Объединение вокруг одного государственного языка — категорический императив

Украинское общество говорит о реформах. В многоголосии новых императивов красноречивым является отсутствие программы возрождения украинского языка. Язык был едва ли не одним из главных объектов русификаторской политики Кремля и его адептов в Украине. Как ни парадоксально, Революция достоинства не только не покончила с массовой русификацией, но и породила новые ее формы. Под предлогом сохранения "єдиної країни"/"единой страны" второе дыхание получило украинско-русское двуязычие - самая разрушительная форма русификации. Между тем возрождение языка остается вне программ главных политических партий. Это прямое следствие того, что политический дискурс в Украине - перечень главных тем украинской политики - определяется не в Киеве, а в Кремле. Все, на что до сих пор была способна украинская политическая и культурная элита, в основном сводилось не к созданию собственной государственной программы, а к тому, чтобы реагировать на идеологемы, транслируемые из Кремля.

Украинский дискурс по
своей сути был и остается антиколониальным, т.е. он о том, кем мы НЕ являемся. Дескать, мы НЕ фашисты, НЕ русофобы, мы НЕ убиваем за русский язык и т.д. Антиколониальный образ мышления хорошо подытожил отец украинского олигархата своим известным заголовком "Украина - не Россия". Этот тип менталитета по определению является пораженческим. Он обрекает Украину на вечные объятия - политические, культурные, языковые или какие-либо еще - с "русским миром". Он ограничивает возможности Украины в игре по правилам, которые пишутся в Москве. Используя терминологию политической теории, он исключает политическую агентивность украинцев, их
способность быть творцами (субъектами) истории, а не, как до этого, - ее адресатами (объектами). В контексте сегодняшних событий антиколониальный менталитет обрекает украинцев на оборону, на странную АТО на Востоке, на переговоры с убийцами, на напрасные самоуничижительные реверансы перед украинофобами, на жалкую веру в то, что, если Львов заговорит по-русски, черносотенцы полюбят украинский; что если украинцы отрекутся от собственного языка в пользу суржика или русского, то Путин оставит их в покое. Такой образ мышления и поведения не вдохновляет, а парализует, не мотивирует, а лишает воли к действию. Главное, что он с порога делает невозможной
реальную независимость.

Последняя возможна лишь при условии парадигматического изменения дискурса с антиколониального (кем мы НЕ являемся) на постколониальный (кто именно мы ЕСТЬ). Постколониальный дискурс возможен, если сама империя становится для украинцев нерелевантной как точка отсчета во всем, что говорится и делается в Украине. Тогда Россия, с ее гегемонистической идеологией, культурой, историей и языком, исчезает из самовидения украинцев. Поскольку на ее место приходит собственная государственная программа, национальная идея с собственными национально-государственными императивами. Тогда мы говорим уже о том, что именно значит быть украинцами, об общем историческом опыте украинского народа, о богатстве его культуры и т.д. Говорим, и это тоже императив постколониального дискурса, на своем украинском, а не имперском языке. Момент перехода с антиколониального к постколониальному дискурсу станет моментом необратимости в борьбе за украинскую независимость во всех сферах, - реальную, а не декоративную, какой она была до сих пор.

Прежде украинский политикум не проявлял понимания этих вещей. По всем признакам, он и теперь его не проявляет. Все главные политические силы страны похожи одной общей чертой - они неспособны предложить положительную (постколониальную) программу создания государства. Эта неспособность особенно очевидна в культуре. Подчиняясь кремлевскому дискурсу, новые/старые руководители государства в который раз проявляют стратегическую неспособность тем, что подхватывают имперские фикции о "преследуемом русском", "дискриминированных русских Украины", "фашистской" сущности украинства как такового и закладывают их в основу своей программы теперь уже "европеизации" Украины а-ля Путин-Медведчук-Царев. Как и предыдущие 20 лет, никто на Банковой или Грушевского, кажется, не допускает даже мысли о том, что украинский может стать мощным фактором консолидации общества, а не его деления. Нет, не путем директив и приказов, а созданием программы последовательной его поддержки и фаворизации во всех без исключения сферах. Это мировая практика, от многонациональной России (это не пример для наследования, а напоминание о лицемерии Кремля) и до Франции, Швейцарии или Финляндии. Ни в одном другом вопросе государственного строительства украинский политикум не поддается с такой рабской покорностью окрикам из Кремля, как в языковом.

Объяснять такое пресмыкательство украинского политикума в языковом вопросе только капитуляцией перед Москвой было бы упрощением. Второй важной причиной является то, что этот политикум глубоко русифицирован не только лингвистически, что сразу же заметно по речи отдельного его представителя, но и культурно, о чем сигнализируют цивилизационные ценности, принимаемые им как свои. Вот некоторые из основных признаков культурной русификации: 1) убежденность в цивилизационном преимуществе русского над украинским; 2) восприятие русской культуры как по определению мировой (каковой она не является), а украинской - как провинциальной, как культуры лишь вышиванко-писанковой (каковой она тоже не является); 3) ориентация на русскую культуру как на основной, а часто единственный канал связи с остальным миром; 4) использование русской культуры как заменителя мировой культуры до такой крайней степени, что российский симулякр американского, французского или итальянского культурного продукта приобретает в голове такого человека большую ценность, чем сам оригинал. Носитель такого русифицированного сознания не будет воспринимать, скажем, английские заимствования в украинском их воспроизведении, кстати, чаще более близком к оригиналу, - например Джулиян Мор (актриса), Брус Вилис (актер), гокей, гит-парад и т.д. - и слепо будет отдавать предпочтение русским вариантам, пусть они и отдаленнее от оригинала или даже трудноузнаваемые: Джулиан Мур, Брюс Уиллис, хоккей, хит-парад; 5) глубокое усвоение имперского стереотипа об украинстве как идентичности по определению неполноценной, провинциальной, этнографической, узколобой, не способной на современные самопроявления;
6) незнание и какое-то утробное нежелание знать украинскую культуру. Последнее является необходимым условием культурной русификации менталитета.

Ждать от такого политикума шагов, направленных на поддержку украинской культуры, смешно и наивно. В голове носителей такого менталитета украинская культура во всех ее проявлениях (язык, литература, кинематограф, театр и т.п.) является неполной без культуры русской. Это и питает попытки компенсировать эти "ущербность", "неполноту" украинского путем массивного и вездесущего сегодня "спаривания" его с русским. Адепты такой "компенсации" являются носителями имперского менталитета едва ли не на уровне инстинкта. Он ничуть не меньше чем коррупция всегда мешал, мешает и будет мешать украинцам стать по-настоящему свободной европейской нацией. Этот менталитет первым бросается в глаза каждый раз, когда украинца сравнивают с поляком, французом, немцем или другим европейцем.

"Спаривание" интересно проявляется в языковой сфере независимой Украины на протяжении всего периода ее декоративной "независимости". Каждый, кто пробыл в Украине хотя бы час, его заметит. Это особо агрессивная форма украинско-русского двуязычия или билингвизма. В контексте Украины двуязычие проявляется не в традиционном для социолингвистики понимании, когда индивид или языковое сообщество владеет двумя языковыми кодами и использует их поочередно. В нашем случае речь идет об искусственном присоединении украинского к русскому во всех без исключения формах культурного производства: телевидении, радио, прессе, кино, международной сети, а в последние годы все чаще даже в книгах. Теле- и радиопрограммы звучат без разбора двумя языками так, словно это один и тот же язык. Чем не практическая реализация старой, еще царско-валуевской идеологемы об украинском как разновидности великорусского языка?

Как следствие все украинцы оказались лишенными права, которое имеет любой другой европейский народ, - по желанию потреблять культурный продукт только на своем родном языке, без постоянного и агрессивного навязывания не просто другого языка, а языка, исторически господствовавшего за счет угнетения и унижения твоего собственного, воспринимаемого многими как символ национального рабства, как выразитель антиукраинской идеологии и практики. Двуязычие наиболее агрессивно навязывается через телевидение, радио, всемирную сеть и кинематограф абсолютно каждому, кто живет или оказывается в украинском культурном пространстве. Его невозможно избежать взрослому, от него нельзя защитить ребенка. Независимо от благих или коварных намерений адептов такой языковой политики, это двуязычие становится беспрецедентно действенным способом русификации миллионов. Сегодня есть все основания считать, что украинский язык находится под угрозой исчезновения в той форме, в которой он до сих пор передавался из поколения в поколение.

Чтобы понять серьезность этой угрозы, следует вернуться немного в историю. Традиционно ассимилирующая политика империй опиралась на прямое насилие и вытеснение языков завоеванных народов из стратегических сфер общения. Это приобретало формы бесконечных запретов и ограничений, валуевских циркуляров и эмских указов. По сравнению с классическими империалистами, русификаторы советских времен прибегли к невиданной тогда новой форме ассимиляции, особенно массивно применяемой к украинскому языку. Стараясь "приблизить" украинский к "великому и могучему", с 1933 г. началось вмешательство в саму систему языка на всех его уровнях: произношения, написания, грамматики, словаря, фразеологии, построения предложений. Мишенью таких "приближений" становились, прежде всего, особенности, делавшие украинский своеобразным, оригинальным и непохожим на русский. Украинский все больше начинал звучать как бледная копия русского языка, как анемическая конструкция на костылях, лишенная самобытности, как убогий, обескровленный симулякр. Русский "интернационалист" смотрел на украинский как "язык для коров", "язык для анекдотов", "собачий язык". Не удивительно, что целые поколения в советские времена отвернулись от второсортного родного языка, заговорив на престижном русском.

С развалом российской советской империи эти механизмы русификации не исчезли. Они отчасти сохранились, а отчасти обрели новые формы. Казалось бы, уже давно нет открытых запретов на употребление языка, более того, украинский провозглашен государственным. Несмотря на это, сегодня существуют целые сферы жизни, где украинский язык совершенно отсутствует, словно его там запретили. Эти сферы не "кухонные", а стратегические, в них фокусируются власть, политика, принятие решений, они дают престиж и силу обслуживающему их языку. Но им снова оказывается не украинский, а русский. Речь идет об украинском бизнесе, промышленности, финансах, банковском деле, фондовой бирже, государственной администрации и - да, это не ошибка - государственной политике. В этих сферах язык либо вообще не употребляется (а следовательно, не развивает свои соответствующие терминологические подсистемы), либо же употребляется исключительно для видимости. Здесь важен не язык, на котором говорят на камеру или в микрофон, а язык, на котором разговаривают с подчиненными или за закрытой дверью государственного (не частного) кабинета.

Парадокс это или нет, но старые механизмы прямого насилия с сокрушительной эффективностью компенсируются новыми орудиями русификации. Там, где раньше действовали узаконенные запреты на язык, сегодня действуют молчаливые, но от того не менее эффективные, корпоративные запреты. Например, из двух кандидатов на вакансию в компании, банке, институте или на фабрике преимущество обязательно отдадут русскоязычному, а не украиноязычному. Таких случаев тысячи. К фактическому вытеснению языка из этих стратегических сфер приводит поведение государственных руководителей, негативный пример, подаваемый ими подчиненным. Комфортно ли использовать государственной язык бюрократу Министерства внутренних дел Украины, если его руководитель разговаривает везде и повсюду на русском? На каком языке обратится к министру Авакову за помощью украиноязычный гражданин Х ? Вопрос риторический. Эти и десятки других типичных ситуаций фактической дискриминации украинского на уровне государственной политики и далее имеют место. В этот раз уже без Януковича, Табачника или Пшонки.

Другая стратегическая сфера общения, где украинского де-факто нет, -пресса, радио и телевидение. Достаточно посмотреть на предложение киевских, харьковских, одесских или даже львовских газетных киосков. От 90 до 100% газетной продукции у них предлагается на русском языке. Отсутствие украиноязычных печатных изданий, как и другого типа культурного продукта (теле-, радиопрограмм, фильмов, песен), часто не моргнув глазом объясняют якобы "непопулярностью" их у потребителя. Эту откровенную ложь годами глотают миллионы украинцев без особых протестов. Ее без колебаний повторяют редакторы, кинорежиссеры и другие сознательные и не очень агенты русификации, безраздельно определяющие языковую политику в Украине и далее. Такая откровенная дискриминация украинского в печатной газетной продукции и электронных медиа происходит в стране, где, по последней переписи (2001 г.), 67,5 % граждан утверждали, что их родной язык - украинский.

В политическом дискурсе последних лет сама постановка вопроса о дискриминации украинцев по языковому признаку воспринимается как харакири для политиков, осмелившихся это делать. Общественное мнение, похоже, убедили в том, что защищать украинский могут только крайние правые вроде ВО "Свобода", реакционеры и люди, чья адекватность вызывает сомнение. Умеренные политики в вопросе о языке давно капитулировали и либо его вообще не затрагивают, потворствуя тем самым русификации, либо же голосуют против каких-либо мер по исправлению дискриминационного положения вещей. В этом заключается стратегическая победа Путина, разрушительные плоды которой мы продолжаем пожинать. Пришло время выйти из тени кремлевской идеологии и поставить на повестку дня языковый вопрос. Но поставить его по-новому.

На украинский язык следует смотреть в контексте мировой практики создания государства: 1) украинский язык как консолидирующий фактор государственности, неотъемлемый признак идентичности политического (а не этнического) украинства; 2) язык, объединяющий нас благодаря тому, что каждый из нас свободно и в полном объеме им владеет; 3) язык, знание и использование которого никак не ограничивает суверенное право каждого украинца по желанию и в соответствующих ситуациях пользоваться другим языком; 4) язык, который полноценно и как первый обслуживает все без исключения сферы человеческой жизни в Украине; 5) язык, являющийся обязательным в государственной сфере (политика, парламент, дипломатическая служба, Вооруженные силы, судебная и правоохранительная системы, бизнeс, финансы); 6) язык, активно поддерживаемый и распространяемый, прежде всего, за счет первостепенного культурного продукта, носителем которого он является (литература, пресса, телевидение, музыка, театр, кинематограф); 7) язык, которым легко может овладеть каждый желающий, благодаря сети высококачественных и бесплатных курсов для всех; 8) язык, чистоту, богатство и престиж которого обеспечивают все: государство, гражданское общество и специальные институты (такие, как Академия наук), академические словари, система образования и профессиональной сертификации.

Каждая из этих позиций взята из мировой демократической практики состоявшихся государств. Не секрет, что существование устойчивого языкового режима в демократическом государстве также предусматривает серьезные недемократические санкции и дискомфорт для тех, кто не желает его соблюдать. Например, человек, не знающий главного языка государства, не может рассчитывать на успешную карьеру, хорошую зарплату и другие блага. Это очевидно во Франции, США, Италии или России. Это должно, в конце концов, стать очевидным в Украине. Иначе не бывает. Демократия не является хаосом неограниченных, сведeнных к абсолюту языковых прав. В языковом вопросе каждая демократия является суровой иерархией государственных императивов. На ее вершине находится один государственный язык, поддерживаемый институционно. Все другие миноритарные языки оказываются так или иначе ограниченными. Эти ограничения принимаются как определенный компромисс ради единства и прочности государства. В меру консолидации государства ограничения могут ослабляться, хотя и не обязательно, и не всегда. На первых же стадиях создания государства объединение вокруг одного государственного языка и исключение других является императивом для самого выживания государства. В условиях соседства с экспансионистской Россией такое объединение должно стать для украинцев императивом категорическим.

Об авторе: Юрий Шевчук,
кандидат филологии (германистика). Окончил Киевский государственный университет (1987 г.). Магистр политических наук. Преподаватель украинского языка в Колумбийском университете и в летней школе Гарвардского университета. Основатель и директор Украинского киноклуба Колумбийского университета - единственного постоянного форума украинского кинематографа в Северной Америке. Председатель филологической секции Научного общества им. Тараса Шевченко (США). Автор учебника для американских университетов "Украинский для начинающих" (Beginner's Ukrainian). Читает лекции на темы языка, культуры тождественности и кинематографа в Гарвардском, Йельском, Стенфордском, Торонтском, Кембриджском, Римском, Миланском, Гранадском, Неапольском и многих других университетах Северной Америки и Европы.