МАША РАСПУТИНА: «НА СЦЕНЕ Я СВОБОДНА...»

«Если она сломается — это будет потеря для российской национальной культуры», — считают одни. Другие называют ее «вульгарной куклой с хриплым голосом». Поклонники восторгаются ее раскрепощенностью. Недоброжелатели не устают подбирать к ее имени самые непристойные эпитеты.

Между тем, мало кто может себе представить, что образ мыслей этой экстравагантной певицы вполне пристоен. Более того, она чиста, как только может быть чиста провинциалка, не принимающая звериных законов огромного столичного города. Хотя там, где надо, она своего не упустит. И сделает это открыто и хладнокровно, не побоясь услышать в свой адрес далеко не лестные характеристики».

Так охарактеризовало Машу Распутину русское издание журнала «Пентхауз».

Я не знаю, насколько открыто и хладнокровно она действует в достижении своих целей, но под словами «пристойный образ мысли» в отношении Распутиной я готова поставить свою подпись. Эта женщина удивительна по многим показателям. Она удивительно раскрепощенно ведет себя на сцене и удивительно иной может показаться в жизни. Во время нашей беседы после ее сольного концерта во Дворце культуры «Украина», состоявшегося 26 февраля, я с соответствующим удивлением наблюдала другую Распутину. Во всем поведении, во всем облике не было той разудалости — разухабистости, той вызывающей свободы в манерах и суждениях, что предстают на сцене. Маша вручила мне вышеупомянутый «Пентхауз», где было опубликовано ее интервью и несколько весьма интересных снимков — и любезно позволила нашей газете использовать и то, и другое. Сразу хочу удовлетворить любопытство интересующихся: вопреки жанру «Пентхауза» и ожиданиям от него всегда чего-то «эдакого», Распутина не предстала на его страницах в стиле «ню». На предмет эротики у нее свое мнение; к слову, на предмет порнографии, тоже. Первый же увиденный ею порнофильм автоматически стал последним. «Это же кошмар! — заявляет Маша через рупор «Пентхауза». — У меня аж мозги заболели, мне показалось, что мир сошел с ума. Я еле добежала до туалета — меня просто вырвало. Хотя эротические фильмы типа «Эммануэль» для меня вполне приемлемы, в них все по-другому, по-человечески». И вот такую «человеческую эротику» она и явила на киевском концерте. («Такую» — не в смысле, как в «Эммануэли», а в смысле «человеческую».) Явила, не зацикливаясь на оной. В широком спектре репертуара было все: от указанной эротики до пламенного гражданского пафоса. Распутина то в определенной последовательности, то одновременно посверкала своими бесконечными ногами, попринимала на заранее растеленном коврике истинно женские позы, сулящие вечное блаженство; поговорила о первой любви (кстати, свое самое сильное чувство к мужчине она испытала не к кому-нибудь, а к киевлянину. Правда, ей тогда было 16 лет), поотвечала на записки, покомментировала некоторые песни — и все это проносилось каким-то вихрем, состоящим из ее сногсшибательной энергии, нескончаемого смеха и постоянных шуток. Зал то взрывался неистовыми аплодисментами, то разражался дружным смехом в ответ на очередную остроту. В конце выступления Маша позволила себе порассуждать на социально-политические темы, логическим завершением чего явилась песня «Живи, страна!» Что самое удивительное — все это воспринималось до парадоксальности целостно. Казалось бы, в устах малоодетой женщины, только что в положении лежа представившей публике ряд интимно-шокирующих позиций, монолог о родной земле, святой многострадальной Руси, о том, что «России в 17-м году сделали такое сотрясение мозга, от которого она до сих пор не может оправиться», о любви к этой израненной, всепрощающей — потому как православная! — стране — казалось бы, в устах этой женщины подобные речи должны звучать чуть ли не как кощунство. Однако такого впечатления почему-то не возникает. Создавая на сцене водоворот из эротики и любви к Родине, Маша словно говорит: вот такая я есть и не собираюсь этого скрывать. А ведь действительно — зачем скрывать? В принципе, Маша не сделала больше того, что делают тысячи людей на Земле каждый день — реализуют свои эротические возможности-потребности и любят страну, в которой живут. И то, и другое — в природе человеческой...

Впрочем, предоставим слово артистке Алле Агеевой, уроженке деревни Уроп Кемеровской области, вошедшей в аналы российской эстрады под именем Маши Распутиной.

— Маша, вы можете рассказать о самом большом потрясении своей жизни?

— У меня каждый день потрясения, — рассмеялась Маша. — Когда выхожу на сцену, это и есть мое потрясение. А в жизни... Смотря, что понимать под этим словом: разлука с любимым — нет, для меня никогда это трагедией не было, — и опять рассмеялась. — У меня еще все впереди. А если серьезно... Знаете, что я вам хочу сказать — личное потрясение у меня может быть только одно: когда у меня не стало моей мамы. Ее смерть была для меня самым сильным потрясением. Она ушла очень молодой из жизни, и я сразу почувствовала себя сиротой, очень одинокой — несмотря на то, что меня любят зрители, мои друзья, мое окружение. Но мама, она как Родина, — одна... Когда она ушла, мне стало тяжело жить. Спасают только песни.

— Вы можете вспомнить самый яркий момент своего детства?

— Ой, ребята, я вам сразу хочу сказать — детство мое все было ярким и очень счастливым. Благодаря маме, благодаря бабушкам, и вообще той природе, среди которой я выросла. Одним словом — счастливое. И у меня столько радостных моментов было в нем... Это самый золотой период моей жизни. Я оттуда все черпаю.

— А кличка в детстве у вас была?

— Была — Чита! — Тут уже последовал целый взрыв смеха. — Когда я приезжала к бабушке с дедушкой в деревню на каникулы, любила так пройтись по улице, — Маша энергично повела плечами, изображая, как она шла, — и громко пела, а бабки кричали: «О — Чита идет!» Так меня Читой и прозвали. А мне нравилось.

— Можно несколько слов о своей семье?

— Ой, у меня большая семья, смотрите — Маша повела рукой в сторону своей команды — дочки, сыновья, мальчики-девочки... Я шучу, конечно, а вообще-то семья у меня хорошая. Это что касается моей настоящей семьи. Но больше, — все с тем же своим подкупающим смехом заявила она, — я ничего не скажу.

— А как вашу дочку зовут?

— Лидочка. Ей 10 лет. Это мама ее назвала.

Маша очень болезненно переживает, что из-за своей кочевой жизни она практически не занимается ее воспитанием. «И за это себя корю и казню. Это очень тяжело. Ведь для меня самая главная задача — вырастить из дочери настоящую женщину». У Лидочки красивый голос, но на сцену выходить она пока не хочет. Дома — поет. Пугачеву, Преснякова, Белоусова. Маму — в последнюю очередь. Когда она поет мою песню «Я и ты», она плачет. Я спрашиваю: «Лидочка, почему ты плачешь?» «Потому, что это самая хорошая твоя песня». Маша верит, что со временем из нее получится звезда — Лидия Распутина.

— Маша, что вы считаете самым сильным в своем характере?

— Тяжело самой оценивать себя, — задумчиво произнесла Маша. И уже более твердо добавила. — Наверное, уверенность в себе. Вот это меня и спасает. Уверенность каждый день. Перед выходом на сцену я думаю — во-от сейчас я выйду, и все лягут...

— Замертво?

— Это, конечно, опять шутка, но, понимаете, артисту нужна эта уверенность. Необходима. Он каждый раз должен твердить себе: «Я самый лучший, меня любит народ, я очень уверен в себе!!!» И от этого он начинает лучше творить, это стимулирует его как ничто другое.

Наверное, эта уверенность была чуть ли не единственным трамплином, с которого Маша прыгнула (вопреки законам физики) на свою высоту. Она абсолютно официально заявляет, что никогда не спала ни с одним шоу-бизнесменом, что она певица, в которую они (шоу-бизнесмены, то бишь) «не вложили ни цента», а она стала тем, кем является сейчас. «С моим директором Володей мы 10 лет бьемся одни. Это единственный человек, который мне в свое время сказал: «Ты же талант, где ты была? Сколько тебе лет?» Я ответила: «Восемнадцать». Он спросил: «Ты до этих пор где жила?» Говорю: «В Сибири»... Этот человек — совсем не кулуарный москвич, он просто держал варьете — взял меня к себе. И я пела там песни Барбары Стрейзанд, Рода Стюарта и многих других. Я работала и в Сочи, и в измайловской «абвгдейке». Это было с 1986-го по 1988-й. А весной 1988-го я со всем этим завязала и впервые спела «Играй, музыкант». И стала знаменитой». Когда во время недавних ее гастролей по Америке газета «Русское слово» в очередной раз сравнила нашу Машу с их Мадонной, Распутина возмутилась: «Везде эта «рашен Мадонна»! Я — Маша Распутина. Я никогда ни на кого не была похожа. У меня есть свое лицо. Свое тело, своя грудь, свои красивые ноги. Каждая певица должна иметь свое «я» — только тогда она личность». И уверенность в себе как женщине позволяет Маше быть той экстравагантной, безудержной в своей раскованности, откровенной в демонстрации того, чем одарила ее мать-природа в плане тела, а в общем-то женственной женщиной, которая порождает широкий ассортимент мнений: от неподдельного восхищения до открыто нецензурных характеристик. «Иногда, когда захожу в ванную, я любуюсь своим телом. И говорю сама себе: ну, черт побери, хороша я!.. В женщине я ценю ЖЕНЩИНУ, ее женственность. Мне очень нравилась Мэрилин Монро — не потому, что она великая актриса, а потому, что она создала гениальный образ — не символ секс-бомбы, а именно женщины». Но шокирующая раскованность и атакующая откровенность — это на сцене. В жизни Маша, повторяю, человек несколько иного содержания. В ней чувствуется скрытая строгость, которая словно возводит барьеры между внутренним, сокровенным «Я» и теми, кто хоть каким-то образом пытаются на него посягнуть. Видно, что эта женщина, которая две минуты назад выделывала своим на четверть обнаженным телом всякие-разные эротические штучки, не позволит в свой адрес ни одной фривольности, ни одного похлопывания, ни даже намека на посягательство на ее достоинство. И это достоинство чувствуется во всем ее поведении. Как мне показалось, если Маше что-то не нравится, ее глаза тут же становятся жесткими и прямо говорят: ты, брат, что-то совсем не то делаешь. Судя по ее прямолинейному характеру, это — самый мягкий способ, которым она может осадить того, кто «не прав». Поэтому не стоит проводить безапелляционную параллель между Распутиной на сцене и Распутиной истинной. «Просто на сцене я свободна. Жизнь совершенно другая штука. В жизни мне приходится держать себя в определенных рамках и многого себе не позволять. А на сцене я делаю все, что хочу. Могу стать в любой позе... На сцене я им всем — и тем, которых я люблю, и тем, кого я ненавижу, — бросаю вызов и все высказываю».

— Маша, каков ваш главный недостаток?

— Ну, недостатков у меня, как у всякого нормального человека, хватает... Как вам сказать... Я очень требовательный человек — и к себе, и к своему творчеству, и к своему окружению. Я не люблю лентяев. Я не люблю тугодумов. Я не люблю дураков. Я требую, чтобы люди, которые меня окружают, жили тем же азартом, той же страстью к делу, что и я. Одной мне тяжело делать все, у каждой звезды, особенно на Западе, есть своя команда. От своей я требую истинного сподвижничества, настоящей любви к тому делу, которым мы вместе занимаемся. И если кто-то из них провинился, кто-то что-то недодумал или просто поленился, то я их ругаю. А ругаю я их
та-а-ак!.. Что всем мало места. Еще я хочу сказать, что, наверное, самый мой главный недостаток, кроме ругливой требовательности, — это искренность. Я очень страдаю от этого. Как вы знаете, пожалуй, сами, люди далеко не всегда хотят слышать правду о себе. А я чрезмерно правдива. За что и мучаюсь.

— У вас есть какой-нибудь девиз?

— Деви-из? — Маша на секунду задумалась, потом, естественно, разразилась смехом. «Вперед! Труба зовет!»

— И последний вопрос: ваш любимый тип мужчин?

— А вы знаете, мне мужчины...

— ...вообще не нравятся.

— Нет, ну почему, — Маша легкой суровостью в голосе дала понять, что ее неправильно поняли. — Очень даже сильно нравятся. — Суровость, правда, длилась недолго, место ее занял неизменный смех, но затем — опять очень серьезно. — Мужчины мне, конечно, нравятся, но знаете, их как-то мало-мало, тех кто...

— Кто может так называться?

— Да. И поэтому мне как-то в последнее время стало абсолютно наплевать на внешность: все равно, какой — лысый, толстый, рябой — для меня самое главное, чтобы он был порядочный и не «голубой».

Вообще же, мужчине, который попадет в зону Машиного внимания, и везет, и не везет одновременно. Маша приемлет близость с мужчиной только когда влюблена. Но вот именно тут-то — в случае ее влюбленности — и начинается это «везет — не везет». Не повезти ему может потому, что Маша, как всякий истинный Телец, «фигура очень эмоциональная, нервная и энергичная. Поэтому могу очень быстро влюбиться и тут же за секунду разлюбить. Достаточно одного неверного взгляда, одного лишнего слова или жеста, и я уже говорю себе — господи ты боже мой, любовь расстаяла как дым... Мужчины вокруг какие-то мелковатые, в них нет глубины. Я оцениваю мужчин по поступкам, по широте души». Маша, конечно, слишком многого требует от наших несчастных мужчин, но — во-первых, она вообще, как мы выяснили, человек требовательный, а во-вторых, у нее просто-напросто свой моральный кодекс касательно отношений мужчины и женщины. Помните — «Не давай поцелуя без любви»? «Пусть это выглядит старомодно. Но я именно такая. Иначе перестану себя уважать».