Польша — Россия — Украина в «новой исторической политике» Адама Михника

Первого сентября ежегодную инаугурационную лекцию в Киево-Могилянской академии прочел Адам Михник — выдающийся польский диссидент, человек-легенда новейшей польской истории, главный редактор престижнейшего польского издания «Газета выборча». Пан Михник родился 17 октября 1946 года в Варшаве, в 1968 году был отчислен из Варшавского университета за протесты, а позже — на три года осужден. В 1975 году экстерном окончил исторический факультет Познаньского университета, а с 1980 года — советник независимого объединения «Солидарность». В 1982-м был обвинен в посягательстве на государственный строй, а в 1989 году пан Адам вместе с оппозиционными журналистами основывает «Газету выборчу» — первое демократическое издание Польши. Именно благодаря Адаму Михнику о польском социализме можно говорить в прошедшем времени, а о польской демократии — в настоящем. Кроме того, пан Михник — философ, историк, эссеист, политический публицист, автор книг «Шансы польской демократии», «Такие времена», «Дьявол нашего времени».

После инаугурационной лекции президент НаУКМА Вячеслав Брюховецкий вручил Адаму Михнику диплом почетного профессора Национального университета «Киево-Могилянская академия».

Публичная лекция Адама Михника касалась наиболее актуальных геополитических проблем Восточной Европы. Проблемы, выделенные польским политологом, имеют историческую подоплеку, касаются периода «общей истории», советского прошлого. «Тот, кто понимает историю, перестает быть слугой общества, а становится прислужником руководящей элиты. Но ведь прислужники — плохие воспитатели в обществе свободных людей. Начиная спор о смысле «новой исторической политики», Бронислав Геремек подчеркивал, что следует отдать предпочтение критической рефлексии, поскольку только она вносит правду в повседневную жизнь. Роль истории — в этом Геремек соглашается с Полем Рикером — не в передаче читанок и олеографии (картин) из прошлого, а во «внедрении правды как моральной ценности в культуру как самоценного качества. Манипулирование и инструментализация истории, напротив, уничтожает это убеждение».

По словам пана Михника, «…не только в Польше возникла мода на «новую историческую политику». В России также возрождается вульгарная, но мощная идеология, провозглашающая агрессивный национализм и требующая объединения всего народа вокруг деспотической власти. Стремление к «новой исторической политике» является постулатом нового видения истории». Поэтому пан Адам попробовал взглянуть на проблему через систему «новой исторической политики», отметив сразу, что история всегда требует объективности, несмотря на то, что субъективности все равно полностью не избежать. Проблема изучения истории требует научной честности и признания профессиональной обязанности историка. Человеческий фактор — вещь опасная. Так, вспоминает пан Михник, в советские времена историю Польши освещали таким образом, что студентам казалось, будто учебник писал «иностранец, который очень не любил Польшу». Фальсификация истории обрела узаконенный статус в «красном» ХХ веке.

По словам оратора, «политика — это техника реализации определенных намерений, искусство достигать возможного в данной ситуации, в данных условиях и при данных ограничениях... всякое разграничение между добром и злом, справедливостью и несправедливостью лежит вне сферы политики. Политики оценивают свое поведение только из прагматических соображений — и задают себе только один вопрос: приближают ли их действия к запланированной цели или же отдаляют от нее... Политика и мораль на протяжении веков относились к двум разным мирам... У нас, людей антитоталитарной оппозиции, другое представление о политике и нашем участии в общественной жизни. Тоталитарные режимы прибегали к глобальному наступлению на наше самосознание, на нашу свободу, достоинство и на саму правду. Элементарный защитный рефлекс побуждал нас бороться за эти ценности».

Во время инаугурационной лекции в Киево-Могилянской академии Адам Михник попробовал посмотреть на проблему польской истории, апеллируя именно к «российскому варианту». Почему был выбран российский политический вектор? По мнению польского аналитика, из такого сравнения должна была родиться четкая основа «новой исторической политики» двух государств. Многие тезисы украинско-польской, российско-польской да и украинско-российской истории требуют новой аргументации: «было время, когда украинцев считали то ли поляками, то ли ответвлением русской ветви». Интересно, что, несмотря на толкование постновой истории, взгляды на это у многих до сих пор не изменились; стоит хотя бы обратиться за примером к российским информационным источникам, предоставляющим массу доказательств невозможности украинской самостоятельности без российского вмешательства. Это, в конце концов, и приводит к формированию стойкого и мощного комплекса неполноценности. Малороссийства. По словам польского аналитика, дискуссии о происхождении украинцев прекратились на одной из конференций в Женеве, где Адам Михник сказал: «После признания украинской идентичности в Польше дискуссию можно считать исчерпанной». Но безапелляционно уверенные в своей правоте российские коллеги редко прислушиваются к логическим аргументам западных коллег.

Российского варианта в геополитической стратегии Восточной Европы избежать трудно, а не учитывать российский вектор в истории — опасно. Россия — страна специфическая, с собственной самоидентификацией, собственной историей (и кровавой, и «печальной», и замаскированной, также требующей демифологизации). Дело в том, что во времена советской империи к политическому рулю России пришли люди, не знающие самой российской истории. Адам Михник отмечает: «Что касается большевистской революции, то «русский патриот» задает риторический вопрос: какие же люди были ее вождями? И с готовностью иллюстрирует свой ответ карикатурой 1920-х годов, на которой изображены две группы ссорящихся людей. С одной стороны — Сталин (Джугашвили), Орджоникидзе, Микоян, Янукидзе. С другой — Троцкий (Бронштейн), Зиновьев (Апфельбаум), Каменев (Розенфельд). А под рисунком подпись: «И поспорили славяне, кто должен править Россией». Взгляните на персональный состав аппарата безопасности. До самой смерти Сталина там не было русских». Такое историческое противостояние привело к политической люмпенизации, модификации исторических фактов, переписыванию истории, созданию грандиозных произведений вроде «Ивана Грозного» Эйзенштейна для формирования на уровне коллективного бессознательного люмпенизированной советской массы (интеллигенцию и настоящую элиту истребляли) нового мифа об отце всех народов. История была забыта, поскольку за нее взялись политики.

По мнению пана Михника, «российский патриот видит в Иване Грозном того, кто победил эпоху слабой и дезинтегрированной России. Недавно эпоху Горбачева и Ельцина рассматривали как эпоху новой Смуты, кризиса государства и унижения России. Сегодня «российский патриот» с готовностью вспоминает слова Сталина, утверждавшего, что все преследовали Россию: «Били ее монгольские ханы, били турецкие ханы. Били шведские феодалы. Били пресветлые паны польско-литовские. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все — за отсталость». «Для «российского патриота» Сталин — тот, кто модернизировал Россию и победил в войне с ее врагами, так как прежде Иван Грозный. За этот фильм — первую часть сказа об Иване Грозном — Эйзенштейн получил Сталинскую премию. Второй части фильма, к сожалению, повезло меньше. Эйзенштейн показал там сцену, как перед фреской с изображением Страшного суда царь Иван с сожалением упоминает о своих жертвах и признает свою вину. Это уже не вписывалось в «новую историческую политику».

Российская история — слишком контраверсионная, со многими сложными и не описанными даже для самих русских историческими моментами. В публичной лекции пан Адам неоднократно с определенным польским оптимизмом постулировал тезис, что, несмотря на все разногласия и сложности, сегодня «Россия — это полудемократия, но не тоталитарный режим...» С другой стороны, «Россия без демократии — это Советский Союз, только с другим названием». Возможно, кому-то тезисы пана Михника показались оптимистичными, кому-то — слишком резкими, возможно, это приобретенный с опытом взгляд на исторический процесс, а возможно — субъективизм, о котором и говорил сам пан Адам. Правильным мне кажется то, что «тоталитарная Россия — угроза в первую очередь для самой России, а уже потом для Польши и остального мира». Пан Михник твердо признал: «Я часто говорил и сейчас повторю, что я — настоящий антисоветский русофил. Я люблю Россию, но не люблю Советскую Россию. Все, что есть в России толерантного, демократического, — это символ единства с демократической Европой».

Откуда происходит внутренняя неопределенность российской политики (азиатский или европейский вектор, диктатура или демократия)? От не раскодированной до конца собственной истории, от непонимания национальной идентичности? Да, Россия — это не европейский вектор, но и не азиатский. Иосиф Бродский в свое время употреблял термин «Азиопа», дабы обозначить суть социокультурного определения России. Но история привела к формированию комплекса имперского превосходства по отношению к другим народам, на протяжении веков входившим в политический конкордат. За Россией закрепилось название «тюрьмы народов». Насколько оправдан этот политический ярлык? «...Российская идентичность имеет свои источники... стрежнем «российской идеи» является православная церковь — единственный институт, беспрерывно существующий тысячу лет, в то время как все остальные были сметены ураганом событий. Под влиянием церкви сформировался русский народ, отметая чужие, иностранные проекты. Отсюда черпает свою красоту российская история». Собственно, об этих источниках истории и национальной идентичности и шла речь в лекции Михника.

Украинский комплекс неполноценности — обычный результат колониальной политики и постколониального состояния после распада СССР. Еще Солженицын поднял эту тему, за что и оказался persona non-grata в империи. Жестокую имперскую политику СССР хорошо понимали люди просвещенные, интеллигентные (Борис Пастернак, Мстислав Ростропович, Дмитрий Лихачев), но высказать это вслух было очень опасно во время запрета на свободу слова и совести при условиях их профанационного культивирования (вспомним гонения на религиозные объединения в СССР и вместе с тем официальное «разрешение» на свободу совести). Но в этом и заключается опасность империи — здесь не нужна религия, ведь есть же модифицированный «бог» (Ленин, Сталин), свой «лик святых» (Партия), свои «храмы и мавзолеи». В тоталитарном государстве вместо искусства нужны способы психологического манипулирования.

Во всяком случае, говорить о политических изменениях и политической истории будущего нелегко. У каждого свое видение истории, так что и выводы из этой истории будут разными. «Вот после 1989 года в новой, независимой Польше, — полагает польский политолог, — считалось, что понимание прошлого — это препятствие, что нужно освободиться от бремени истории таким образом, чтобы она не была одним из факторов, формирующих польские решения». Да и, возможно, не всегда целесообразно. Время работает на тех, кто работает на него. Поэтому для Украины настоятельна потребность интеллектуальной корпорации. Вектор российской политики нивелировать пока не удается — и это также исторический факт. Да и, по мнению польского аналитика, «коммунистический раб, которого так старательно лепили, совсем не умер с концом однопартийной диктатуры. Не говоря уже о том, кто вел борьбу с коммунизмом и зачастую был создан по образу и подобию системы, которой он противостоял». Пока же за рулем украинского политикума — представители пророссийски ориентированной партии с лозунгами о внедрении второго государственного языка и вхождении в ЕЭП. Рядом пестреют флаги коммунистов и прогрессивных социалистов, приход которых к украинской власти будет означать возвращение к «лучшим» посткоммунистическим стандартам.

Вместе с тем польский опыт может помочь Украине, ведь Польша — член НАТО и ЕС. По мнению пана Михника, «ситуация сейчас способствует очень хорошим украинско-польским отношениям... Имеющиеся конфликты касаются истории. Не будет лучшего момента, чтобы уладить это дело, чем сейчас. Украина нужна Польше. Польша нужна Украине».

Но пугает другое: ради политической выгоды и собственных амбиций украинские политические партии забывают о принадлежности к политическим платформам и программам. Коммунисты «братаются» с социалистами, олигархи — с демократами... «Вспомним об уроке, который уже давала нам история! — подчеркивает Адам Михник. — В нашей части Европы слияние национализма и популизма однажды привело к фашизму. И главный конфликт нашего периода, периода перехода от тоталитаризма к демократии, — это не спор партий или политических программ, а спор двух посттоталитарных культур». Готова ли Украина к сотрудничеству с европейской Польшей? Польша готова пойти навстречу Украине. В любом случае, даже имея определение украинской идентичности со стороны Польши, ничего в Украине не удается сделать без национального самоопределения, осознания исторической перспективы. А для этого нужно хотя бы владеть объективной информацией о событиях Второй мировой войны, воинов ОУН—УПА, Голодомора, о собственном прошлом...

По мнению пана Михника, европейский вектор для Украины должен быть определяющим. «ЕС — это вакцина для Украины», — сказал пан Адам, отвечая на вопрос студентов Могилянки. Но проблема в том, что Украина одним глазом смотрит в сторону черносотенной России с авторитарным Владимиром Путиным, а другим, как в одной статье написала ученый Оксана Пахлевская, «подмигивает Европе». Удастся ли найти компромисс? Думаю, пан Адам дал бы на этот вопрос оптимистичный ответ.

Но история будущего — вещь непредсказуемая. Так, политические изменения осени-2004 были непрогнозируемыми. Оранжевая революция — это выбор украинской нации, выбор демократический и свободный. Но ведь и политическое лето-2006 предусмотреть не удалось. «Нашу дилемму можно сформулировать и иначе. Любая революция, будь то революция в политике или же в другой сфере жизни, обязательно проходит через две фазы: первая определяется борьбой за свободу, вторая — борьбой за власть и мщением бонзам бывшего режима. Фаза борьбы за свободу — самое прекрасное время». Лучше всего эти слова можно применить и к определению оранжевой революции. Лозунги Майдана так и не удалось воплотить полностью. Заклейменные «бандиты» пришли к власти, потеснив «любих друзів». Так что ныне, два года постфактум, все начинается сначала. Ad fontes, но уже не ab ovo. Главное — не нужно забывать о роли национальной культуры в определении исторической перспективы. Несмотря на рост ВВП и увеличение бюджетных поступлений, именно культура определяет имидж страны в мире.

Каков вывод относительно политики будущего в России, согласно Михнику? Какой будет Россия через 20 лет — либеральной демократией, авторитарной или тоталитарной диктатурой? Закончил выступление пан Адам старым анекдотом: «В 1917 году Чапаева спрашивает его ординарец Петька: «Василий Иванович, наша революция победила. Что будет с нами, с Россией через 20 лет?» Чапаев задумался. «Что ж, Петька, через 20 лет будет 1937 год...»

«Ну что ж, посмотрим...» — сказал Адам Михник, применяя вывод анекдота к современной политической ситуации.