Подоплека и последствия сговора «заклятых друзей»

Гражданам бывшего СССР о пакте Молотова—Риббентропа, подписанном 23 августа 1939 года, известно многое. Документу, который дал зеленый свет Второй мировой войне, уделили много внимания, особенно в постперестроечное время, после обнародования секретных протоколов к нему. Повторяться нет смысла. Но значение и влияние договора о ненападении между СССР и Германией на последующий ход мировой истории столь велико, что не лишним будет в очередную годовщину его подписания осветить некоторые геополитические аспекты документа.

К работе меня подтолкнула обстоятельная статья доктора исторических наук из Института всеобщей истории РАН Джангира Наджафова «Об историко-геополитическом наследии советско-германского пакта 1939 года» («Вопросы истории», 2006, №12). Ученый считает, что воздействие пакта как сис­темного геополитического фактора сказалось, в большей или меньшей мере, на всех судьбоносных событиях ХХ века: «С одной сторо­ны, окончательно обозначились классовые параметры противостояния двух систем, инициированного Октябрьской революцией 1917 г. в России. С другой — приближались сроки исхода антагонизма между западным капитализмом и советским коммуно-социализмом».

Пакт 1939 года круто изменил баланс сил в Европе. Вторая мировая война и развитие событий в Европе после ее окончания были запрограммированы геополитическим противостоянием и соперничеством великих держав. «И более всего — международной стратегией нацистской Германии и коммунистического Советского Союза, их маниакальным стремлением к переустройству мира на свой лад. К военно-силовому переустройству. Причем у СССР с его антикапиталистической, классово-имперской стратегией и противников было больше, и намерения шли дальше. Советский вызов существующему миропорядку воплощали самые пропагандируемые классовые лозунги «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и «За победу рабочего класса во всем мире».

Еще более впечатляют воинственные слова из предвоенной песни П. Когана: «Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя!». Правда, накануне ВОВ совершенно секретным постановлением ЦК ВКП(б) песня была запрещена к исполнению и исключена из песенников, чтобы не вспугнуть Гитлера в преддверии тайно готовящегося «освободительного похода в Европу».

Важнейшей предпосылкой для будущих договоренностей, воплотившихся в договоре о ненападении между СССР и Германией, явилось международное положение двух империй после Первой мировой войны (Версальская система). Еще в 1920 году В.Ленин отмечал, что в создавшихся условиях униженная Германия «толкается на союз с Россией». «...С первых дней Советской России у ее коммунистических руководителей были свои специфические планы в отношении Германии и той роли «ледокола» мирового революционного процесса, которую она якобы призвана была сыграть в обозримом будущем», — отмечает Д.Наджафов. На праздничных демонстрациях 20-х годов в Москве носили транспаранты с лозунгом «Советский серп и немецкий молот объединяет весь мир».

Тогда же Ленин предпринимал попытки «экспортировать» революцию в Германию, а в дальнейшем — и по всему миру. Однако всегерманская революция не состоялась по причине слабости левых сил и отсутствия возможности им помочь войсками РККА, занятыми в гражданской войне.

После смерти Ленина укреплением связей с Веймарской Германией занимался Сталин. На территории СССР рейхсвер получил возможность «накачивать мускулы» в нарушение условий Версальского договора. Сталин способствовал разгрому немецкой социал-демократии, что помогло нацистам в 1933 году прийти к власти.

Объявленный Гитлером поход про­тив большевизма привел к заметному ухудшению советско-германских отношений. Однако Сталин полагал, что рано или поздно ему удастся найти общий язык с Гитлером. Много позднее, в сентябре 1939 года, при подписании Дого­вора о дружбе и границе СССР с Германией, он заверял Риббентропа: «Советское правительство в своей исторической концепции никогда не исключало возможности добрых отношений с Германией». Эти слова — не просто дань вежливости, за ними проглядывает тайное стремление Сталина использовать прямолинейного нацистского фюрера в реализации своих геополитических целей, заключавшихся в силовом навязывании народам Европы социалистического строя.

Данное обстоятельство подметил американский биограф Сталина Р.Такер, который писал, что в своих действиях и политике советский вождь усматривал связь между революционной ситуацией 1917 г. и тем, как развивались международные отношения в 30-е годы прошлого века.

Реализация сталинского намерения могла осуществиться только при условии ослабления европейских стран, а для этого нужна была новая мировая война. Роль «ледокола» предназначалась Гитлеру. Довольно откровенно Сталин изложил свое намерение в отчетном докладе XVIII съезду партии 10 марта 1939 года: «Дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тине войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга. А потом, когда они достаточно ослабнут, — выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево, и мило».

Весьма емко намерения Сталина описаны Наджафовым: «У Сталина была своя «дорожная карта» очередности целей СССР в «новой империалистической войне». Логи­ке его слов и дел вполне отвечали поиски (но только на определенном этапе!) согласия с Гитлером. Обос­нованно предполагая, что на первых порах Германия ограничится завоеванием малых стран-соседей, и в ожидании, пока война не станет «всеобщей, мировой», вначале с периферийным участием Советс­кого Союза. Для реализации своих планов Сталину был нужен как раз Гитлер, а не нерешительные лидеры западных стран, опасавшиеся, по аналогии с Первой мировой войной, социальных последствий всеобщего конфликта».

Поневоле задаешься вопросами: а нужно ли было все это советскому народу и стоило ли ради «геополитики» подвергать свой собственный народ голоду, лишениям и репрессиям? Не говоря уже о народах других стран, которым, кроме кровавой бойни, была бы уготована весьма незавидная судьба в «социалистическом рае». На этом фоне муссируемый сталинистами тезис о том, что вождь отстаивал государственные интересы, выглядит кощунственно. А сталинские откровения отражают его подсобную (официальным агрессором стал Гитлер), но одновременно провокационную роль в развязывании Второй мировой войны.

Первый осторожный шаг к сближению сделал Сталин: 3 мая 1939 года был освобожден от занимаемой должности нарком иностранных дел М.Литвинов. Снятие еврея Литвинова – сторонника мер коллективной безопасности против Германии – в Берлине встретили с ликованием. Там сразу все правильно поняли, в том числе и «бутафорскую» суть переговоров СССР со странами Запада об организации противодействия германской агрессии в Европе, начавшихся весной и продолжавшихся летом 1939 года. К середине августа политико-дипломатические переговоры перешли в стадию военных переговоров, однако на следующий же день после опубликования текста пакта Мо­лотова—Риббен­тро­па глава советской военной делегации К.Воро­шилов заявил представителям западных стран, что «дальнейшие переговоры теряют всякий смысл». Поражает цинизм Кремля, который в те же месяцы вел негласные переговоры о будущем договоре с Германией, а после его подписания сразу же объявил, что советско-германский договор (пакт) был следствием, а не причиной провала советско-западных переговоров.

Сталин прекрасно сознавал, что именно в его руках находится ключ к будущей войне в Европе. Об этом свидетельствовали и сообщения советского полпредства в Берлине, отслеживавшего ситуацию. В них говорилось о том, что масштабная война в Европе начнется лишь тогда, когда прояснится все еще неопределенная советская позиция. Но никак не раньше.

19 августа 1939 года состоялось секретное заседание полит­бюро ЦК ВКП(б), на котором Сталин выступил с речью. Сведения о том судьбоносном заседании (сам факт которого до сих пор отрицают сталинисты) обнаружила кандидат исторических наук Т.Бу­шуева в секретных фондах Особого архива СССР. В журнале «Новый мир» (№ 12, 1994 г.) она опубликовала статью, в которой воспроизведена речь Сталина на основе ее французской копии (секретные материалы заседания опубликовало французское информагентство «Га­вас» в ноябре 1939 года). Оригинал речи или за семью замками, или уничтожен. В этой речи Сталин фактически дал добро на немецкое вторжение в Польшу.

А уже через четыре дня был под­писан Договор о ненападении между СССР и Германией. Его характерными особенностями были немедленное вступление в силу и отсутст­вие положения о прекращении его действия в отношении той стороны, которая сама совершит акт агрессии. О таком классическом случае подготовки к агрессии в свое время предупреждал Литвинов: «Это значит, что государства, обеспечившие себе тыл или фланг подобным пактом о ненападении, резервируют себе возможность безнаказанного нападения на третьи государства».

Что и произошло 1 сентября 1939 года, когда гитлеровская Германия напала на Польшу. 3 сентября Гитлеру объявили войну Англия и Франция, а 17 сентября в Польшу вступила Красная Армия. Дальнейшее известно.

Теперь о последствиях пакта. Как считает Наджафов, «дважды международные последствия... были наглядно-взрывными, с последующим критическим ускорением хода событий и сменой де-факто вектора мировой политики. Первый раз — когда пакт избавил гитлеровскую Германию, изготовившуюся нападением на Польшу инициировать всеобщий вооруженный конфликт в Европе, от кошмара войны на два фронта... Если Мюнхен принято считать поворотом к войне, то советско-германский пакт означал пересечение рубежа необратимости в вопросе войны или мира...

Во второй раз наследие советско-германского пакта громко сказалось в 1989—1991 годах, когда взрывная волна от заложенной пактом «мины замедленного действия» (А.Н.Яковлев) распространилась такими мощными кругами, что вызвала, как и полвека до этого, еще одну структурную перестройку международных отношений. Детонатором разительных перемен послужило признание советской стороной — публичное, на весь мир, впервые — факта подписания вместе с пактом Секретного дополнительного протокола...»

Это скандальное признание (существование секретного протокола долго и упорно отрицали) сыграло не последнюю роль в распаде СССР. Не помогло даже официальное объявление секретных договорен­ностей с нацистской Германией «юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания» («Правда», 28.12.1989 г.). Разглашением содержания секретного протокола снимался вопрос о том, кто, как и с какой целью развязал Вторую мировую войну.