НЕИЗВЕСТНАЯ УКРАИНИЗАЦИЯ

В 2003-м исполнилось 80 лет с тех пор, как в Украине, по версии ряда публикаций, была начата политика украинизации. Ее генезис увязывается с решениями XII съезда РКП(б) (1923 г.) по национальному вопросу. В них подчеркивалась необходимость использовать в органах госвласти национальных республик родной язык, способствовать развитию национальной культуры, выдвигать представителей коренного населения в партийный и государственный аппарат.

Но исторические документы свидетельствуют, что термин «украинизация» и соответствующая политика связаны, прежде всего, с деятельностью Украинской Центральной Рады. В резолюции от 22 апреля 1917 г. УЦР определила, что свою деятельность она проводит, «стоя на принципе украинизации всей жизни на Украине» (выделено автором). Речь шла об украинизации как о всеобъемлющем процессе всего национального, государствосозидающего, политического, социально-экономического и духовного развития украинского народа. Украинизация в таком понимании провозглашалась «принципом» и «программой» УЦР. Этот термин использовался как для обозначения содержания и форм преобразования общества в целом, так и для определения направления, содержания динамики отдельных участков народной жизни, конкретных структур и центров. В этой же резолюции говорилось об «украинизации войска», которое является «неотъемлемой частью сей программы».

28 апреля 1917 г. УЦР приняла решение «в деле украинизации школы». 11 мая в наказе делегации Центральной Рады к Временному правительству говорилось о предписании «относительно украинизации в средней школе». В «Докладной записке делегации УЦР Временному правительству и исполкому Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов по вопросам автономии Украины» 30 мая 1917 г. говорилось об украинизации школы, общественных институтов и т.п. На заседании 27 июня был затронут вопрос «об украинизации земств и городов, которые будут избирать судей». 30 июня обнародуется заявление председателя Генерального секретариата: «Мы все берем в свои руки, проводим украинизацию учреждений». И здесь же выражается надежда, что с провозглашением
I Универсала и достижением соглашения с Временным правительством «процесс украинизации и автономизации пойдет несравнимо быстрым темпом». В упомянутой выше Докладной записке УЦР Временному правительству говорилось о широком понимании процесса украинизации: «требования национальной школы, армии, украинизации всей жизни на Украине имеют в корне, главным образом, это воскрешенное и освобожденное чувство и достоинство человека». И в дальнейшем термин «украинизация» широко использовался Украинской Центральной Радой. Эта ее деятельность получила широкое признание, поддержку как всего народа, его структур, так и отдельных граждан.

Процесс украинизации всей жизни в Украине УЦР рассматривала в тесной связи с обеспечением широких прав национальных меньшинств. Уже в сообщении об образовании УЦР говорилось: «Украинская Центральная Рада организовалась 4 марта, объединяя украинские организации на общих требованиях территориальной автономии Украины с государственным украинским языком, с обеспечением прав национальных меньшинств — русских и других».

В связи с изложенным процесс, обозначенный термином «украинизация», его появление и содержание следует, по моему мнению, связывать прежде всего с событиями украинской революции 1917—1921 гг., в частности с деятельностью УЦР, а не только с политикой советской власти в 20-х годах. В этом смысле вряд ли целесообразно отказываться, как иногда предлагают, от термина «украинизация» с подменой его понятием «дерусификация». Ведь термин «украинизация» устоялся как отражение направления и содержания деятельности украинских национальных сил. Позднее этот термин использовала и советская власть. То есть он возник в конкретных исторических условиях, отражает особенности времени. И в науке оперируют конкретно-историческими терминами, присущими определенным историческим процессам (нравится будущим исследователям этот термин или нет). В данном случае понятие «дерусификация» отражает лишь одну сторону процесса: прекращение искусственной подмены собственного народного естества языком, культурой, государственностью другого народа.

В 1917 году было единодушное, как свидетельствовал В.Винниченко, требование — «приспособление к народу, т.е. украинизация всех органов административной, хозяйственной и культурной жизни». Речь шла об украинизации не народа (он был и оставался украинским), а о создании необходимых условий для его развития. Этому должны были служить формы и содержание деятельности тех институтов, которые обслуживают народ: государства, его структур, сотрудников политических и общественных организаций, учебных заведений, науки, разных видов искусств, СМИ и т.п.

К тому же следует помнить и о другой стороне вопроса: что же приходило на смену «русификации»? Польская власть в 20—
30-е годы ХХ в. «дерусификацию» Волыни и Галиции осуществляла как их «полонизацию». Румынские власть имущие «дерусификацию» Буковины, Бессарабии, Измаильщины проводили тогда же в виде «румынизации»...

Подытоживая деятельность Центральной Рады, Грушевский говорил в марте 1918 г.: «Мы не лукавили. Мы просто шли, у нас нет зерна неправды за собой. Украинская Центральная Рада за год своей деятельности... не сделала ни одного фальшивого шага, она имела перед собой только цель послужить интересам многострадального украинского народа и тех народов на Украине сущих, которые с ним связала история... Мы можем с гордо поднятой головой поднять над своей землей флаг Украинской Центральной Рады. Мы вынесли его не запятнанным». Теоретические наработки и опыт УЦР в деле украинизации всей жизни в Украине уже не смогли игнорировать и последующие формы государственности, в т.ч. и советская.

Советская власть, провозглашая право наций на самоопределение вплоть до отделения, в практической политике и деятельности сначала не использовала понятие «украинизация». Противоречиво, зигзагами многие советские работники шли к осознанию необходимости учитывать национальные устремления украинского народа. Часть их не понимала национального вопроса, другие под влиянием конъюнктурных ошибочных соображений отошли от принципиальных позиций, третьи же имели упрощенное, одномерное представление о немедленной мировой революции, стирании отличий между нациями и их полном слиянии.

Поддержка В.Лениным летом 1917 г. национальных требований украинства, в частности в статьях «Не демократично, гражданин Керенский», «Украина», «Украина и поражение правящих кругов России», в декабре того же года трансформировалась в вынужденное признание созданной в ноябре УНР в сочетании с ультимативными требованиями к ней. По форме и по смыслу они были неприемлемы для руководства суверенного государства. Изначальное непризнание УЦР советского правительства, которое пришло к власти в России в октябре 1917 г., не могло быть правовым основанием для военного вмешательства во внутренние дела Украины. Но оно произошло. Не войска УНР вошли на территорию России, а вооруженные формирования Совета Народных Комиссаров вторглись в декабре 1917 г. на украинские земли. И это при наличии, как объявил Совнарком России 21 декабря 1917 г., договоренности об урегулировании отношений с УНР путем переговоров «на началах признания Советом нар[одных] комис[саров] независимости Украинской республики». Хотя здесь же делалась оговорка: «Только советы крестьянской украинской бедноты, рабочих и солдат могут создать на Украине власть, при которой столкновения между братскими народами будут невозможны». Намек более чем прозрачный: не будет, мол, такой власти — возможны войны. Не помогало и то, что еще 16 декабря 1917 г. в связи с голодом в центральных губерниях России УЦР разрешила вывоз туда зерна и фуража с железнодорожных станций и складов Украины. Кроме того, УЦР обратилась к населению с призывом продавать в российские регионы хлеб из своих личных запасов.

12(25) декабря 1917 г. съезд Советов в Харькове принял постановление: «Вся полнота власти на территории Украинской Народной Республики принадлежит Всеукраинскому съезду рабочих и крестьянских депутатов». И сразу же, чтобы не допустить соответствующей трактовки используемого в то время названия — Украинская Народная республика, которая фактически была независимым государством, избранный на съезде Центральный Исполнительный комитет Советов Украины издает декларацию, в которой провозглашает: «Мы никогда не рассматривали украинскую советскую республику как национальную республику, а исключительно как советскую республику на территории Украины». При этом из текста документа были изъяты имеющиеся в его проекте ссылки на географические границы Украины, определенные ІІІ и IV Универсалами УЦР. И далее говорилось о том, что «мы никогда не стояли на точке зрения полной независимости Украинской Народной республики», рассматривая ее как связанную федеративными узами с общероссийской республикой. То есть в начале своей деятельности советские органы в Украине, используя некоторые наработанные УЦР термины, в частности название провозглашенного ею государства, отвергали одно из главных достижений предыдущего украинизационного процесса — самостоятельную украинскую государственность. Такие ошибочные взгляды дорого обошлись украинскому народу и самим тогдашним большевикам.

Ряд активных сторонников советской формы государственности в Украине все же понимали неправомерность и губительность невнимания к факторам национального развития. Характерной в этом плане была статья известного деятеля КП(б)У Владимира Затонского «Из недавнего прошлого», опубликованная в 1918 году. С горечью и сарказмом он писал: в Украине «партия большевиков, как и большинство промышленного пролетариата, состоит, главным образом, из русских если не по национальности, то по культуре. Высказаться против самоопределения наций неудобно, и так русификаторами «щирі» украинцы зовут. Признать Украину Украиной — душа не лежит (тем более что многие товарищи до сих пор в глубине души уверены, что Украину Грушевский специально придумал). И вот начинаются поиски. Ну что ж, самоопределяйся вплоть до отделения включительно... но почему же здесь, именно в моей партийной вотчине. Ну пускай будет даже самостоятельная Украина... где-нибудь в Австралии или, в крайнем случае, в полудикой Волыни или Подолии, но почему же именно на Екатеринославщине или там на Херсонщине. Между тем крестьянство даже этих заповедных областей (к сведению... по национальности все же украинское) ... почти поголовно, без различия бедняки или кулачество, самоопределились в том смысле, как этого желала Рада».

Все это вызывало беспокойство и у ряда других украинских коммунистов. Двое из них — С.Мазлах и В.Шахрай — в конце 1918 — начале 1919 г. написали и опубликовали книгу «До хвилі. Що діється на Україні і з Україною». В ней они обвинили руководство РКП в отступлении от им же провозглашенной национальной политики, от права наций на самоопределение. И, обращаясь к Владимиру Ленину, прямо заявили: «А относительно Украины... может быть лишь два ответа: 1) или самостоятельная Украина — тогда должны быть и «свое» правительство, и «своя» партия; 2) или Украина сие «Южная Россия»...

Ответ не заставил себя ждать. Упомянутые авторы были исключены из Коммунистической партии, их книга конфискована и тираж уничтожен. Такая же судьба постигла и Ф.Лапчинского, который пытался отстаивать суверенный статус Украины и ее Коммунистической партии.

Лишь после горьких поражений VIII партийная конференция РКП в декабре 1919 г. приняла специальную резолюцию «О советской власти на Украине». В ней очерчивались основные контуры новых подходов, в частности отмечалось: «Члены РКП на территории Украины должны на деле осуществлять право трудящихся масс учиться и говорить во всех советских учреждениях на родном языке, всячески противодействовать попыткам искусственными способами оттеснить украинский язык на второй план, стремясь, наоборот, превратить украинский язык в орудие коммунистического образования трудовых масс. Немедленно должны быть приняты меры, — говорилось дальше, — чтобы во всех советских учреждениях было достаточное количество служащих, владеющих украинским языком, чтобы в дальнейшем все служащие умели разговаривать на украинском языке». Хотя, отметим, сведение национальных проблем украинства к использованию родного языка искусственно суживало их содержание.

21 февраля 1920 г. ВУЦИК принял постановление «Об использовании во всех учреждениях украинского языка наравне с русским». В нем отмечалось, что никаких преимуществ русскому языку не предоставляется. Но родной язык большинства населения — украинский — снова не получал конкретных гарантий свободного развития. Все государственные учреждения должны были принимать заявления и прочие дела на обоих языках. Нарушители этого решения могли быть привлечены к ответственности со всей суровостью военно-революционных законов. На практике же, например, из 90 газет, издававшихся в 1920 г. в УССР, только 12 были украиноязычными. Делопроизводство, даже переписка между Наркоматом образования и ЦК КП(б)У, осуществлялось на русском.

9 сентября 1920 г. на заседании политбюро ЦК КП(б)У был рассмотрен проект закона «Об украинизации» (так назывался документ). С учетом его декларативности проект отправили на доработку с определенными замечаниями. Одно из них указывало на то, что учреждения, которые непосредственно обслуживают население, должны иметь штатных сотрудников со знанием украинского языка.

А известный представитель возрождения украинской нации в условиях советской власти, бывший боротьбист, в 1920—1921 гг. председатель Госиздата УССР, а затем главный редактор газеты «Вісті ВУЦВК» Васыль Блакытный тогда же (15 сентября 1920 г.) обратился с докладной запиской «С чего начинать «украинизацию» Украины». В ней он подчеркивал важность обеспечения фактического равноправия языков в Украине, доказывал необходимость широкого использования его в государственных учреждениях. В частности, предлагал «для перелома пренебрежительного отношения к украинскому языку мещанской массы советских служащих... издать приказ, хотя бы с предварительным определением срока, в течение которого они должны изучить украинский язык», издавать учебники, словари украинского языка. Особое внимание Блакытный уделял необходимости улучшения работы прессы, которая оставалась «великим орудием русификации», как и украинизации литературы, где «живут еще неизжитые тенденции упрямой всеобщей русификации». Важно, считал Блакытный, чтобы советские и партийные должности занимали украинцы. С тех пор (сентябрь 1920 г.) введенный еще Центральной Радой термин «украинизация» начал использоваться и в официальных советских документах.

Показательно, что ряд советских деятелей пытались толковать содержание советской украинизации значительно шире, чем это закреплялось в официальных документах. Так, Мыкола Скрыпнык определял ее как «деятельность партии и управляемой ею советской власти для того, чтобы угнетенный до Октябрьской революции украинский народ, трудящиеся массы организовать в рабоче-крестьянское государство и тем самым вывести из прежнего угнетенного состояния, развивать культуру, поднимать ее и дальше, двигаясь по пути социалистического строительства». То есть Скрыпнык включал в процесс украинизации и создание государственности в советской ее форме, пытался использовать эту политику для расширения прав и функций УССР. Но в решениях партийных и советских форумов украинизация сводилась к культурно-общественным мероприятиям. Речь шла о необходимости использования мощной тяги народа к национальному возрождению для укрепления власти, построения социализма в сталинском его варианте. В то же время центральная власть не допускала преобразования этого процесса в неуправляемый, ограничивала его желательными для режима рамками.

Но и в такой урезанной по сравнению с политикой УЦР форме украинизация стимулировала общественно-культурное развитие и положительно влияла на остальные стороны жизни общества. Она способствовала приближению партийно-государственного аппарата к украинскому народу, привлечению украинцев к советским формам государственного управления, общественной жизни. Создавались благоприятные условия для распространения и развития украинского языка, украинской науки, образования и культуры. Украинизация 20-х годов стимулировала подготовку и выдвижение, хотя и ограниченное, работников украинской национальности. Советскую украинизацию поддержали значительные общественно-политические силы, которые возлагали на нее большие надежды.

При этом отметим, что использование только термина «коренизация» по отношению к соответствующей политике 20-х годов в УССР не позволяет отразить конкретное содержание, специфику и главную тенденцию этого процесса в Украине. Ведь речь идет о такой ведущей в УССР тенденции коренизации, как внимание к развитию и распространению использования украинского, а не какого-либо иного языка, к развитию именно украинской культуры в интересах советской власти и т.п. Да и термин «украинизация» использовался в качестве официального и появился еще в 1917 г., значительно раньше, чем понятие «коренизация». Последнее в партийно-государственных документах почти не встречается.

Кроме того, составляющей политики коренизации было и содействие развитию национальных меньшинств, среди которых советская власть тоже стремилась «укорениться». В процессе осуществления политики поддержка культуры национальных меньшинств должна была сочетаться с воспитанием у неукраинской части населения уважения к культуре большинства граждан Украины, среди которых они живут, понимания ее значения и умения пользоваться ее достижениями. К тому же ни во времена украинской революции, ни в советский период не говорилось о дерусификации или деполонизации, например, соответственно русского или польского меньшинства. Предполагалось обеспечение им возможностей для национально-культурного развития в сочетании, как отмечалось выше, с овладением богатствами украинской культуры.

Со времени ее официального внедрения в 20-е годы политика советской украинизации осуществлялась неравномерно. Неоднозначными по своему смыслу, путям проведения и результатам были ее отдельные этапы. Но в целом она имела поступательный характер к началу 30-х годов, что позволяет называть этот период украинским возрождением.

Насильственная коллективизация, голодомор 1932—1933 гг., террор против граждан, которые самоотверженно работали для Украины и создавали гуманистический потенциал нации, на много лет затормозили процесс национально-культурного развития республики.