдива, начальника особого отдела и моей. Они были изъяты. Все второстепенные материалы полностью уничтожены под жесточайшим контролем КГБ. Я, начальник штаба, побоялся сохранить хотя бы одну фотографию с экрана РЛС. Начался детальный анализ наших действий. Разрабатывались самые невероятные версии появления «Боинга» над Сахалином. Повторять их не буду, о них много писали да и сейчас пишут. Я и сегодня придерживаюсь мнения, что появление «Боинга» над Сахалином - это не случайное стечение обстоятельств, но не будем об этом... Немало в той истории загадочного и даже мистического...

- Мистического?

- Была и мистика. Утром, когда мы с комдивом по тревоге отъезжали от дома, к машине подбежал какой-то кореец и стал хвататься за ручки дверей, пытаясь нас остановить. Тогда дорога была каждая секунда, и мы, не вникая, что ему надо, помчались на КП. Уже позже, после всех тех событий, вспомнился этот кореец. «А вдруг он имел задание блокировать дом, где жило командование дивизии?» Стали его искать - и нашли. Все оказалось случайным совпадением: в то время шло развертывание одного из полков общевойсковой армии, дислоцированной на Сахалине, водитель-кореец вез приписников - солдат запаса - и заблудился. Увидел рано утром на безлюдной улице военных, вот и пытался узнать дорогу...

- Как велись поиски обломков самолета советской стороной?

- Подробностей не знаю. Слышал, что для этого была использована буровая платформа японского производства. Вникать в детали было некогда - в небе тогда было неспокойно. Американцы активно вели поиск останков «Боинга». Вот, кстати, показательный момент. Сейчас случись такое - все страны вместе бы вели такие работы, а тогда... Американские морские разведчики «Орионы» стали подходить на минимальное расстояние к границе, сбрасывать в воду мешки с красителями - определяли направление течения. А мы, вместо того чтобы помочь им, постоянно держали в воздухе истребители - смена дежурных происходила в полете. Не давали американцам приблизиться к нашей границе. Когда наши летчики стали им здорово надоедать, те вышли на нашей частоте в эфир и передали на русском языке: «Если не отойдете, то вмажем!». До стрельбы, правда, дело не дошло, но нервы друг другу потрепали изрядно. Хотя опять же, не все было так тупо: когда у американцев в нейтральных водах упал корабельный вертолет, то наши моряки спасли его экипаж...

- Где-то читал, что летчик, сбивший «Боинг», был награжден орденом.

- Не только он. Комиссия, занимавшаяся этим делом, признала действия сахалинского ПВО правильными. Понимаю, что сегодня это звучит кощунственно по отношению к памяти погибших, но так оно было. Не будем забывать, что оценка давалась по законам того времени. А вот в отношении камчатской дивизии ПВО, «упустившей» нарушителя, были приняты строгие меры. Командир дивизии был снят с должности, многие понесли наказание. У нас же оперативный дежурный подполковник Пономарев был награжден орденом Красной Звезды, подполковник Осипович - орденом Красного Знамени. Все, кто в ту ночь был отдан приказом на боевое дежурство, - от солдата-дизелиста до командира дивизии - были поощрены денежной премией.

- Вы тоже?

- Да, получил 350 рублей. Положил их в сейф и почти год к ним не притрагивался. Потратить их на какую-то покупку рука не поднималась... А потом подошла моя замена, и они пошли на прощальный стол по случаю отъезда. Пропили, короче, всем обществом за упокой. Вслух произнесено это не было, но мысль у меня такая присутствовала, что вроде бы за столом и погибших в том самолете поминаем... События с южнокорейским самолетом тяжелым камнем легли на душу. Чувство вины перед погибшими людьми не покидает и сегодня. Вот пишут: «Пассажиры «Боинга» стали жертвами «холодной войны». А мы, все те, кто тогда участвовал в этом? Мы что же, герои? Хоть и не осознанно, а ведь взяли грех на душу. На сердце зарубки остались... Мы тоже жертвы той «войны»...

- А если представить, что ситуация с южнокорейским «Боингом» повторяется сегодня в небе над Украиной: ночь, неизвестный самолет нарушил воздушную границу Украины и летит в сторону Киева, на запросы не отвечает. Как бы сейчас развивались события? Неужели снова стрельба?

- Это исключено. Абсолютно. Дело в том, что сегодня боевое дежурство организовано на иных принципах. Мы придерживаемся европейского подхода к охране воздушных границ и охраняем их не от наших соседей, а вместе с ними. Если возникает какая-либо напряженность, то первое действие, которое записано в инструкции оперативного дежурного: «Установи связь с оперативным дежурным сопредельного государства». И вот порою два дежурных мучаются - выясняют, что там за объект в воздухе. Так, кстати, было и в сентябре 1995 года, когда на территории Белоруссии, вблизи границы с Украиной, наш оперативный полковник Александр Борисович Пашков увидел оживление в воздухе. Запросил оперативного дежурного командного пункта ПВО Белоруссии: «Браток, что у тебя за бой, зачем истребитель поднял?» Тот отвечает: «Да завалил АДА, сейчас второй атакует». (АДА - это автоматический дрейфующий аэростат.) Наш ему: «Какой АДА? Это спортивный шар!» Белорус и трубку уронил. Так что жизнь второму американскому экипажу воздушного шара наш оперативный спас... У нас нет задачи или стремления уничтожить объект, попавший в наше воздушное пространство. Если выясняется, что самолет заблудился, мы действуем в соответствии с Чикагской конвенцией: дежурный истребитель принимает меры для вхождения в связь с нарушителем, а если это не удается, то эволюциями самолета предлагает следовать за ним вплоть до того, чтобы развернуть нарушителя и вывести за границу. Не сбивать! Не принуждать к посадке! Другое дело, если боевой самолет-нарушитель демонстративно не подчиняется требованиям истребителя-перехватчика или открывает огонь. Тогда его полет будет пресечен с использованием оружия. «Враг должен быть уничтожен!»

- А какова роль войск ПВО в жизни страны?

- Сегодня ПВО - один из самых боевых видов Вооруженных Сил Украины. Судите сами. Ежедневно в наших войсках на круглосуточное боевое дежурство заступают почти 3000 военнослужащих 120 специальностей. Мы охраняем воздушную границу страны протяженностью около 7000 километров, осуществляем контроль за полетами авиации всех ведомств в небе над Украиной и при пересечении государственной границы с девятью сопредельными государствами. Только за последние три года нашими радиотехническими войсками проведено более 400 тысяч воздушных судов! Около 3,5 тысячи раз дежурные силы приводились в боевую готовность №1 для предупреждения или пресечения возможных нарушений. Поверьте, служба в ПВО нелегка, но наши люди любят ее, гордятся ею. Несение дежурства у нас - это выполнение боевой задачи. Наши люди причастны к делу государственной важности, а это дает ощущение настоящей мужской работы. Не случайно в боевых подразделениях больше дисциплины и порядка, редкость пресловутая «дедовщина». Я регулярно провожу разводы боевых расчетов на Центральном командном пункте. И знаете, сколько раз за свои 35 лет службы участвую в этом ритуале, сколько сам стоял в строю дежурной смены, а каждый раз, когда произношу: «На боевое дежурство по охране воздушных рубежей Украины заступить!», чувствую эмоциональный подъем. И в глазах ребят, которые напротив меня в строю стоят, вижу такое же волнение...

- И все же, возвращаюсь к своему вопросу, если бы «Боинг» летел сегодня?..

- Внести ясность в ситуацию, разрядить обстановку могли бы несколько телефонных звонков оперативным дежурным стран-соседей... Да... Первый раз рассказываю журналисту о тех сахалинских событиях, переживаю их вновь и еще раз убеждаюсь, как, к счастью, изменился мир. Тогда, в восемьдесят третьем, ни у кого из нас даже мысли не возникало, что когда-то можно будет выйти на связь с американцами...