Польский профсоюзный феномен

Варшавский офис легендарного профсоюза «Солидарность» находится в центре столицы на тихой улице Ясная. Неброская в ряду подобных белая пластиковая дверь. В широком окне плакат — греческое божество держит в руке рабочую каску. Над дверью — большая, будто написанная алой кровью вывеска. Ну, ясное дело, «Солидарность» — самый узнаваемый в мире профсоюзный бренд.

Вспоминаю историю. Логотип появился во время рабочего бунта на Гданьской судоверфи в августе 1980 года. Его автора, художника Ежи Янишевского, вдохновили надписи на стенах фабрик и домов о том, что протест продолжается, рабочие не сдадутся, что граждане солидарны с бастующими. В 1980-м организация выступлений, масштаб и солидарность рабочих вынудили власть вести переговоры. В этом году исполнилось 30 лет со дня подписания между рабочими и коммунистической властью «Соглашения» (31 августа 1980 г.), с которого началось падение коммунизма в Польше, а затем в Европе. И 30 лет со дня официальной регистрации Независимого самоуправляемого профсоюза «Солидарность» (10 ноября
1980 г.), спровоцировавшего «поворот истории».

«А вы толкайте дверь», — остановилась возле меня милая старушка, ведущая песика на прогулку. — Они рано приходят». Сзади нарастает музыкальный аккорд, за спиной — Национальная филармония. Вхожу в миниатюрный коридор. Слева кнопка сигнализации, щелчок следующей двери. Ни охраны, ни мебели. Лестница на второй этаж. Сверху женщина средних лет уточняет: «Вы к Лангеру?» Приводит в просторный холл, он же — приемная. И здесь «без излишеств»: широкий стол, два ряда стульев. В углу на столике кофе, сахар, чайник, вода. В другом — сложенные стопкой знакомые плакаты. Ощущение пустых помещений, будто все ушли на акцию. Оказалось, так оно и было.

Ежи Лангер появляется внезапно. Высокий в джинсах и темном свитере с орнаментом. Моложавый, но не молодой. «В революцию 1980-го был тридцатидвухлетним хлопаком, имел двуйко детей», — скажет позже Лангер. Осторожное рукопожатие, взгляд уставший, приветливый, но твердый. Понимаю: интервью сладится.

Ежи Лангер, заместитель руководителя Национального комитета Независимого самоуправляемого профсоюза «Солидарность» (NSZZ Solidarnosc), — «аксакал» движения, в организации с 1980 года. Не прекращал деятельность в «Солидарности» и тогда, когда профсоюз был в подполье. Первый раз стал одним из организаторов рабочей забастовки в 1980-м на строительном предприятии Силезии, где работал бетонщиком. Первое длительное заключение в 1983 году. После второго на работу уже не брали, — перебивался временными заработками. «По малейшему поводу задерживали на 24 или 48 часов. Знали, что являюсь активным профсоюзным деятелем, но не могли схватить на горячем — с багажом книг или газет». С 1982 по 1989 — издатель и координатор сети нелегальных профсоюзных изданий. В 1989-м отвечал за один из избирательных округов, где коллеги из «Солидарности» были кандидатами во время первых в истории Польши частично свободных выборов в сейм и сенат. Занимал верхние посты в структуре «Солидарности». С 1998-го — один из руководителей профсоюза на национальном уровне.

— На съезде профсоюза по случаю юбилеев были президент Польши Б.Коморовский, премьер Д.Туск, шеф Европарламента Ежи Бузек, брат-близнец погибшего президента Леха Качиньского Ярослав, другие известные люди, биографии которых связаны с профсоюзом «Солидарность». Как проходило празднество?

— Было скромнее, чем на 25-летие. Ни нынешний президент, ни парламент не приняли никаких инициатив по чествованию 30-летия «Солидарности». Но пусть это останется на совести власти. Для поляков же это самое выдающееся событие, а потому в каждом городе проводились мероприятия — посвященные ему концерты, представления. Готовились к этой дате музеи, печатные издания. Институт народной памяти опубликовал более ста исследований, касающихся «Солидарности» и исторических перемен.

— Почему история профсоюза «Солидарность» так тесно связана с историей всего польского общества?

— Когда 13 декабря 1981 года было введено военное положение, профсоюзные лидеры были интернированы либо арестованы, профсоюз объявлен вне закона — ушел в подполье, «Солидарность» действительно стала больше движением общественным, чем профсоюзным. Репрессии против профсоюза объединили общество. Рабочих поддержали «инженеры человеческих душ» — художники, писатели. Появилось огромное количество нелегальной периодики, альтернативные театры. Если же говорить о «главных актерах рабочей сцены», с самого начала, еще в 70-х, их борьба не сводилась к экономическим требованиям, а была направлена против коммунистической системы. Правда, организоваться и четко сформулировать свои требования рабочие смогли только в 1980-м.

— Какие это были требования? И почему власть согласилась на переговоры?

— Они были радикальными, хотя теперь уже так не воспринимаются. Отстаивали право на «собственную репрезентацию» — на свободный профсоюз, который бы выступал от имени рабочих. Требовали проведения экономической реформы: увеличения выплат для работников, воспитывающих детей, уменьшения пенсионного возраста, свободных суббот. А также соблюдения права на свободу слова и доступ к СМИ, прекращения политических репрессий, преследований за убеждения. Хотя требования и казались власти радикальными, но не такими, что могут привести к уничтожению господствующего строя. По так называемой «доктрине Брежнева», ни одна страна Варшавского договора не могла свернуть с дороги, ведущей к коммунизму. И каждая республика СССР могла рассчитывать на «братскую помощь». За две недели (до 28 декабря) с помощью оружия были «усмирены» все пытавшиеся бастовать предприятия. Были убитые и раненые. В защиту польских рабочих выступило мировое сообщество. «Солидарность» получала огромную поддержку, и не только моральную, материальную также. Передавали, в частности, бумагу и краски, необходимые для печати, организации манифестаций. Кстати, польский профсоюз «Солидарность» оказался в Европе раньше, чем страна Польша.

— Это как?

— Во время военного положения две крупнейшие международные организации — Международная конфедерация труда и Международная конфедерация свободных профсоюзов, несмотря на то, что «Солидарность» действовала в это время нелегально, приняли ее в состав своих международных центров. И сегодня «Солидарность» имеет мощную позицию в Европейской конфедерации профсоюзов. Наш коллега, Ежи Бузек, который много лет был членом Национального комитета «Солидарности»,
сегодня возглавляет Европарламент.

— В мире особенно известны два поляка — Иоанн Павел II и Лех Валенса, и они связаны с историей профсоюза: первый «Солидарность» благословил, второй — создал.

— Если говорить о переменах в Польше, в Европе и в мире в целом, без Папы-поляка их не было бы. Во всяком случае, началом перемен не был бы 1980 год. И до восстания «Солидарности», возможно, не дошло бы, если бы еще раньше Кароль Войтыла не стал папой римским. Тогда Польша изменилась, можно сказать, в один момент. Это было видно по поведению людей. Каждый приезд Павла II в Польшу был фактором, который всех мощно объединял. Во встречах принимали участие миллионы поляков. До Павла II ни один папа римский не мог приехать в Польшу, хотя и хотел. А поляка не могли не пустить. Это, несомненно, усилило и «Солидарность». После введения военного положения были попытки организации военных формирований, но «Солидарность» благодаря Иоанну Павлу II сумела перевести борьбу в мирное русло, и она проходила без насилия.

— Профсоюзный призыв «нет свободы без солидарности» (niema wolnosci bez solidarnosci) Иоанн Павел II дополнил: «нет солидарности без любви» (niema solidarnosci bez milosci). Какова сейчас роль костелa?

— В Польше костел всегда был очень активным. Во многих странах, в той же Чехии, от которой Польша приняла крест, сегодня костелы пустые, а у нас живут. И «Солидарность» с самого начала базировалась на христианских ценностях, — это записано в уставе профсоюза. С введением же военного положения единственной легальной формой протеста могли быть только религиозные мероприятия. Костел стал для людей оазисом свободы, а вместе с тем и силы, созревающей в обществе. Здесь служилась мша «За Отчизну», в которой открыто критиковалась коммунистическая власть, была возможность встретиться с выдающимся человеком, общественным деятелем. Эти встречи поддерживали в людях веру и надежду, что в Польше можно что-то изменить. Ксендз Ежи Попелюшко (один из священников, связанных с «Солидарностью», и в связи с этим убитых или замученных. — Авт.) организовывал стотысячные паломничества на Ясную гору к Ченстоховской Божьей Матери. Здесь мы общались, обменивались значками «Солидарности», так называемыми «бибулами», нелегальными книгами, брошюрами. Ежи Попелюшко с этого года — официальный патрон профсоюза «Солидарность». В июне окончился процесс его биотификации. А в сентябре паломничество проводилось уже в 28-й раз. И мы снова достали транспаранты, тюремные рубашки.

— Не могу не задать вопрос о человеке, который сегодня не с вами. Это нобелевский лауреат мира, почетный доктор более ста высших учебных заведений мира, обладатель множества государственных и международных наград. Успех профсоюза «Солидарность» кроется и в его руководителе Лехе Валенсе?

— Лех Валенса в историю Польши и историю профсоюза «Солидарность» вписан навсегда. Однако личность он в «Солидарности» очень контроверсионная.

— Вы имеете в виду скандал вокруг вышедших книг историков Института народной памяти С.Ценкевича и П.Гонтарчика «СБ и Лех Валенса», а также П.Зизака «Лех Валенса — идея и история», где авторы пишут о сотрудничестве Валенсы («Болека») со службами? Есть эксперты, например Анджей Фришке, которые считают, что дело сфальсифицировано СБ.

— Многое свидетельствует о том, что это все же правда. Есть исторические документы. Во время Гданьской забастовки сто рабочих были убиты, тысяча — ранены. В какой-то момент сломался. Не он один. Другое дело, что его донесения не имели большого значения. И в 1971-м было последнее. В СБ его пытались склонить к сотрудничеству, а в 1976-м удалили из списка как контакт бесполезный. Возможно, благодаря этому опыту он и стал тем, кем запомнила его история — национальным героем. Действительно, нужно было очень много мужества, чтобы из этого выйти. Это как вырваться из мафии. Если бы Валенса честно признался: был молод, не выдержал, или нужно было жилье для молодой жены и детей (у Валенсы восемь детей, а тогда было двое. — Авт.), никто бы ему потом этого не вспоминал. Он же пытался делать из себя святого. Когда стал президентом Польши, пытался уничтожить компрометирующие документы. Сам победил коммунизм. Но это не так. Я не представляю перемен в Польше без Иоанна Павла II. А на месте Валенсы мог быть Ковальский, Малиновский.

— В смысле Иванов, Петров? А, к примеру, Анна Валентинович?

— Аня Валентинович была одной из икон профсоюза «Солидарность» (польская «стахановка», родом из Ровно, погибла в авиакатастрофе 10 апреля под Смоленском. — Авт.). И еще до «Солидарности» состояла в нелегальной профорганизации, за что ее преследовала коммунистическая власть. И забастовка в 1980-м началась как раз по поводу ее увольнения. Но я хочу сказать, что это не Лех Валенса создал «Солидарность», а «Солидарность» создала Леха Валенсу. То, что именно он был избран, — совпадение объективных причин. Это было время, когда люди более образованные, мудрее и умнее просто не могли возглавить профсоюз рабочих или общественное движение, поскольку службы безопасности их скомпрометировали бы. Нужен был именно такой герой — лидер из рабочей среды, «рабочей крови и кости», который бы шел напролом, а не скромный и чувствительный. Валенса был простым электриком, но имел дар лидера и оратора. Однако это не означает, что он был мессией, избавителем. Нобелевская премия, которую он получил, была наградой не за «разрушение им коммунизма», как он считает, а за мирную борьбу профсоюза «Солидарность» за человеческие права. Того, кто говорит ему нелестную правду, он воспринимает как врага. Это для нас большая проблема. Мир видит в нем легенду, но за этой легендой стоит только человек.

— А что произошло с профсоюзом «Солидарность»? В 1980-м в нем было 10 млн. членов, сейчас — около 700 тысяч.

— Часть наших старых коллег-профсоюзников, ушедших в большую политику, объясняют это по-своему, в том числе и Лех Валенса. Но в действительности, в 1980-м, когда родилась «Солидарность» на базе большого количества стачечных комитетов, на всех предприятиях записывались в профсоюз, вернее, каждый автоматически становился членом профсоюза, потому что никто тогда не представлял себя вне профсоюзной организации. На подобных условиях добровольно-принудительно действовал прежний коммунистический профсоюз. Так и была создана огромная «Солидарность» в 10 млн. членов. С введением военного положения активно включились в подпольную деятельность только несколько десятков тысяч человек. У кого-то была семья, дети. Кто-то просто не хотел в тюрьму, и людей трудно упрекать за это. В 1989-м, когда старая власть уступила и согласилась на проведение частично свободных выборов, которые, в свою очередь, привели к неожиданным демократическим изменениям в Польше, в «Солидарность» вернулось почти 2 млн. членов.

— Остальные «потерялись»?

— Часть вошла в профсоюзы образца коммунистических, созданных на предприятиях «не снизу», а «сверху», как сегодняшний OPZZ. Большинство просто не захотели входить ни в какой профсоюз, и это было своеобразной демонстрацией. В рыночных условиях многие предприятия перестали существовать, и мы потеряли профсоюзных членов. Такая ситуация не только у нас. Из общего числа работающих в Польше только 12—14 процентов состоят в профсоюзах. Самый многочисленный польский профсоюз наш, хотя, если брать в среднем по нашим предприятиям, а это различные отрасли на территории всей Польши, уровень профсоюзного членства у нас один из самых низких. Но в некоторых регионах он начинает даже возрастать. Мы создали специальное бюро, которое активно занимаемся привлечением в профсоюзы. Если говорить о правах и возможностях нашего профсоюза, по уставу практически каждый работающий может войти в «Солидарность», даже если бы это был единственный работник у работодателя.

— А как в действительности?

— Сегодня работники, особенно на небольших предприятиях, не вступают в профсоюз, опасаясь, что это может стать поводом к увольнению. Даже в больших организациях часто сталкиваемся с тем, что попытка создания профсоюза заканчивается увольнением. Обычно выигрываем такие дела в судах, но эти люди, как правило, уже не возвращаются к своим работодателям. Сегодня в Польше очень многие работают при посредничестве трудовых агентств. Таким образом, работодатель избегает непосредственных отношений с работником, и контракт оформляется на один-два года. Это так называемое «эластичное трудоустройство». Есть еще одно явление, которое в Польше приобретает уже патологический характер, — «самоустройство». Это когда человек, будучи работником предприятия, вынужден регистрировать самостоятельную хозяйственную деятельность. То есть продолжает делать то же, что и раньше, но будто бы работает на себя, и работодатель не несет за него ответственность. Когда-то Испания была страной, где подобные «эластичные» трудовые отношения были очень популярны. Сегодня Польша переплюнула Испанию. Пытаемся с этим бороться.

— Удается?

— Иногда удается. Но с трудом. Для работодателя, чем легче уволить работника, тем лучше. И говорят, от этого лучше чувствует себя экономика. Но при этом ухудшаются условия труда. Государственная же инспекция не в состоянии проконтролировать все вопросы, занята практически только опасными отраслями экономики. Если даже хотела бы проверить каждого работодателя, инспекторов так мало, что побывать они смогли бы на каждом по очереди предприятии только раз в 15 лет. А работники не говорят о нарушениях, опасаясь потерять работу. Если уволят, будет иметь проблемы с трудоустройством у другого работодателя, поэтому часто даже и не пытаются добиваться своих прав. Мы с этим не соглашаемся. Пытаемся доказать, что в безопасных условиях труда люди работают лучше. Пытаемся изменить положение на уровне Трехсторонней комиссии.

— Самый эффективный способ борьбы?

— Увеличение профсоюзного членства. Там, где работники объединяются в профсоюзы, нарушений прав и давления на трудящихся меньше.

— В каких отраслях больше всего членов профсоюза?

— В горнодобывающей. Речь идет не только о «Солидарности». В энергетике, телекоммуникации, в образовании. Вообще, на бюджетных предприятиях, где еще нет коммерциализации. Хуже всего с профсоюзным членством в строительной отрасли, на сегодня совершенно разрушенной. В легкой промышленности, которая после потери восточных рынков практически не существует. В Польше средний уровень безработицы — около 12 процентов. В восточных регионах ближе к Украине — все 20. Столько же и на севере, ближе к бывшей ГДР, где культивировалось сельское хозяйство. Но главная, наверное, проблема профсоюзов — это возрастающее их количество. Одних организаций железнодорожников уже около 40. Большая часть профорганизаций — инспирация самих работодателей. К примеру, если говорить об охране здоровья, ими целенаправленно образованы отдельные профсоюзы медсестер, хирургов, ортопедов, — перетянуты, собственно, наши члены. Большое количество профсоюзов и соревнование между ними не способствуют социальному диалогу. Если профсоюзов так много, работодатели с ними просто не считаются.

— Что, по-вашему, нас ждет в будущем?

— Никому из нас когда-то даже и не снилось, чего достигнет Польша за эти годы. Никто об этом не смел даже мечтать. Да, у нас есть проблемы: расслоение общества, нищета, безработица. Однако я придерживаюсь философии: в мире не построить рай, но к нему нужно стремиться и много работать. Я был в Украине во время оранжевой революции. Хотел быть с вами в такой момент. Ходил по Майдану в рубашке «Солидарности» и с нашим флагом. Атмосфера напоминала мне Польшу 80-х годов. Общался с людьми, с профсоюзными лидерами. Помню, говорил: на этом этапе вы выиграли, но это не означает, что Украина сразу превратится в Швейцарию. Проснетесь на второй день в той же стране, не сразу исчезнет мафия и коррупция, и Украина не превратится в благополучную страну только потому, что Ющенко стал президентом. Возможно, и против него будете устраивать демонстрации. Смотрели с недоверием. Энтузиазм, огромная надежда — этого недостаточно. Строить демократию необходимо последовательно преодолевая патологии и несправедливость. И еще вот что отметил: очень часто люди, которые не участвовали в борьбе за демократию, а то и против были, в дальнейшем в большей степени плоды демократии используют, в первую очередь в экономике.

— Профсоюзы будут?

— Будут. Правда, несколько иные. В некоторых странах уже понемногу налаживается лучший социальный диалог между работодателем и работником. Мы также пытаемся путем договоренностей строить благосостояние нашего общества. Конечно, нам еще далеко до Скандинавских стран или Германии, где профсоюзы сильнее и социальное партнерство лучше. У нас все еще много работодателей, которые стремятся к быстрой наживе, а работающего у них человека по большей части воспринимают как придаточный механизм к машине. Но, думаю, их дети будут больше ценить работников.

Из воспоминаний очевидцев (Gazeta.pl)

«Гданьск. 1970-й. Рабочие встают в четыре утра, добираются в набитой электричке или трамваем до верфи, «пашут» до восемнадцати, а то и двадцати, возвращаются домой и засыпают над тарелкой супа. Работа практически без выходных, w piatek i w swiatek. В дождь, слякоть, ветер, в мороз и жару, в испарениях свинцовой краски, при непрерывном стуке молотков и вибрации шлифовальных машин. Как крысы, ползают на животах внутри длинных, немногим шире человеческого корпуса труб, в пыли, саже и ржавчине, трут щетками до одеревенения рук химические цистерны танкеров. А полученной за это зарплаты не хватает даже на пропитание.

14 декабря облетела весть о повышении цен. Подорожали масло, мука, макароны. Партия заявила по телевидению, что зато подешевеют телевизоры и локомотивы. Но телевизоров и так в магазинах нет. Ряды рабочих в касках выстраиваются под мощным цементным зданием дирекции Гданьской судоверфи им. Ленина. Та безуспешно пытается убедить рабочих приступить к работе. Толпа направляется в сторону администрации партии. «Штатские» в серых плащах молча присматриваются к людям, распевающим «Интернационал» и кричащим «Мы хотим хлеба». Работники верфи идут под здание Политехники в надежде, что студенты присоединятся к ним. Те не осмеливаются. Идут к зданию Польского радио. Но сотрудники его не могут выступить с обращением, даже если бы и хотели. По указанию СБ демонтированы передатчики.

15 декабря, вторник. Четырехтысячная толпа перед зданием дирекции. Кричат, чтобы освободили тех, кто вчера был арестован. Чтобы снизили цены или повысили зарплату. Дирекция ничего не обещает. Партийные ходят среди рабочих, пытаются успокоить. Выглядят смешно. Первый раз переоделись из пиджаков в фуфайки, чтобы выглядеть по-свойски, но их фуфайки совершенно новые.

Милиция стреляет по рабочим (приказ о кровавой расправе первого секретаря ПОРП Владислава Гомулки). Около восьми утра убит первый из бастующих — Йозеф Видерлик, 27-летний столяр. Какие-то люди, провокаторы или хулиганы, грабят магазины. Рабочие верфи пытаются поймать преступников. Рабочих ловит милиция».

Из воспоминаний Леха Валенсы, будущего руководителя «Солидарности»: «Приехал (в Гданьск из Попова, деревни поблизости Липна. — Авт.) 30 мая 1967 г. Пошел прямо туда (на Гданьскую судоверфь им. Ленина. — Авт.). А куда было идти? Дали номер 61878, начал работать. В деревне Попово жизнь была беззаботная и бессмысленная. Считалась только семья, процветало взяточничество. А на верфи был только частью механизма, однако чувствовали все, какой являемся силой. В труде было какое-то уважение и строгость. Чувствовали и то, что нас использует система. Росло взаимное неприятие между работниками и инженерами, руководителями».