Обособленность либо ограниченность?, или Психология меньшинств

Как чувствуют себя в Украине граждане, относящиеся к меньшинствам? Возможно ли в их среде яркое самовыражение и могут ли они вообще говорить на другие темы, кроме своего исключительного статуса в социуме? Понятно одно: меньшинства пытаются сохраниться даже путем противопоставления себя большинству и часто прилагают к этому чрезмерные усилия.

Наш собеседник — доктор психологических наук, заведующий лабораторией психологии масс и сообществ Института социальной и политической психологии АПН Украины Вадим Васютинский.

— Меньшинство — это меньшая часть общества, сообщества или общины. Его признаком является определенное противопоставление этой группы другим группам или большинству. Интересы меньшинств должны противоречить интересам большинства. Тогда большинство обращает внимание на эту группу и идентифицирует ее как меньшинство, а оно, со своей стороны, чувствует, что его интересы не совпадают с интересами большинства, и ощущает себя обособленной группой.

Чаще всего речь идет о меньшинствах этнических, языковых, религиозных. Популярная тема — сексуальные меньшинства. Это связано с определенным историческим этапом, а также с сексуальным раскрепощением в нашем обществе.

Об активности меньшинств

— Кстати, о сексуальных меньшинствах. Их «идеологи» каждый раз подчеркивают, что гомосексуализм присущ не меньшинству, а большинству населения нашей страны. К тому же он прежде всего присущ власт­ной верхушке. Недавно такие меньшинства проводили «культурную» акцию — развешивали на памятниках архитектору Го­родецкому, Паниковс­кому, Голохвастову и на некоторых дру­гих шляпы и женские юб­ки... И это указывает на невероят­ную активность этой группы.

— Активность в самоутверждении вообще присуща меньшинствам. Они, как правило, активнее большинства по простой причине: им надо компенсировать свою небольшую численность. Активность должна гарантировать меньшинствам самосохранение. В действительности секс-меньшинства никогда не станут большинством в обществе, их процент довольно постоянен во всех европейских странах. В психологии и сексологии остаются открытыми вопросы о том, все ли люди бисексуалы, или же они — потенциальные гетеросексуалы. По моему мнению, гомосексуальность не является ни прирожденной особенностью, ни человеческой прихотью. Основы сексуальных ориентаций закладываются в раннем возрасте, до трех лет. И речь идет не о сексуальности как таковой, а об определенных вкусах в выборе стиля взаимодействия с другим лицом, в выборе черт, которые в будущем будут привлекать ее в другом человеке эротично. Именно впечатления раннего детства формируют влечения к блондинам или брюнетам, веселым или мечтателям, намного старшим или намного младшим.

За гомосексуальность как таковую нельзя осуждать. Осуждать надо за конкретные действия — развращение несовершеннолетних и изнасилование. На Западе гомосексуалисты требуют равных прав с гетеросексуалами — они хотят вступать в брак, усыновлять детей. Я вообще либерал и считаю, что когда взрослые люди по обоюдному согласию занимаются сексом, это, безусловно, их право. Главное — не втягивать в это детей, ни своих, ни чужих.

Я не приверженец гомосексуальных браков, поскольку считаю, что традиционный брак — это союз, который должен обеспечить будущее детей, родившихся в нем. Очевидно, можно предусмотреть для гомосексуалистов официально оформ­ленную связь, согласно которой двое мужчин или две женщины могли бы создать семью. Они смогут совместно вести дом и насле­довать имущество друг друга. На этом я бы остановился. Брать детей на воспитание я, возможно, позволил бы, но детей противоположного обоим родителям пола — ради избежания лишней опасности для ребенка.

Наше этническое разнообразие

— У Ильфа и Петрова в «Одно­этажной Америке» есть замечательный пассаж о расизме: «Негры талантливы. Что ж, белые охотно аплодируют им, про­должая считать их низшей расой. Во всех кинокартинах и водевилях негры выводятся в качестве комических персона­жей, изображающих глупых, но добродушных слуг. Негры любят природу. Как свойственно артистическим натурам, они созерцательны. Негры, видите ли, ленивы и не способны к систематическому труду. Нако­нец, негры экспансивны. Негры — это, видите ли, сексуальные преступники. Их надо просто вешать. При всем том южный джентльмен считает, что негры очень его любят. И все-таки если у Америки отнять негров, она хотя и станет немного белее, зато уж наверняка сделается скучнее в двадцать раз».

А сейчас в Штатах лучшим кандидатом в президенты, по старому анекдоту, следовало бы признать чернокожую женщину, лесбиянку и инвалида...

— Американцы действительно иногда выглядят комично в своей политкорректности, но они недаром пошли путем стирания отличий между людьми. Полсотни лет они это делают, и положительный результат — все большее равенство представителей разных социальных групп — у них есть. Но его невозможно было достичь за короткий исторический период. Ведь тот же цвет кожи изменить нельзя. Любой человек, несмотря на цвет своей кожи или другие признаки, имеет самодовлеющую ценность, и он не хуже других.

У нас, например, распространено предвзятое отношение к цыганам. В соответствии с опросом, их ставят на последнее место по симпатиям, наши граждане хотели бы быть с ними на самой длинной дистанции, а то и вовсе не пускать их в Украину. Стереотип, что цыгане — воры и тунеядцы, с одной стороны, иногда оправдан, а с другой — если бы мы не относились к ним так предвзято, а проявляли симпатию и доверие, то и они бы со временем начали иначе вести себя, а их присутствие среди нас уже не вызывало бы такого переполоха. Ведь когда на цыган реагируют со злостью, они и ведут себя соответст­венно, не прилагая усилий, чтобы стать лучше.

Срабатывание определенных стереотипов провоцирует ожидание от человека определенного поведения. Россияне по-своему относятся к «хохлам», украинцы — к «кацапам». Дело в том, что наши надежды, с одной стороны, являются результатом опыта общения, а с другой — именно общение является ответом на ожидание, и это порочный круг, где одно цепляется за другое. Так же с меньшинствами. Поэтому они и обречены на определенную изоляцию, противостояние и даже остракизм.

— Не является ли преследование африканцев со стороны скинхедов попыткой маргинализировать их как этнос?

— Тут у нас определенная тенденция — общее отношение общества к африканцам. Наше общество умеренно расистское, прослеживается нежелание иметь африканцев в качестве друзей, соседей, членов семьи и даже жителей страны. У нас вроде бы и не распространены антиафриканские настроения (к тому же мы, как бывшие советские люди, убеждены, что являемся интернационалистами), но в действительности умеренный расизм в Украине существует. А каждую тенденцию более или менее массового характера всегда характеризуют крайние проявления (как любой национализм), и к ним всегда тяготеют три-пять процентов населения. Поэтому они будут особенно активно высказывать свою позицию по отношению к африканцам. Это в большинстве своем молодые люди — та группа, у которой высший уровень агрессии и высшая потребность самоутверждения. Это ребята из наименее благополучной среды и со множеством комплексов, которые не могут получить признание более адекватными способами. Они идут по пути хулиганства и преступности, аккумулируя агрессию в определенном направлении — на африканцев или вьетнамцев. Эти люди решают проблемы якобы «служением» благородной идее, чтобы «спасать» Украину, «славянскую Русь»... Это облагораживание преступления составляет психологическую природу скинхедских движений. В кризисный период такие тенденции усиливаются, но остаются где-то на уровне нескольких процентов. Скинхеды никогда не станут большинством, они всегда будут сталкиваться с осуждением общества. Но их чрезмерная активность должна компенсировать их количественное меньшинство.

Судьба этнических меньшинств такова, что на них концентрируется внимание общества. Когда преступление совершает украинец, то в газетах пишут, что совершил его такой-то гражданин, не акцентируя внимания на национальности. Если же преступник — цыган, африканец или грузин, то внимание обращают прежде всего на это. Но ведь так же, например, в Польше или Чехии первые полосы газет отдают заголов­кам наподобие «Украинец совершил преступление». Правда, после Майдана нас стали уважать больше...

— Как ведут себя в Украине этнические меньшинства и какие варианты самосохранения у них есть?

— Есть четыре варианта поведения этнических меньшинств. Первый — это ассимиляция, когда меньшинство растворяется в обществе и прекращает существовать. Второй, наилучший вариант, — интеграция, когда меньшинство сохраняет свою обособленность, особенность, но при этом вписывается в структуру всего социума, имеет гармонические отношения с большинством. Третий вариант — сегрегация, или изоляция, замыкание меньшинства в себе. У нас сегрегированные цыгане — они живут изолированным социумом. Четвертый вариант — маргинализация — происходит тогда, когда меньшинство опускается на социальное дно. В нашем обществе таких примеров нет. А, например, в мусульманских странах есть этносы, которые имеют право выполнять только грязную работу, вспомните и «касту неприкасаемых» в Индии.

Советский интернационализм, на первый взгляд, кажется неплохим вариантом общей жизни: все люди — братья, все равны. И, оказывается, когда людей лишают ощущения этнической принадлежности, у большинства возникают проблемы переживания своей идентичности: «кто я?» Ведь такие общечеловеческие идентичности, как «я — человек» или «я — советский человек», отрывают от почвы. Из­вес­тен эффект индустриальных городов-«котлов», где собираются люди отовсюду, когда социальные нормы существенно ослабляются. На­пример, в новопостроенном городе Тольятти в свое время был наивысший в Союзе уровень преступности, алкоголизма, разводов — распадалось 90% браков.

— В свое время, в конце 80-х годов, как только крымские татары начали возвращаться в Крым, значительная часть их молодых людей стремились вступить в брак именно с крымскими татарками, чтобы сохранить этнос, чтобы «спасти свой генофонд». И сейчас в Крыму очень много смешанных браков, и это, очевидно, позволяет уважать две культуры.

— Когда этнос стоит перед угрозой ассимиляции — языковой, культурной, религиозной, — возникают две тенденции: как можно скорее ассимилироваться или сохранить себя. Я не знаю, по какому принципу побеждают определенные механизмы, но действуют и те, и другие.

Часть крымских татар настаивает, чтобы их дети учились в крымскотатарских школах, а часть хочет отдавать детей в русские или украинские, чтобы потом они не чувствовали себя изолированными. Так же и русское сообщество: раньше многие хотели, чтобы их дети посещали русские школы и даже были освобождены от уроков украинского языка. Сейчас все больше людей считают, что детей надо учить в украинских школах, лишь бы «украинизация» не слишком задевала старшее поколение.

В Крыму из четырех тенденций поведения этнических меньшинств сейчас преобладает тенденция сегрегации — желание образовать свое крымское сообщество («мы — крымчане!») и как-то изолироваться от Украины в пределах Крыма. Такие «крымчане» даже готовы объединиться с крымскими украинцами и крымскими татарами для создания такого себе субэтноса. Это сегрегационное стремление, состоящее в сохранении своей этничности и нежелании переходить в другую (вопреки якобы попыткам сделать их «бандеровцами»).

Проблемы непохожих

— Как происходит в Украине языковая интеграция?

— Русскоязычное меньшинство — не является ли оно в действительности большинством? Оно интегрировано в современное общество, но место этого сообщества все время меняется. Это и условное сообщество, и реальное вместе с тем. Нет такого населенного пункта, где проживают только русскоязычные, поэтому это сообщество несколько условно. У нас есть группа русскоязычных украинцев, насчитывающая несколько миллионов, которые не принадлежат ни к исключительно украинской группе, ни к исключительно русской. Эти люди, в определенном смысле, маргиналы, потому что находятся на границе двух культур. И у нас нет украиноязычных украинцев, которые вообще не соприкасались бы с русской культурой. Так же отсутствуют и русскоязычные россияне, не соприкасающиеся с украинской культурой.

— Как сохраняют себя в Украине религиозные меньшинства?

— Хотя большинство сообществ, которые мы называем сектами, на самом деле являются частичками протестантских церквей, к которым в Северной Европе относится большинство верующих, у нас они до сих пор испытывают остракизм.

С целью самосохранения такие религиозные меньшинства проявляют повышенную активность. Православные не ходят из дома в дом, агитируя людей за свое религиозное течение, а эти адепты ходят. Когда ко мне, как к психологу, в отчаянии обращаются родители юношей или девушек с просьбой спасти их от тех же «Свидетелей Еговы», я отвечаю, что здесь едва ли что-то мож­но сделать, если религиозное сообщество официально зарегистрировано и человек вступил в него по доброй воле...

— Не кажется ли вам, что довольно многочисленное социальное меньшинство нашего общества составляют инвалиды — они на обочине жизни социума?

— Именно с Запада пошла волна отношения к инвалидам как к равным себе. Там в школах детей учат, что инвалиды ничем не хуже их, они просто другие. У нас принято, что инвалид сидит дома, смирно проживает свою пенсию и не показывается на людях. Но ведь это же человек, который ничем не хуже нас с вами! И поэтому здоровое общество обязано обеспечить такие условия, чтобы инвалиды как можно меньше ощущали свою неспособность активно действовать. Ведь они часто даже не могут доехать на работу общественным транспортом. И здесь вина не только государства, но и общества. Государство, возможно, и могло бы выделить больше средств на улучшение комфорта инвалидов, но вы представляете, что говорили бы люди: «Здесь есть нечего, а они делают пандус, чтобы инвалид мог проехать на своей коляске!» Это очень распространенное мнение — неприятие инвалидов.

— Солидарно ли по отношению к меньшинствам наше общество?

— Сказать, что наше общество в этом вопросе солидарно, сложно. По крайней мере оно менее солидарно, нежели западное. Там живут по принципу: если особенности меньшинств не задевают интересы других людей, то они имеют право на самовыражение.

В человеческой природе доминирует желание присоединиться к большинству, это конформизм. Принадлежность к большинству гарантирует больше комфорта. А быть среди меньшинства у нас — это ощущать тревогу в агрессивной среде и постоянный дискомфорт.