Март. Шагал

Видел картины Шагала в разных, иногда совершенно неожиданных местах, среди которых были и специально созданный музей в его родном белорусском Витебске, и средневековый собор в немецком Любеке... Его картины придавали экспозициям, более того — самим городам, какую-то неожиданную атмосферу: например, Любек всегда теперь буду воспринимать сквозь призму библейских интерпретаций Шагала. И вот новая выставка — на этот раз в Третьяковской галерее. Подобранная в соответствии с требованиями крупных музеев, разнообразная — настоящее событие, после которого, возможно, и Москву можно было бы воспринимать сквозь призму шагаловского искусства — как этакий летающий зимний мегаполис...

Если бы не одно обстоятельство, существующее независимо от Шагала, выставки, даже от Третьяковской галереи и Москвы. Это — название экспозиции «Здравствуй, Родина!» Так называется одна из известных картин художника.

Посетитель московской выставки, впрочем, воспримет ее название, руководствуясь элементарной логикой: если речь идет о возвращении на Родину, следовательно, Марк Шагал — российский художник-эмигрант. Что здесь удивительного? Многие выдающиеся деятели российской культуры после большевистского переворота покинули Родину, их наследие возвращается к потомкам только сейчас... Все было бы хорошо, если бы Шагал действительно имел что-то общее именно с Россией — в творчестве, мировоззрении, биографии, ну хотя бы в родном языке! Да, он был человеком Вселенной, но всю жизнь остался певцом Витебска. Того города, ставшего вдохновением Шагала, реально больше не существует (а может, его никогда и не было), но только прогуливаясь по родным улочкам Мастера, начинаешь понимать, какой отпечаток наложила на каждую его картину цивилизация детства. Шагала можно назвать еврейским художником — по происхождению и восприятию мира, белорусским — если брать во внимание землю, которая так много дала ему и которую он отблагодарил, создав ее образ, смотрящий в небо, можно, очевидно, даже французским — говоря о стране, избранной им самим для творчества. Но почему тогда возвращение на Родину — в Москву?

По главному, неопровержимому праву — праву империи. Никто из посетителей выставки не имеет возможности задуматься над тем, что Шагал был бы совсем другим, родись он не среди витебских улочек, а в каком-то московском или петербургском дворике. Не говоря уже о том, что имперское законодательство сурово запрещало ему здесь родиться. Какая все-таки удивительная родина — сначала запрещает появиться на свет и жить, а потом, когда человек становится великим, без лишних хлопот присваивает его славу и талант... Но дело все же не в обстоятельствах биографии Шагала. Дело в Беларуси.

Так до последнего времени было и с Украиной. Убедился в этом на собственном опыте. Только в последнее время на всех конференциях, встречах, эфирах, даже не связанных с украинской тематикой, меня представляют именно как украинского журналиста. Предыдущие 17 лет прошли в попытках доказать, что говорить нужно именно так, и в обычных ответах коллег: «Какая разница?» По крайней мере сейчас ни у кого не возникает такой вопрос. Можно по-разному относиться к оранжевой революции и ее последствиям, но невозможно не заметить ее ярко выраженный национальный характер и изменения, происшедшие в восприятии Украины, — не только в Европе, на Западе, но и в России. Здесь уже поняли, что Киев или Харьков — это Украина, но еще не замечают, что Витебск — это Беларусь. Поэтому, возможно, я присутствовал на последней выставке Марка Шагала с таким странным названием. Через некоторое время россияне поймут, что художник родился в совершенно другой стране. И только туда, на улицы старого Витебска, может вернуться...