Олесь Доний: «Нам не успели сломать хребет»

Общеизвестно, что история любит развиваться по спирали. Оранжевая революция в Украине заставила вспомнить о других событиях, которые уже «проходят» в школе под названием «студенческая революция на граните». Тогда нескольким активистам полуподпольных Украинского студенческого союза и Студенческого братства удалось поднять на борьбу едва ли не все украинское студенчество и таким образом добиться свержения старой номенклатурной власти. Одним из лидеров тех событий был Олесь Доний.

Сегодня он известен в Украине не только как историческая личность. Он популярен среди прогрессивной украинской молодежи в первую очередь благодаря своим культурным проектам: в частности, первому украинскому арт-клубу «Остання барикада», литературному журналу «Молода Україна». И если эти проекты часто становятся поперек горла власти, это свидетельствует лишь о насущной потребности в них и соответствии их духу времени.

На момент нашей с Олесем беседы никто не мог сказать наверняка, как будет развиваться ситуация в Украине. И, думаю, в случае, если некоторые предостережения Олеся не сбудутся, он будет только рад.

— Каковы наиболее существенные общие и отличительные черты двух революций: студенческой и оранжевой?

— В 1990 году это, прежде всего, было выступление полуподпольных общественных организаций, которым удалось взбудоражить ситуацию. Фактически это была миссионерская деятельность: приходилось объяснять людям определенные вещи, в частности, что такое независимость. Сейчас ареал украинства заметно расширился. Намного более мощными стали политические группы, общественные организации, а значит, и революционные выступления мощнее.

Плюс добавилось несколько факторов, которых прежде не было. Во-первых, это наличие независимой коммуникации — «5 канала», к которому позже присоединились «Эра», «Тонис», ТРК «Киев»... Раньше оппозиционного телевидения не существовало, и любые акции, какими бы мощными они ни становились в центре Киева, оставались практически неизвестными в стране. В 1990 году власть допустила ошибку, предоставив нам час прямого эфира. Это выступление транслировалось по всей Украине. Мы призвали к всеукраинской забастовке. На следующий день к ней уже были готовы присоединиться заводы и железные дороги... А ошибка нынешней власти — в том, что она позволила существовать независимому ТВ. Хотя, возможно, это свидетельствует о том, что режим Кучмы был не самым авторитарным на постсоветском пространстве, по сравнению с Россией, Беларусью или Туркменией.

— Когда ты анализировал политическую ситуацию накануне выборов, то сомневался, что люди так массово выйдут на улицы ради поддержки не высокой идеи независимости, как тогда, а одной из политических элит. Почему и как, по-твоему, оппозиции все же удалось поднять людей?

— Приятно быть пристыженным в такой ситуации. Здесь сработали три основных фактора: первый — оппозиционное телевидение, второй — объединение трех ветвей оппозиции (Ющенко, Тимошенко и Мороза) и третий — из меня трудно выжать комплимент по поводу политтехнологических ходов, но идея с оранжевыми ленточками была гениальной! Это дало людям «чувство локтя» на разных территориях, не только на митингах, а где угодно. Ощущение единства. Ведь на самом деле побеждают не акции, а психологические факторы. И проиграть можно именно в силу психологических факторов.

— Обращались ли к тебе как консультанту по этому поводу?

— По мере возможности я, конечно, выступаю как советчик и эксперт. Палаточный городок ставили либо ребята, принимавшие участие в голодовке, либо наши прямые воспитанники, из наших структур. С психологическими моментами и новыми идеями большая проблема. Здесь оппозиция нуждается в советах, но, к сожалению, не всегда успевает их аккумулировать.

Для победы подобных акций необходимо объединение двух вещей: уличной активности и переговорного процесса. Уличная активность должна быть в динамике. Каждый день должен приносить усиление, что-то неожиданное. Как только власть поймет, что вы начинаете блефовать, с вами станут разговаривать не как с сильной стороной, а как со стороной блефующей. Если вы пытаетесь захватить Верховную Раду — вы должны либо все-таки захватить ее, либо нет смысла и начинать. Что касается переговоров, нельзя ставить ультиматум на сутки, а потом его пролонгировать. Тем более нельзя заявлять о выходе из переговорного процесса. Ведь переговоры не ведутся только в условиях войны. Даже для принятия капитуляции уже необходимы переговоры. Ну и главное, нужно соблюдать договоренности.

Власть за это время стала намного умнее. Оппозиция говорила: мы приведем сто тысяч, миллион, и власть упадет. Что значит упадет? Вот привели миллион. Дальше есть два пути: либо Кучма и Янукович добровольно подают в отставку, либо вы их арестовываете. И вот вы просто привели миллион — ну и что? Это могло раньше напугать номенклатурщиков с расшатанными нервами. Нынешние правители спокойно будут попивать кофе, поглядывая на море флагов.

Отношение людей к украинской демократии стало намного доброжелательнее, есть на кого опереться. С другой стороны, не хватает еще умения выстраивать схемы, алгоритмы, чтобы в дальнейшем их придерживаться.

— Ты хорошо себя чувствуешь в образе «вечного революционера»?

— Ничего вечного в этом мире нет. Но основы, закладывающиеся в детстве, юношестве, со временем не меняются, если тебе не сломают хребет. Нашему поколению просто повезло, нам не успели сломать хребет. Если бы эти события произошли лет на десять раньше, неизвестно, чем бы они закончились.

Здесь речь идет не просто о том, чтобы всегда принимать участие в революциях, надо когда-то научиться побеждать. Мне, например, досадно, что в свое время на парламентских выборах оппозиция проиграла из-за того, что не захотела прислушиваться к советам. Я тогда впервые предложил идею триумвирата: Ющенко — президент, Мороз — глава ВР, Тимошенко — премьер. Написал большую статью. Мороз и Тимошенко согласились, а «Наша Украина» — нет. А для этого было необходимо только согласовать кандидатов в мажоритарные округа. По моим подсчетам, оппозиция потеряла от 40 до 60 депутатов. Реально было достичь победы парламентским путем еще в 2002 году! Досадно, что некоторые вещи лежат на поверхности, а оппозиция учится уже после поражения. А сегодня у нас фактически последний шанс. Если бы оранжевая революция захлебнулась — это было бы надолго, даже не на десятилетие. Это была бы просто катастрофа.

— Твои культурно-андерграундовые проекты, как-то «Остання барикада», журнал «Молода Україна», имели резонанс в молодежной среде, а затем громко закрывались. Неужели ты в самом деле настолько мозолил глаза власти?

— Мои проекты довольно небудничны. Удивительно, что за десять лет существования в Украине не возникло ни одного украинского арт-клуба, я был первым, кто это сделал. Что касается мозолей — да, «Барикаду» закрыл человек, ныне являющийся провластным депутатом. Я не ставил целью, чтобы в «Барикаді» выступали только оппозиционеры, мы предоставляли такую возможность всем, просто было единственное условие — чтобы на украинском языке, а это у нас в основном язык оппозиции.

Объединение политики и культуры многим показалось опасным, поскольку через эмоциональные вещи намного легче входят в сознание идеи, — что мы видим теперь в уличных акциях. С другой стороны, я всегда стараюсь пропагандировать городскую составляющую украинской культуры, которая до сих пор у нас традиционно преимущественно сельская. И люди патриархального восприятия это не всегда понимают.

— Приходилось слышать, что «Остання барикада» вот-вот восстановится. Как обстоят дела на сегодняшний день?

— Сейчас тяжело. Оппозиционные бизнесмены, любящие сочувствовать украинской культуре, когда речь заходит уже о бизнес-проекте, видят, что он менее прибылен, чем торговля нефтью, и сразу о культуре забывают. Как ни странно, мне удалось найти средства на открытие «Останньої барикади» в Харькове, а в Киеве — до сих пор не могу. Рано или поздно оно состоится, но все равно досадно. Была идея создать «Барикаду» в каждом областном центре. На мой взгляд, это намного важнее, чем создавать очередную политическую партию.

— Какие еще проекты у тебя есть?

— Сейчас мы как раз готовим седьмой выпуск «Молодої України», на сей раз в виде альманаха. Кроме того, ты находишься в офисе Центра исследования политических ценностей. Мы проводим круглые столы, приглашаем и правых, и левых, и оппозиционных, и провластных политиков, и политологов. Многие идеи, которые мы там высказываем, сразу не понимают. К примеру, за несколько недель до первого тура мы вынесли на обсуждение такой возможный сценарий: признание выборов сфальсифицированными и перевыборы. Все политологи на этом круглом столе сказали, что такое невозможно, что на выборах обязательно победит один из кандидатов. Что здесь поделаешь? Я могу разработать схему, но не могу вложить ее в голову политиков и политологов.

— Существует мнение, что ребята, которые делали «революцию на граните», потом не слишком нашли себя в жизни. Якобы звездным часом для них остался именно 1990 год. В этом что-то есть?

— Наоборот! Все ребята, которые были активистами этой акции, весьма креативны и заметны. Если мне удалось создать первый украинский арт-клуб в Киеве, то первый украинский арт-клуб во Львове открыл Маркиян Иващишин. Славку Рущишину принадлежат фабрики по изготовлению одежды и сеть магазинов по всей Украине. Он спонсорирует проекты Маркияна, издает «Львівську газету». Олег Кузан — управляющий делами Львовского горсовета. В Ивано-Франковске почти все руководство города составляют студенческие братчики. В парламенте — депутаты Славко Кириленко и Олег Тягнибок. В Киевсовете — Юрий Зубко. Сашко Хмелевский — один из руководителей Укринбанка. «Мертвий півень» и Марийка Бурмака, кстати, и тогда выступали на Майдане, и сейчас.

Здесь можно говорить о поколении. Люди, которые были активны тогда, активны и сегодня, это жизненная позиция, и это касается не только нашей организации. Было несколько дней, когда все студенты вышли на площадь бок о бок, это очень важно. Поэтому они — поколение. Аналогичным образом будет и теперь: все студенты, принимающие участие в этих акциях, через несколько лет тоже осознают себя поколением. Поскольку поколение — не просто биологическая группа, это намного большее.

Мы тогда недооценили то, что старая номенклатура после провозглашения независимости фактически перераспределила финансовые потоки, назначила в бизнес выходцев из коммунистически-комсомольской среды. Эти люди теперь, получив финансовые рычаги, имеют возможность полностью влиять на политическую ситуацию. И сегодня как при власти, так и при оппозиции, в руководстве нет почти никого из тех, кто боролся за независимость Украины.

— Ты думаешь, оранжевое поколение учтет ваши ошибки? Какой тебе видится нынешняя молодежь?

— Нынешняя молодежь очень активна, но она не решается быть отдельным субъектом политического процесса. Теперь большее значение имеют деньги, у нас не было этой проблемы. Мы могли выжить на стипендию. Сегодня студент не может выжить на стипендию, а тем более построить общественную организацию, политическую партию на членские взносы. Молодые люди вынуждены обращаться за помощью к структурам, у которых есть деньги, а значит, уже идет подчинение, а не партнерские принципы.

Мы были отдельным субъектом. Мы самостоятельно организовывали акции, самостоятельно вели переговоры со старой номенклатурой. Очень хорошо, что студенчество выходит на улицы, но эти акции, как мы видим, не дают на-гора молодых лидеров. И это проблема, поскольку, на мой взгляд, элита весьма остро нуждается в обновлении: и провластная, и контрэлита.