НА ГРАНИ ВОЗМОЖНОГО

Литвиненко Трофим Афанасьевич, родился 18 октября 1910 года в с.Степанцы ныне Каневского района Черкасской области. В 1933 г. окончил Одесскую военную танковую школу, а затем Одесскую и Ворошиловградскую военные авиационные школы пилотов. Служил летчиком в частях истребительной авиации. Участник советско-финляндской войны 1939—1940 гг. и Великой Отечественной войны. В 1941 г. был тяжело ранен и признан негодным к летной работе и военной службе, но добился разрешения вернуться в строй и продолжал летать. К ноябрю 1944 г. штурман 191-го истребительного авиационного полка майор Литвиненко совершил 167 боевых вылетов, в 41 воздушном бою сбил 20 самолетов противника. Герой Советского Союза, награжден двумя орденами Ленина, орденами Красного Знамени и Александра Невского, а также медалями.

Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь в двух томах. Т.1. — М.: Воениздат, 1987.

Когда его нашли, он не подавал признаков жизни.

Тремя днями раньше Трофим Литвиненко со своим звеном прикрывал эскадрилью бомбардировщиков Пе-2. Бомбы с пикирования легли точно. Истребители пристроились к своим подопечным. Те и другие возвращались без урона. Но перед самой линией фронта самолеты попали под огонь немецких зениток.

«Не кажи гоп», — усмехнулся Литвиненко, маневрируя скоростью и высотой. Еще минута, и зона обстрела останется позади.

Внезапно качнуло самолет — снаряд прошил плоскость. Остро обожгло ногу и руку. В кабине потянуло гарью.

«Прыгать, прыгать... — пилот расстегнул ремни, откинул колпак. — Теперь как-нибудь приподняться…»

Но левая нога онемела. Земля приближалась, а он никак не мог выбраться из кабины. Лишь в самый последний момент Литвиненко понял, что надо сделать. Нечеловеческим усилием оттолкнул от себя ручку управления. Горящий самолет вошел в крутое пике, по инерции пилота выбросило из кабины, обдало струёй холодного воздуха, и он дернул кольцо парашюта…

Парашют зацепился за высокую ель — и тяжело раненный летчик завис на ней. Трое суток он провисел на дереве, не приходя в сознание. И только случайно, пролетая над лесом, наши летчики заметили купол его парашюта. Немедленно в лес были посланы бойцы, которые и сняли Литвиненко.

Раненого доставили в госпиталь. Хирург взглянул на восковое лицо, пощупал пульс, приподнял веко.

— Большая потеря крови. Безнадежен.

— Значит, в особую? — сестра вопросительно посмотрела на врача. Так именовалась среди медперсонала дальняя комната, где лежали умирающие.

— Поспешный вывод. Готовьте больного к операции. Я сомневаюсь как хирург, но бороться за жизнь этого парня буду.

Только на четвертое утро после операции и на седьмое после парашютного прыжка Литвиненко открыл глаза.

— Долечат в тылу, — решил врач. — Окрепнет — сразу эвакуируем.

В вагоне санитарного поезда у Литвиненко привычно ныла нога. Внезапно летчик услышал хорошо знакомый воющий звук. В воздухе «юнкерсы»! «То, что мы в санитарном эшелоне с опознавательными знаками Красного Креста, для фашистов ничего не значит, — думал он. — Наоборот, беззащитную жертву они разбомбят еще охотнее».

На поезд полетели бомбы.

Трофима подобрали под насыпью, куда его выбросило из вагона взрывной волной. Горячее железо ударило по еще свежим ранам, добавило новых…

…Позади шестнадцать месяцев лечения в госпитале. «Для службы в армии непригоден» — таким был вывод врачебной комиссии. Не сгибается нога в раздробленном колене, плохо слушается правая рука. Но Литвиненко бросает вызов и судьбе, и приговору медицины. Превозмогая боль, тренируется, разрабатывает скованные суставы. Обращается с письмом к командующему ВВС маршалу авиации Новикову, и в виде исключения получает разрешение летать. После двухлетнего перерыва ему потребовалось меньше двух месяцев, чтобы освоить новую скоростную машину Ла-5фн.

Вскоре Литвиненко направили в авиационный истребительный полк.

Он думал, что ему сразу же дадут боевой самолет. Увы… Его назначили на штабную должность: в отделе кадров опасались, что ему, перенесшему операции и длительное лечение, не выдержать страшного напряжения воздушного боя, что в первой же схватке его собьют как новичка. Поэтому ни лестная характеристика из учебного отряда, ни горячие просьбы самого летчика не помогли.

Однако место Литвиненко в полковой канцелярии часто пустовало: он дневал и ночевал на аэродроме. Наконец командир полка дал «добро». Трофим стал вылетать на разведзадания, патрулировал над нашей пехотой, посылали его и на штурмовку вражеских колонн. Все время с волнением он ждал боя в воздухе.

Наступил день, когда Литвиненко вышел из боя трижды победителем: сбил два истребителя «Фокке-Вульф-190» и бомбардировщик «Юнкерс-87». Вся страна узнала о его победах из сообщения Советского информбюро. Сам Литвиненко считал тот январский день 1944 года переломным и решающим в своей жизни — он вновь обрел крылья летчика-истребителя.

Литвиненко спешил, рвался в бой, ведь война катила к концу, а его личный счет врагу застыл в сентябре сорок первого на пяти машинах. До победного мая он сбил еще 18 самолетов.

Однако в 1946 году командиру истребительного авиационного полка подполковнику Литвиненко пришлось расстаться с авиацией: решение медицинской комиссии было неумолимым. После демобилизации он жил сначала в Ленинграде, а затем переехал в Киев.

— Отец в семье был как старший товарищ, — рассказывает старший сын Трофима Афанасьевича Владимир. — С матерью тих и ровен, на нас, сыновей, мог и прикрикнуть, но делал это редко и всегда справедливо. Часто ездил с нами за город. Любил природу, увлеченно занимался с цветами.

Он был человеком очень скромным. Не помню случая, чтобы когда-нибудь выпячивал свои заслуги и кичился боевыми наградами.

Отец долго и тяжело болел. Он умер 14 сентября 1963 года. Нам он запомнился не измученным болезнями страдальцем, а общительным и веселым, волевым и строгим, полным сил.