ОБЫКНОВЕННЫЕ ЧУДЕСА ДМИТРИЯ НАЗАРОВА

Заслуженный артист России Дмитрий Назаров верит в обыкновенное чудо. В то самое, которое происходит вопреки законам логики и скептическим замечаниям здравого смысла и в котором все мы отчаянно нуждаемся. Впрочем, по мнению Назарова, обыкновенных чудес в мире всего два: семья и искусство. За время нашей беседы мы успели поговорить и о том, и о другом. И, что немаловажно, Дмитрий Назаров — полюбившийся зрителям судья Скляр из сериала «Закон», артист МХАТа и помощник Деда Мороза России — оказался еще и талантливым, тонким поэтом. Так что наш разговор то и дело перемежался стихами. О чудесах и не только…

— Дмитрий, я слышала, что ваши предки — купцы второй гильдии. Так ли это?

— Да, по маминой линии мои предки — саратовские купцы второй гильдии. Я видел в Саратове дом, который мог быть моим. С красивыми колоннами. Сейчас там детский противотуберкулезный диспансер. Так что даже у самого алчного человека рука не поднимется отбирать свое бывшее имущество.

Вообще смешное было раньше время. Представьте, большой такой купеческий особняк, с двойными дверями. И у этих дверей мою прабабку ждет вор. Показывает ей нож, и она ему из муфточки отдает деньги. Правда, это случилось только один раз, и с тех пор ее домой провожал городовой. Так вот до революции грабили — прямо на ступеньках собственного дома. Настолько открыто жили наши предки. Дверей не запирали. Теперь-то прячемся друг от друга за семью затворами.

— По-вашему, так нельзя?

— Я думаю, что нужно хранить семейные ценности и не забывать, что вокруг тоже люди живут. Не чужие, а соседи. Такие же, как ты. Надо быть ближе со всеми. Нам это трудно. Считаем: необходимо выживать, а не просто работать и жить. У нас не жизнь, а вечный бой. И это серьезная, трагическая ошибка.

— Расскажите о вашей семье.

— Моя жена, актриса Ольга Васильева, — заслуженная артистка России, служит в Театре Российской армии. Все мы, артисты, служим в своих театрах. Нашей младшей дочери Арине четыре года, старшему сыну Арсению — 13 лет. А еще у нас есть 25-летняя дочка Нина и внучка Маша. Кстати говоря, родители моей жены — артисты. Кроме того, у нас замечательные крестные.

Вообще я считаю, что институт кумовства нужно возрождать, поэтому мы с кумовьями и организовали кумпартию. Кумы у нас с птичьими фамилиями — одни Соловьевы, другие — Щегловы. Кума из Соловьевых — генеральный секретарь кумпартии.

— А членские взносы в вашей кумпартии есть?

— Есть, конечно. Как приезжаешь в гости, так везешь с собой членские взносы. В большом количестве.

— У вас генеральный секретарь — бессменный или будете его переизбирать?

— На сегодня нет никаких оснований переизбирать нашего генерального секретаря. Вообще в российских традициях не принято переизбирать генсеков. И мы решили им следовать.

— Я знаю, что вы пишете замечательные лирические стихи. И очень едкие эпиграммы. Прочтите какую-нибудь из ваших эпиграмм.

— Эпиграммы читать не буду. Я, как правило, пишу их в сердцах. Когда меня кто-то рассердит. Лучше я прочту вам одно мое незлое стихотворение.

Все вроде правильно, художник

гениален,

И так же гениален режиссер,

И автор пьесы вечно актуален,

Актеры — гении, и в музыке

простор.

Все вроде правильно, но только

это вроде

Вот мой вопрос, мой мелкий

гадкий бес:

Ну почему так редко происходит

В театре чудо, чудо из чудес?

Такая загадка меня особенно тревожит накануне выпуска собственного премьерного спектакля «Праздник души». В нем я и актер, и автор идеи. Ведь как бывает: все хорошо, и спонсоры есть, и труппа замечательная, и режиссер, и композитор, и декорации, и художники на высоте. Все хорошо, а чуда нет.

— А в чем, по-вашему, это чудо должно заключаться?

— В том, чтобы зритель стал сопереживателем, соучастником. Чтобы он, выходя из театра, о чем-то думал и что-то в своей жизни менял. По крайней мере, после тех спектаклей, которые зовут к любви, добру, объединению, миру и счастью. А не после тех, которые призывают к войне, к терактам, национализму и т.д.

— Какие современные спектакли, с вашей точки зрения, можно назвать чудесными — в прямом смысле этого слова?

— Очень опасная тема… Назовешь один спектакль — забудешь другой. А не о современниках я не могу говорить.

— Но ведь есть золотой фонд театральной классики, в свое время отснятый и записанный на кассеты. Можно поговорить о нем.

— Кассеты не передают и десятой доли спектакля. Вообще это одна из трагедий театрального искусства. При переносе на пленку все теряется. С одной стороны — сила сиюминутности, ежесекундности того, что происходит прямо на твоих глазах. Актер плачет, смеется и вместе с ним смеются и плачут зрители. С другой стороны — мертвая целлулоидная пленка. В сиюминутности состоит огромная проблема театрального искусства. Ведь музыка, живопись и поэзия существуют вечно. Я как-то размышлял в стихах на эту тему, послушайте:

И музыка проходит сквозь

столетия,

Веками будоража мысль и чувство,

Но почему же так недолговечны

Шедевры театрального искусства?

Поэзия старенью недоступна,

Не страшен ей старения топор.

Но почему же так сиюминутно

То, что на сцене делает актер?

— Трагическое стихотворение…

— Еще бы! Подумайте, какой силой должно обладать сиюминутное театральное искусство, чтобы, подобно музыке и живописи, проходить сквозь столетия. Чтобы из уст в уста передавали легенды о спектакле, о тех чувствах, мыслях и эмоциях, которые он вызывал.

— Вы много снимаетесь в кино. А как относитесь к тем актерам, презирающим кинематограф, считающим его, по сравнению с театром, низким искусством?

— Я знаю очень много актеров, которые лукавят, когда говорят, что не хотят сниматься в кино. Это не совсем так. Может быть, они не хотят сниматься в сериалах, но от хорошего кино никто не отказывается.

Хотя, спроси у любого актера: «Где труднее?». Он ответит: «В театре». «Где интереснее?». — «В театре». «Где меньше платят?». — «В театре». Это парадокс — интереснее и труднее в театре, но за это меньше платят. Не так интересно и временами легче в кино, но за это платят гораздо больше.

— В каких кинопроектах вы сейчас заняты?

— Недавно закончились съемки художественного фильма «Красная капелла». Место действия — Париж. Время действия — с 1940 по 1943 годы. «Красная капелла» — это знаменитая шпионская сеть, она существовала во Франции и Бельгии и серьезно вредила фашистам. Работала на КГБ, на Россию. Мой герой, бельгийский еврей, отдал все свои деньги на дело борьбы с нацизмом.

Накануне нового, 2004 года, отсняли сериал «Штрафбат», действие которого происходит в 1943 году, в основном в окопах и блиндажах. Это одиннадцатисерийная история штрафного батальона времен Отечественной войны. Я играю отца Михаила, священника, который сам, по собственному желанию, прибился к штрафникам. К этим людям с сожженными душами, сердцами — и возвращал им волю, жизнь, православие, чувство долга.

— Такие исторические примеры действительно существовали?

— Да, были. Эдуард Володарский, автор сценария, рассказывал мне, что был такой случай, когда в штрафбате воевал священник. Он попал в штрафбат не через лагерь, а по собственному желанию. Леша Серебряков играет комбата штрафников, Юра Степанов — вора в законе, Рома Мадянов — отвратительного политрука-смершевца.

— Как вы проводите свой досуг? Есть ли у вас он?

— Досуга почти нет. Немножко — бассейн. Дома — штанга. Вообще нас так учили: если нет свободного времени, то в жизни все правильно складывается, а много досуга, то, значит, в профессии что-то не так.

— Вы православный человек?

— В той степени, в какой все мы — православные. Мы еще только учимся быть ими. Надо вырастить поколение православных людей. А потом уже рассуждать на тему, кто православный человек, а кто — нет.

— Как вы думаете, чуда стало меньше в нашей жизни?

— Это кто как верит. Кто-то без чудес умудряется жить. А кто-то без них никак не может. Вопрос в том, как это чудо себе подарить.

— И как же это сделать?

— Как раз об этом спектакль «Праздник души», который мы сделали с женой, Олей Васильевой, и режиссером Борисом Эриным. Зрители увидят историю о том, что у каждого человека есть свой праздник души. И о том, как трудно соединить праздники души двух совершенно разных людей. Но как важно это делать. Находить радость в чужом человеке. Делать ее своей, а человека — родным и близким. Вот вам и обыкновенное чудо.