ОПЫТ ВОЗРОЖДЕНИЯ

28 октября 1997 года Священным Синодом УПЦ к лику святых были причислены сто четверо священнослужителей и мирян — Новомучеников Черкасских. Каждый из них, по канонической формулировке прославления, засвидетельствовал мученической смертью веру во Христа. В 1998 г. на окраине Черкасс в с. Хуторы было начато в честь св. Новомучеников строительство храма. А в ноябре 2001 г. в черкасской епархии УПЦ состоялась презентация книги «Святі новомученики і сповідники Черкаські: життя, подвиги, стражданія». Книга — объем 400 стр., тираж 3000 экз. — издана по благословению и под общей редакцией архиепископа Черкасского и Каневского Софрония. Во вступительной статье владыка Софроний пишет: «104 Черкасских мученика — лишь небольшая часть в сияющем сонме мучеников и исповедников Православия конца второго тысячелетия, имена которых ныне известны нам. А еще большее их число известно лишь Богу».

Обвинительные заключения 1937-1938 годов пестрят расстрельными ярлыками и штампами: «неотрекшийся поп», «является не отрекшимся от сана священником», «стоял за веру, не отрекся от сана»… Далеко не все расстрелянные в те сумеречные времена могут быть причислены земной церковью к лику святых. Исследуются судебные «дела», биографии, анализируются воспоминания. Иногда определяется и день зачатия. Ни один из святых мучеников не был зачат в пост.

Книга о Новомучениках Черкасских — многолетний плод кропотливой работы священников, историков и журналистов. У некоторых наших современников вызывает удивление — такое количество святых на Черкасщине! Почему? (Сравнение, конечно, тут совершенно неуместно, но в Крыму прославлено девять новомучеников и один исповедник, в Харькове — 32...)

Эмилия Петровна Ладыженская, историк Церкви:

— На самом деле удивляться нечему. Дело в том, что в 29 — 30 годах, в разгар коллективизации (в решающие, как тогда говорили, годы пятилетки), многих священников сослали в места отдаленные на 5–7–10 лет. Сослали вместе с теми, кого называли кулаками. Был лозунг: «Долой кулака и пособника его попа!». После ссылки возвращаться на родину им не разрешали. Киев, Харьков, другие крупные города были «закрыты». А Черкассы, Умань, Звенигородка стали в Украине для священнослужителей своеобразными гетто. Кроме того, сюда ссылали на жительство монахов из Лавры, из киевских монастырей и скитов… Попадали к нам как «неблагонадежные» и священнослужители («лишенцы») из западных приграничных областей. В тридцатых годах монахи и священники, лишенные своих монастырей и приходов, бродили по улицам и рынкам Черкасс, нищенствовали, совершали подпольно — на дому — требы. 5 декабря 1936 г. в СССР была принята Конституция, которой декларировались свобода совести, равенство прав всех граждан, «всеобщие, равные и прямые выборы при тайном голосовании...». Люди воспрянули духом. Этому поверили! Почти сразу же, в январе 1937 года, власти провели перепись населения, которая, в частности, показала, что 2/3 населения СССР (75%!) — верующие. В селах на Черкасщине число верующих доходило до 80 процентов (например, в с. Вергуны). На Пасху в 37-м, которая совпала с первомайскими праздниками, люди массово шли в храмы, а не в клубы, исповедовались в церкви и причащались, а не демонстрировали «солидарность». Власти были в шоке: после революции прошло 20 лет, проведена огромная «адова работа» по уничтожению Церкви, в гигантской стране осталось столько храмов, сколько до революции было в одной небольшой губернии, а люди — веруют! За свою «работу» гонители получали ордена и премии, это видно по документам. И вдруг 75 процентов верующих! 20 мая 1937 г. Маленков подал Сталину Записку, которая начиналась словами: «Известно, что в последнее время серьезно оживилась враждебная деятельность церковников…». По сути, Конституция спровоцировала, а перепись выявила это оживление. Записка Маленкова — большой аналитический материал, который послужил идеологической основой для проведения репрессий 37–38 годов. 30 июля 1937 г. был издан Оперативный приказ, в котором предписывалось в четырехмесячный срок (с 5 августа до конца года) провести массовые репрессии... По приказу Ежова страну разбили на оперативные секторы, к которым были прикомандированы те или иные войсковые и милицейские подразделения. Но Черкассы в этом не нуждались, здесь стояла 58-я стрелковая дивизия НКВД.

В эти месяцы по стране было арестовано 136 тыс. 900 православных священнослужителей, из них 85 тыс. 300 человек расстреляны. В черкасском регионе с планом «справиться» не могли. До конца 37-го было проведено не менее 138 заседаний «судебных троек» НКВД. Документально зафиксировано, что 31 декабря выносились расстрельные приговоры людям, которых еще не арестовали, то есть обвинение которым даже и не предъявлялось. Этих людей арестовали к Рождеству, расстреляли через неделю... Есть свидетельство следователя черкасского районного НКВД о том, что энкавэдэшники «липовали» (их профессиональный жаргон). Для оформления приговора требовались, как минимум, показания трех свидетелей. В спешке чекисты сами выдумывали эти показания. Известны случаи, когда священники умирали во время допросов, как это случилось с Константином (Дьяковым), Митрополитом Киевским, который мученически умер на допросе в ночь на 10 ноября 1937 г., а по документам «расстрелян» позже, в 38-м. О сталинском времени многие потом говорили, что «тогда все всего боялись», кто-то при этом «ничего не знал», а кто-то «ничего не понимал» из того, что происходит вокруг. Архивные документы показывают: не все боялись и не все не понимали. Бывший послушник Мошногорского Свято-Вознесенского монастыря Пантелеймон Коваленко, 1899 года рождения, дальше цитирую по тексту Обвинительного заключения: «в ночь с 11 на 12 декабря (1937 г.) составил и распространил листовки в с.Геронимовка с целью срыва выборов в Верховный Совет СССР». В архиве хранятся три тетрадки его стихов.

В 1938-м арестовали еще более 28 тысяч православных священнослужителей. Расстреляли 21 тыс. 500. Остальных отправили далеко, «где много снега и леса». О судьбе священнослужителей, после того как они были приговорены к отбыванию наказания в исправительно-трудовых лагерях, нам ничего неизвестно. По документам видим, что человек осужден на 10 лет ИТЛ, и его след теряется. По черкасскому региону известен лишь один (!) случай возвращения священнослужителя из лагерей. Это удивительная судьба и удивительная личность. Сейчас мы его знаем как схиархимандрита Аввакума (Старов, крещен Димитрием, уроженец с.Вергуны). Он был последним настоятелем последнего действовавшего монастыря на Черкасщине — Мошногорского Свято-Вознесенского. По свидетельству людей, знавших его, это был великий старец, у которого во всем мире были духовные чада. Авва Аввакум — последний старец земли Черкасской. (Старцами в православии называют тех, кто своей жизнью заслужил у Господа три дара — дар прозорливости, дар целительства, дар рассуждения — Авт.). Старец Аввакум еще не канонизирован, но верующие почитают его святым исповедником… Сейчас по нашему региону подготовлены документы на канонизацию еще 35 Новомучеников, и сбор материалов продолжается.

Наверняка многие современные священнослужители и миряне, читая жития святых мучеников, мысленно не раз ставили себя на их место и задавались вопросом: «А я смогу, если вдруг?..»

Вероятно, этим вопросом в свое время задавались и Пантелеймон Коваленко, и Василий Савченко, как и Иосиф Бонь, который родился в 1900 г. в с. Шабельники Золотоношского уезда. Наделен Иосиф был необыкновенным песенным даром. В 20-м году он стал пономарем и какое-то время учился регентскому искусству в Свято-Успенском Красногорском монастыре, потом вернулся в родное село и возглавил церковный хор. Воскресные и праздничные службы стали притягивать в Шабельники верующих из окружающих сел и даже из Золотоноши. Властям, понятно, все это не нравилось. В 1929-м храм закрыли. Председатель сельрады однажды пригласил Иосифа к себе в кабинет и в присутствии председателя колхоза предложил ему возглавить работу клуба «з платнею на рівні голови колгоспу». Иосиф отказался, как написано в его житии, «сребреники Иуды его не прельщали».

Представляется, главный урок новой книги в том, что напоминает она: мы, во времена цифровых технологий, находимся в равных условиях и с христианами первых веков, и с современниками Орды, и мучениками сталинских времен.