«МАЛОЗНАКОМЫЙ ЛЕНИН»

Я не люблю распространившуюся в последнее время «разоблачительную литературу», не основанную ни на чем, кроме рахитично-хилой фантазии второстепенных литераторов. Все эти «тайные советники вождя», «Дети Арбата» и пр. и есть элементарная спекуляция на теме. Тем дороже, когда в руки попадает документальный труд, основанный на строго фактическом материале.

В 1-3 номерах журнала «Волга» за 1992 г. опубликована фундаментальная работа Н.Валентинова «Малознакомый Ленин». Сейчас вокруг этого имени наворочено столько былей и небылей, что читателю трудно разобраться и найти истину.
Н. Валентинов счастливо избегает любых крайностей в распространении материала. Революционер, сознательно порвавший со своим аристократическим окружением, познавший тюрьму и ранения в стычках с полицией, высокообразованный интеллигент, с 1904 года становится одним из самых верных и ярких учеников и последователей Ленина. В дальнейшем он разделил судьбу практически всех сторонников и учеников Ленина, кто пытался мыслить самостоятельно, кто не то что смел усомниться в беспрекословной истине любого слова вождя, но даже смел задавать вопросы, осуществляя любимое изречение Маркса: «Подвергай все сомнению». Не пытаясь очернить фигуру Ленина, приуменьшить ее значение, поставить под сомнение масштаб и величие этой личности, Н.Валентинов (он же Вольский, Самсонов, Юрьевский и т.д.) строго следует документам и фактам лишь тем, которые может доказать, исследует только одну сторону жизни В.Ленина -финансовую, материальную. Это тем более любопытно, что советская лениниана, родные и близкие Ильича старательно и продуманно создавали миф о скудости средств у вождя, о его чуть ли не полуголодном существовании, о том, что последние копейки он отдавал партийному делу - газете. Задача мифа, конечно: вождь угнетенных и голодных не мог быть преуспевающим, сытым и благополучным буржуа, он должен быть свой, такой как те, которых он представляет. Миф этот начал создаваться еще до большевистского переворота. Анна Ильинична, старшая сестра Ленина, пишет, что «после смерти их отца в 1896 г. вся семья жила на пенсию матери, да на то, что проживалось понемногу из оставшегося после отца». (А.И.Ульянова «Детские и школьные годы Ильича». Огиз-Детгиз. 1935). Она же в предисловии к книге Ленина «Письма к родным»: «Видны также из писем Владимира Ильича его большая скромность и невзыскательность в жизни, умение довольствоваться малым, в какие бы условия не ставила его судьба, он всегда пишет, что ни в чем не нуждается, что питается хорошо; и в Сибири, где он жил на полном содержании на одно казенное пособие в 8 руб. в месяц, и в загранице, где при проверке, во время наших редких наездов, мы могли всегда установить, что питание его далеко недостаточно». ( Далее мы покажем, сколь хаотичными были понятия чести и нравственности у дворянки А.Ульяновой). Большевик И.М.Владимиров «Ленин в Женеве» (кстати, впервые издано в Украине 1924 г.): «Как сам тов. Ленин, так и все почти другие большевики жили впроголодь и отдавали последние копейки для своей газеты. Владимир Ильич всегда бедствовал в первый период своей эмиграции. Вот почему возможно наш пролетарский вождь так рано умер». Он же утверждает, что квартира Ленина в Париже «состояла из одной комнаты с альковом и маленькой кухней». А эти фильмы ленинианы, где он получает стакан пустого чая с крохотным кусочком хлеба! Все это намертво вбито поколениям пропагандой, и попробуй возрази озверелой толпе, машущей его флагами и его портретами. Они не знают правды; но они и не хотят ее знать - ибо тогда окажется, что вся жизнь прошла впустую, в поклонении фальшивому богу.

Две причины обуславливают создание мифа. Первая: бесчисленные письма Ленина из эмиграции с просьбой денег, сообщениями чуть ли не о гибели. И вторая - идеологическая: двойная, классовая мораль,не только допускающая правомерность таких писем, но и обязывающая их писать. В споре со Спиридоновой Ленин как-то сказал, в ответ на ее замечание о неморальности: «В политике нет морали. В ней есть только целесообразность». Ну, а целесообразность кто устанавливает? Вождь, конечно. Отсюда - все, что я хочу и делаю - все целесообразно. Вот эта «целесообразность» и заставляла сонмища историков любой ценой создавать миф о страждущем и жаждущем вожде. Но вот что пишет Н.Валентинов. Пенсия матери Ильича составляла 100 руб. в месяц. Тем не менее, Ленин почти в каждом письме просит ее о присылке денег, обозначая свои месячные траты в 74 р. И мать регулярно шлет их. Но ведь есть еще и сестры, брат, им также нужны средства. Работать никто из них не спешит, но зато они обожают ездить за границу, понимают в ней толк, знают лучшие курорты и санатории. И это все на 100 руб. пенсии? (как пишет А.И.Ульянова).

Следует отметить, что Ильич очень любил мать, семью и никогда не просил бы денег, зная, что ущемляет их. «Если можно, пришли мне рублей 50 -100». -29.VII. 1895 г. «Живу я в этом курорте и чувствую себя не дурно... жизнь здесь обойдется ... очень дорого, лечение еще дороже. Если можно, пошли мне еще рублей 100». 18.VII. 1895 г. «Попрошу прислать деньжонок, мои подходят к концу» (октябрь 1893 г.). Он чувствует неловкость: ему уже немало лет, а он не работал ни года; поэтому иногда в письмах следуют обещания этот долг вернуть. Но и он, и семья знали, это - дань вежливости. А вместе с тем Анна долгое время живет в Европе с мужем, практически лишенным заработка; Манюша выезжает за границу 5 раз ( Брюссель, Женева, Париж и др.); Ильич настойчиво убеждает 16-летнюю девушку «освежиться в Европе»: «Меня вообще очень удивляет, что ты с неохотой едешь за границу. Неужели интереснее сидеть в подмосковной деревушке?» О том же Крупская: «Ты совсем в других условиях живешь. «Хлебное занятие» (т.е. заработок на жизнь. - Е.О.), не знаю, стоит ли к нему готовиться, думаю, не стоит».

Сам Ильич попробовал было работать ( помощник присяжного поверенного, после университета), но тут же охладел и бросил работу. Семья благоговела перед ним. Когда он попал в тюрьму ( 17 месяцев в Петербурге), обслуживать его слетелась вся семья. Опять-таки, вопреки партийным мифам, жилось Ильичу в тюрьме весьма и весьма неплохо. Не то,что грубого отношения, слова плохого он не слышал. Особый платный обед, молоко, три раза в неделю мама приносила передачи, руководствуясь указаниями врачей (было подозрение на болезнь желудка). В письмах Анне (21.1.1896 г.): любую минеральную воду он получает тут же, как вообще все необходимое, и шутил, что скоро сам сможет открыть магазин минеральных вод, столько у него скопилось бутылок. Он пишет в тюрьме книгу «Развитие капитализма в России» (вспомним: Чернышевский в тюрьме - «Что делать?», Писарев - лучшие статьи. И лишь «мужик» Шевченко лишен возможности не только писать, но и читать. Еще вспомним: сразу после захвата власти Лениным - условия заключенных большевиками политических противников).

Материальный достаток семьи даже ссылку превратил в подобие пикника. И это - не наши слова. Крупская 26.VI.1897 г.: «Вообще теперешняя наша жизнь напоминает форменную дачную жизнь... все мы процветаем». (Вспомни страну ГУЛАГ - а она начиналась при Ленине). Начать с того, что мать выхлопотала Ильичу возможность ехать в ссылку самому, без охраны, со всем комфортом. Он не спешит, заезжает к родным, останавливается в крупных городах отдохнуть. Часть пути его сопровождают родные. А товарищи его тем временем томились под конвоем на этапах. И вот - Шушенское. Вспомним «правдивую» Анну Ильиничну («недоедал» и пр.). Крупская: «Дешевизна и в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич на свое восьмирублевое пособие имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья - и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин был простоват - одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили изо дня в день, пока не съест; как съест, покупали на неделю мяса ... на котлеты...».

Вот письмо Ленина от 20.VII-1897 г. «...и квартирой и столом вполне доволен». Горы картофеля, кислой капусты, свеклы, ватрушки. О минеральной воде для лечения «я и думать забыл»...(20.VI.1897 г.).

Мать Крупской, приехавшая с ней в Шушенское, не удержалась, увидев зятя: «Эк вас расперло...». Завели и хозяйство, за 2,5 р. и огород, наняли и девочку-прислугу «для черной работы». Спорт, коньки, охота. Тетерки, утки, зайцы, дупели не сходят со стола. Поездки в гости и прием гостей.

Задумав книгу «Экономические этюды и статьи», Ленин готов издать ее за свой счет (деньги дает мать). Она, кстати, шлет их непрерывно, и Ленин собирает ценнейшую библиотеку (что по тем временам стоило баснословно дорого - книга по 2-3 рубля). Книги шлет сестра: у него открыт счет на крупнейших книжных складах. Мать с сестрой собираются в гости, долго обсуждается вопрос, как прислать ему породистую собаку; как передать пудик вишен, которые он любит. Но вот ссылка позади. Увлекательнейший променад по Волге на лучшем пароходе. И вновь мамины деньги - Мюнхен, Лондон, Женева, Париж, Краков, Берн, Брюссель, Берлин, Копенгаген, Стокгольм, Вена, Прага, Цюрих, Штудгарт, Базель...

И это - «жизнь впроголодь»? Помните, Владимиров: «тесная комната». Послушаем лучше Крупскую: «Квартира была большая, светлая и даже с зеркалами над каминами... комната для моей матери ... для Марьи Ильиничны, наша комната... и приемная».

А вот Ленин, 14.12.1908 г.: «Нашли очень хорошую квартиру, шикарную и дорогую (4 комнаты, кухня, чуланы, вода, газ)». Стоило это 1 тыс. франков, при ежемесячном бюджете семьи в 4 тыс. франков (втрое больше заработка хорошего рабочего). Ленин и Крупская - частые посетители кафе, театров, кино. По выражению Крупской, оба отличались «в достаточной мере поедательными способностями», и Ленин любил иметь дома излюбленные им простые, но очень сытные блюда. Ими усердно и в большом количестве снабжала его семья из России. Это балыки, семга, икра. Мать шлет ему все, вплоть до белья. В это время финансы Ленина складываются не только из переводов матери; он получал партийную «диету»; иногда случаются и гонорары; но редко, зато разговоров о них в письмах более чем достаточно.

Лечение - только у лучших врачей, где бы они не находились, ехать к ним - в Брюссель, Вену и пр. Регулярные увлекательные путешествия по горам Швейцарии; Италия, Вена - это само собой разумеется. И вот это все - на 100-рублевую пенсию мамы? Нет, естественно. И Ленин знал о «семейном фонде». Откуда же он? Дядя Ленина (брат отца) оставил внушительное состояние. Кроме того, у семьи было имение под Казанью -Кокушкино. В 1882 г. на дядины деньги приобрели близ Самары - хутор Алакаевку (83,5 десятины земли за 7500 рублей). Все это и составляло фонд, позволивший безбедно жить, путешествовать и писать революционные книги. В этом финансовом источнике мы не усматриваем ни грана, порочащего Ленина. Дворянин, дитя своего века и своего класса. Это ведь только такие подвижники, как фабрикант Шмидт, как сызранский фабрикант Ерамонов жертвовали все до последней нитки на революцию, оставались нищими. Но они не были дворянами. Здесь мы видим иное. Молодой Ленин сам было взялся за хозяйство. В деревне Аланоевке было 34 двора, а земли на всех - 65 десятин, а народу уйма и детей 197 душ (в 39 раз больше, чем в ульяновской латифундии). И нужно было все время сталкиваться с мужиками, с их беспросветной нуждой. Что, как считал Ильич, ставило его в «ненормальное с ними отношение». Как же, так радеть о народе и требовать с голодного недоимку. Поэтому Ильич предпочел сдать хутор в аренду и спокойно пользоваться теми же омытыми слезами мужицкими деньгами, но полученными не из рук мужика, а от арендатора. Вот это, пожалуй, решающий вывод, он напрашивается из книги Валентинова сам. Книжник, схоласт, не знающий и избегающий живой жизни, контактов с нею, не понимающий ее. Звучит, как богохульство, не так ли? Однако, факты есть факты. С треском провалилась попытка адвокатства. Сильно воняла мужицкая Алакаевка. За границей - исколесил всю Европу, прекрасно знал лучшие курорты, отели, маршруты. Но ни разу, ни единого разу! нигде вы не найдете упоминания о том, что он встретился с европейскими рабочими на фабрике, заводе. И это при том, что в Европе его абсолютно никто не преследовал, не мешал ему. Ему это было не нужно, чуждо, отвлекало от книжного, вымышленного представления о жизни. Вся жизнь, вся гениальная энергия, ум и страсть - все брошено на партийную зубодробительную склоку, от которой его не раз отговаривал Горький (безуспешно).

Горький писал, что вечная распря в партии ему кажется отвратительной, и он удивлялся, почему именно Ленин постоянно находится в центре склоки. За что и был тут же отчитан: «Нехорошую вы манеру взяли, обывательскую, буржуазную»...Вот эта черта - нежелание (неумение) видеть живую жизнь и жить нею и стало трагедией, к сожалению, не только Ленина, но и всего мира. От незнания жизни шли неверные прогнозы. Он ни разу не предугадал события. Поэт, и тот предвидел: «В терновом венке революции грядет шестнадцатый год» - ошибся на год. А вождь буквально накануне февраля 1917 года пишет Арманд подробные советы по катанию на лыжах. Вся его теория и ставка на мировую революцию, в которой его Родине уготовано быть лишь навозом, удобрением для этой революции, - эти прогнозы были бы невозможны, знай он хоть чуточку жизнь и психологию европейского рабочего класса, с которым прожил десятки лет рядом - и страшно далеко.

Надо отдать должное его самокритичности. Как правило, разгромив оппонентов и сомневающихся, не дав ни слова сказать в опровержение своего мнения и в результате наломав дров, он всегда признавал свои ошибки. Страницы его работ пестрят словами: «я ошибся», «мы ошиблись»,«я, кажется, сильно виноват перед рабочими России», «тут была также моя большая вина», «Мы наглупили достаточно в период Смольного», «Мы в России сделали тысячи ошибок». И самое трагичное - выводов нуль. Ошибался - и продолжал в том же духе. Что же за цена таким признаниям? Сколько взаимоисключающих позиций по земельному вопросу! Сколько выступлений против Советов! Сколько обещаний и свобод - и пулеметы против народа в начале 18-го года. И все время - безграничная, сверхчеловеческая уверенность в своей правоте (о которой завтра скажет «ошибся»). А ведь спорящий с ним только и выступал против того, что завтра объявлялось ошибкой. Возьмите вопрос о НЭПе, о Брестском мире... Мартов, Плеханов - поразительные революционеры - все во врагах. А вместе с тем, ни у одного лидера не было в окружении столько провокаторов, которых он яростно защищал, что лишний раз говорит о его незнании жизни, людей. Малиновский и Житомирский, Черномазов и Брендинский, Романов и Шурканов - и сколько еще из охранки.

Н.Валентинов приводит поразительный факт. Ленин громит Канта, не читав его, зная только по Энгельсу и Плеханову. Моральные качества товарищей по партии для него значения не имели. «Это меня не касается; на это я смотрю сквозь пальцы». Система двойной морали - в действии. После нашумевшего дела Шмидта, когда после его смерти нужно быле заполучить для партийной кассы деньги Шмидта (немалые), партией были уполномочены два большевика (Таратута и Авенариус) специально для того, чтобы «влюбить» в себя сестер Шмидта и таким образом заполучить деньги, женившись на сестрах. Таратута это выполнил блестяще; Авенариус, получив деньги, значительную часть оставил себе (за что получил угрозу убийства). Так вот, когда Ленина спросили о Таратуте, он с брезгливостью отозвался о нем («ради денег он женился на купчихе»). И тут же добавил: «но незаменим».

Полную поддержку получили у Ленина «эксы» -ограбления банков. Неважно, что лилась кровь, гибли невинные люди - это было «целесообразно» для революции. Кстати, на попытке реализовать награбленные деньги (разменять пятисотки) в Париже попался Литвинов, а в Женеве - Семашко.

И еще одно. Проникновенны слова Поэта:«Он к товарищу милел людскою лаской». Строжайшее правило, сформулированное Лениным в 1900 году, было: «Надо ко всем людям относиться без сентиментальности, надо держать камень за пазухой», - пишет Валентинов.

В партийную кассу шло много денег от прогрессивной интеллигенции, буржуазии, грабежей банков. Партия была далеко не бедна. Тем не менее постулат Ленина был: партия - не благотворительное общество, «не армия Спасения», он против «кормления всех без различия». Поддержке подлежало, как он очень любил это слово, - «ценное партийное имущество» (в том числе, естественно, он сам). И вот, в 1907 г. московский рабочий Пригара, сбежавший от преследования из России к Ленину, от нищеты и отчаяния покончил с собой, бросившись в Сену. Что ж, он был не очень «ценным имуществом партии». Это было неприятно Ленину, но особых мучений не доставляло. В этом же ряду и тактика к партийным низам. Письмо Дану 22.III.1901г.: «Собирайте деньги. Мы доведены теперь почти до нищенства». А в это время были уже получены крупные суммы от Калмыковой. Богданову, январь 1905 г.: «Тащите (особенно с Горького) хоть понемногу». Крупская в письме Алексинской: «Нужно писать так, чтобы их (кому адресованы письма) разжалобить...чтобы они верили, что если не получим немедленно деньги, мы все погибли. Письма должны быть слезливыми. Это вас шокирует?» Чету Ульяновых это не шокировало. То Ильич заявляет гордо, что «по заказу» он писать не будет. Но стоит лишь замаячить угрозе безденежья, он - принципы в сторону, готов писать о чем угодно и выбрасывать из статьи все, что угодно, вплоть до сути.

В речах, статьях, выступлениях зовет к стойкости, готовности умереть за идею. Но тут же готовно отдает и оружие, и документы, и машину налетчикам; да мало того, еще и обосновывает это теоретически (зная, что случай стал широко известен). А что, если бы эту «философию» спасения взяла на вооружение Красная Армия?

И еще одно.

«Война Австрии с Россией была бы очень нужной для революции... штукой (Горькому 23.XII.1912 г.). Ухудшение положения трудящихся во время войны есть необходимое и желательное звено в цепи бедствий, создающих революционизирование психологии рабочих масс». Чем хуже, тем лучше. В начале 1914 года интеллигенция резко выступила против бесчеловечных методов ведения войны немцами; письмо подписал и Горький. Как же это разъярило Ленина: «Бедный Горький! Как жаль, что он осрамился, подписав поганую бумажку российских либералишек» (Шиянникову, октябрь 1914 г.). И в самом деле, чего жалеть этих дурно пахнущих мужиков Алакаевки! Пусть передохнет их побольше, может, тогда приблизится мировая революция; а до этого делать им все хуже и хуже, все делать для их поражения (и гибели).

Я поделился лишь некоторыми соображениями, которые вызывает эта нерядовая книга. Опровергнуть ее факты невозможно. Ее надо читать, тем более, что написана она доступно и ясно. Человек этот был, бесспорно, велик. Скромен в своих потребностях (как он их понимал в силу происхождения и воспитания). Смешно было бы требовать от него голодания. Но еще отвратительнее, когда нас пытаются заставить поверить в эту ложь. Он не любил славословий в свой адрес. Но и буквально вскипал от малейшего возражения или сомнения. В силу гениальности увлек полмира за своими химерами. Он был искренен в своих утопиях. Но когда Владимиров пишет, как он отдавал «последние копейки на издание газеты», нельзя не споткнуться на том факте, что когда случайно с другими переводами (по 2, 3, 1 тысяче рублей) из России на газету туда попали и его личные 500 рублей, провинившийся был строго отчитан.

Мне представляется, что как началось - в начале века с этих «Мы ошиблись!», так и шло до XX съезда, и дальше, и до Горбачева, и сейчас идет. И все та же песня: «Мы ошиблись! Да, но не смейте отстранять нас, мы завели в тупик, мы ошиблись, но ведь мы же первые сказали об этом!».

Последняя деталь. За гранью заметок остается еще одна грандиозная тема - немецкие деньги в революции. Были ли они? Но это уже другая история, подробно разработанная в книге Авторханова «Ленин в судьбах России». Об этом как-нибудь в другой раз.