«ПОДОБНО ДВУМ БЛИЗНЕЦАМ-БРАТЬЯМ БЫВАЛИ СХОДНЫ НАШИ ДУШИ…»

Все самые умные и блестящие люди ХIХ века подносили ей цветы, почитали за счастье состоять в рядах ее поклонников. Это о ней стихи поэта В.Туманского, ставшие народной песней:

«Любил я очи голубые,

Теперь влюбился в черные,

Те были нежные такие,

А эти непокорные».

Ни одной женщине не посвящали столько стихов. «Всегдашней принцессе своего сердца», «небесному дьяволенку» пишет целые оды Жуковский. С южными звездами сравнивает «ее черкесские глаза» Пушкин. Не отстает от него и Вяземский: «Южные звезды! Черные очи! Неба чужого огни!» И Хомяков о том же: «Вокруг нее очарованье, вся роскошь юга дышит в ней». «Она лукаво улыбалась, в очах живой огонь пылал». И во всех стихах ее глаза неизменно называют «очи». О них же пишут Аксаков и Мятлев.

В эту женщину влюблен Лермонтов:

«Без вас - хочу сказать вам много,

При вас - я слушать вас хочу…

Что делать? - речью безыскусной

Ваш ум занять мне не дано…

Все это было бы смешно,

Когда бы не было так грустно».

Зоркий Пушкин все подметил:

«Смеялась над толпою вздорной,

Судила здраво и светло,

И шутки злости самой черной

Писала прямо набело».

Она же ему в ответ говорила:

«Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо. Звезды блещут…»

И добавляла, что нужно родиться под этим небом, чтобы на всю жизнь быть в его плену. Отсюда - дружба с Гоголем и восторг от «Вечеров на хуторе близ Диканьки», которые дышали самыми светлыми воспоминаниями детства. На ее даче Гоголь достал из кармана тетрадь с первой главой бессмертной поэмы «Мертвые души». Ей первой читал все свои труды…

Александра Осиповна Россет (в замужестве Смирнова) по отцу была француженкой. Вместе со своим дальним родственником и другом герцогом Ришелье ее отец стоял у истоков рождения Одессы, дрался под стенами Очакова и Измаила. Мать Александры имела грузинские корни - происходила из рода князей Цициановых. Вот откуда у черноглазой Россет французские живость, остроумие, изящество, грузинские пламенность, восточная красота, непринужденность в общении. И любовь к солнечному детству в имении бабушки Цициановой на юге Украины, близ Николаева.

Гоголь написал ей в альбом: «Только в Малороссии особое захождение солнца при закате, когда плечистый хохол с чепруном на макушке летит во весь опор без следа на лошади, за ним бежит хромоногий пес, оглядываясь назад, как будто боясь, чтобы не отстал от кобылы жеребенок. Журавли их провожают на розовом небе, летят в чинном порядке и кажутся красивыми хустками». (Потом в «Тарасе Бульбе» она прочла почти такие же слова.) Только Александре писатель говорил «серденько» - и убеждал, что в русском языке даже нет слова с таким глубинным смысловым оттенком. А то экзаменовал ее: «Что такое старновка?» Она знала:«Это солома, обрезанная по-особому, ею накрывают хаты крестьян» и рассказывала ему, как любила гутарить по-малороссийски в детстве и юности с деревенскими подружками в своей Адамовке. И убеждала Гоголя, что язык этот «так богат и так мягок, что малороссы - итальянцы России». Письма Александре Россет Гоголь подписывал: «Любящий без памяти вашу душу Гоголь».

Жизнь не баловала Александру. Один за другим умирают отец, мать, бабушка. Круглую сироту везут в Петербург, в Екатерининский институт. Затем черноглазую красавицу с очами чуть ли не в пол-лица берет в свиту фрейлин супруга Николая I. Красота, ум, широта вкуса, остроумие, простота в обращении покоряют всех. И вскоре бедная золушка вступает в брак по расчету. Николай Смирнов несметно богат - у него двадцать две тысячи десятин земли в нескольких губерниях, имения, дом в Петербурге. Александра приносит в дар супругу весь блеск оригинального ума, свое обаяние и красоту.

После неудачных родов Александра уезжает на лечение за границу. Отныне она подолгу живет в Европе. Но душа по-прежнему с друзьями. В письмах к Вяземскому делится впечатлениями от выписанного ею пушкинского журнала: «Благодарю за «Современник». Я его вкушаю с чувством и расстановкой, разом проглотив «Чиновников» и «Коляску» Гоголя».

После трехлетнего отсутствия возвращается в Петербург, где муж покупает еще один дом, на Мойке, убрав его с царской роскошью. Теперь у Александры Смирновой свой салон, трое детей и все, что душе угодно, кроме одного: согласия и счастья с мужем. Она и за границей оставалась так долго потому, что, как призналась в письме к Жуковскому: «Не лучше ли одиночество, чем одиночество вдвоем».

В погоне за положительными эмоциями Александра с детьми уезжает в Италию. Из Рима ей приходит письмо: «Правда ли, что вы точно во Флоренции? Я хотел было ехать тотчас к вам, но боялся разминуться с вами. Уведомьте меня двумя строками, и как можно скорее, долго ли пробудете во Флоренции, и куда потом, и куда весной, и куда летом? Все это мне нужно знать. Видеть вас у меня душевная потребность. Любящий без памяти вашу душу Гоголь»… А когда коляска Смирновой остановилась у ворот одного из римских домов, Гоголь, не помня себя от радости, первым выскочил навстречу ей…

Он счастлив, как никогда. Вместе с художником Ивановым показывает Александре Рим, его памятники, картинные галереи, ведет на карнавалы. Потом они едут в Ниццу. Их дружба крепнет. Черноокая Александра счастлива - она еще более расцвела. Позже Смирнова напишет Гоголю, что «лучшие и счастливейшие минуты в жизни - проведенные с вами в Ницце». Она благодарна писателю, что он «полюбил ее не за внешнее и блестящее, а за искры души». Гоголь же считал Александру «истинным утешителем» и замечал, что, «подобно двум близнецам-братьям, бывали сходны наши души». «Любовь, связавшая нас с вами, высока и свята. Она основана на взаимной душевной помощи, которая в несколько раз существеннее всяких внешних помощей». А ведь о Гоголе была уже молва, что он человек безлюбый.

Без Гоголя Петербург Александре не мил, как еще более не мил и муж. Она просит у царя помощи для Гоголя, за что получает отповедь от всесильного Орлова: «Да как вы посмели о таком пустяке беспокоить государя?» А Смирнова отчитала фаворита: «Вы грубый неуч и не только Гоголя, а и прочих книг не читаете». И пенсия Гоголю была назначена.

Александра бросилась на защиту своего друга и после «Переписки с друзьями». И записала в дневнике: «Ее никто не понял, эту переписку, потому что никому он не был открыт вполне, и что перегорело в его душе, было известно только Богу».

…Гоголь умер раньше Александры. Словно предчувствуя земное расставанье со своей единственной любовью, он в последнюю их встречу говорил о том, что было ему всего дороже в этой жизни и чем он мог делиться только с нею: каким солнечным было у них обоих детство под ярким голубым небом их родины, о садочках у каждой белой хаты, где ветки пригибались чуть ли не к земле под тяжестью черных черешен, слив и вишен. Он говорил ей, что в Петербурге и Москве ему всегда холодно, а в жаркий малороссийский июль мог в детстве, заложив руки под голову, весь день пролежать в густой траве и слушать стрекотанье кузнечиков и клекот журавлей. «Серденько, - сказал он ей на прощанье, - нет земли краше того чудного края… Там бы хотел и доживать, и умереть».

Но не суждено было такое ни ей, ни ему. Гоголь умер в Москве. Александре Осиповне Смирновой-Россет без него стало в России невыносимо тяжко. И она уезжает в Англию, потом - иные города и страны, места, где они когда-то были вместе. Пережив своего друга на тридцать лет, Александра Смирнова умерла в Париже в 1882 году. Но по сей день часто звучит песня «Любил я очи голубые, теперь влюбился в черные»...