ЛЮБИМЕЦ БОГА ВОЙНЫ

Перед ним преклонялись, им восхищались. Его боялись и ненавидели. Ему завидовали и льстили. Он был как раздражающий фактор, никому не дающий покоя. «Резкий, несдержанный, грубый, не признающий авторитетов» - так отзывались о нем коллеги. И тут же: «Прекрасный солдат и просто замечательный человек». Знакомьтесь - Джордж Смит Паттон, генерал американской армии, национальный герой Америки.

Несмотря на огромное количество архивных документов, в истории второй мировой войны остается немало белых пятен. Настоящие причины принятия большинства решений все равно остаются неясными. Ведь в экстремальных условиях многое решалось на уровне неофициальных, даже телефонных переговоров. И если все, происходившее на Восточном фронте, а также личности советских военачальников нам хорошо известны, то роль союзнических армий и их полководцев - terra incognita даже для военных историков нашего Музея Великой Отечественной войны. Что вообще делали американцы в той войне? Вот неполный перечень соответственных стереотипов: американская тушенка, трофейные фильмы, ленд-лиз, братание на Эльбе. Давайте попробуем на примере жизнеописания Джорджа Паттона-младшего разобраться, что было к чему и как. Тем более интересно это сделать, опираясь на резюме в конце статьи о Паттоне в Советской Военной Энциклопедии: «Американская пропаганда широко популяризует биографию Паттона для воспитания американской молодежи в милитаристском духе».

Происхождение

Выражаясь банально, Джорджу Смиту Паттону роль выдающегося военачальника была уготована с рождения. Этому событию предшествовало множество героико-романтических историй, связанных с генеалогией семьи. Итак, Шотландия, XVIII век. Таинственный случай вынудил некоего молодого шотландца покинуть родной Абердин и податься в Новый Свет. Дабы избежать преследования властей, молодой человек берет новое имя - Роберт Паттон. И находит убежище в г.Фредериксберг, Вирджиния (дело происходит во время революции 1770 г.) В это же время в Америке, при армии генерала Вашингтона, в его брэддокской экспедиции хирургом работал некто Хью Мерсер. Вряд ли кому из американцев это имя о чем-нибудь скажет. Беглый шотландец - новоявленный Роберт Паттон - встречается с дочерью Хью Анной, и молодые люди женятся. В результате миру явился Джон Мерсер Паттон. Который, в свою очередь, женился на некой Маргарите Вильямс. От этого брака на свет появилось восемь сыновей, шесть из которых участвовали в гражданской войне на стороне Конфедератов (южан), а двое не воевали по той причине, что не достигли совершеннолетия. Одного из сыновей звали Джордж Смит Паттон. Он был убит в битве под Винчестером в возрасте 26 лет. Несмотря на то, что наш герой именуется «Джордж Паттон-младший», он был третьим представителем семьи, носящим это имя.

Будущий национальный герой рос на ранчо отца. Папа учил его охотиться, ловить рыбу, ездить верхом и вообще жить в «единении с природой». Формально образование Джордж начал аж в 11 лет. Известно, что ко времени смерти у Паттона была богатейшая библиотека по военному искусству, способная конкурировать с государственными хранилищами. Причем, изучая пометки и замечания на страницах книг, ученые пришли к выводу, что книги тщательно прорабатывались. История гласит, что в семилетнем возрасте Паттон мог по памяти цитировать целые главы из Священного писания и трагедий Шекспира. Образование Паттона началось в классической школе для мальчиков доктора Стефана Кларка в Пасадене, там же прошла и средняя школа, где будущий полководец вынужден был нагонять все то, что дети его возраста знали раньше. После локальных войн с арифметикой Паттон поступает в Виргинский военный институт в Лексингтоне. Через год переводится в Вест-Пойнт, который заканчивает через пять лет. Особые успехи он проявил в спорте, с таким энтузиазмом играл в футбол, что однажды сломал обе руки. В 1912-м Паттон принимает участие в Олимпийских играх в Стокгольме. В выступлениях по военному пятиборью он занял 5-е место.

Вступление на «тропу войны»

Далее биография гласит: «В 1916 г. в качестве адъютанта генерала Першинга участвовал в мексиканской войне». Вскоре началась первая мировая война. Генерала Першинга назначили главой американских вооруженных сил. В мае 1917 г. он отбыл во Францию вместе со своим молодым помощником капитаном Паттоном, где тот впервые увидел, что такое настоящая война. Першинг был талантливым главнокомандующим, у которого было чему поучиться. В военных кругах его называли «железным командиром». Он предложил Паттону командовать пехотным батальоном либо танковой бригадой. Это был трудный выбор. Проблема состояла в том, что в те времена танки были механически ненадежны и несовершенны. Паттон знал, что работа с танками сопряжена со множеством трудностей, но принял решение возглавить танковую бригаду. Он объездил английские и французские учебные центры, изучая все недостатки и достоинства танков. Его рекомендации использовала французская компания «Рено», с помощью которой в США началось производство собственных танков.

В начале 1918 г. Паттон был произведен в майоры. Он организовал во Франции учебный центр. По прибытии первых двадцати американских танков была сформирована 304-я танковая бригада, и служившие там работали на износ. «Все люди имеют силу сопротивления, которая устраняется только дисциплиной», - любил повторять майор Паттон, и действительно, его подчиненные считались самыми дисциплинированными в Европе. Паттон переживал, что война закончится раньше, чем его бригада покажет, на что она способна. И напрасно. Летом 1918 г. 1-я американская армия, в составе которой находился Паттон, воссоединившись с французской армией, провела несколько военных операций. Заключительные дни войны Паттон провел в госпитале. За особые заслуги награжден Крестом за отличную службу и медалью «Пурпурное сердце».

К началу второй мировой войны союзнические армии относились к американской с изрядной долей пренебрежения. Но очень скоро даже самый скептически настроенный англичанин научился уважать работу американских штабов, и особенно тыловых организаций. На фронте же американские командиры восторгались огромной выносливостью и мужеством соседних английских частей. В Тунисе те и другие только привыкали друг к другу. Взаимные подозрения и зависть прописались главным образом в штабах. Чем ближе к линии фронта, тем дружественнее становились отношения.

Однако вернемся к нашему генералу. Почти четыре месяца после высадки в Северной Африке Паттон не находил себе места на побережье Французского Марокко, где был размещен его 1-й бронетанковый корпус. В задачу корпуса входило отбить у Франко возможность перекрыть узкий Гибралтарский пролив и перерезать жизненно важную артерию союзников в Средиземном море. Корпус состоял из двух дивизий: 2-й бронетанковой, которой он когда-то командовал в форте Беннинг, и прославленной 3-й пехотной дивизии. Когда исчезла опасность выступления испанцев, Паттону надоела сторожевая служба на границе в 1600 км от линии фронта. И хотя у него было другое назначение, Паттон ухватился за предложение Эйзенхауэра отправиться в Тунис. Главнокомандующий считал, что Паттон должен был омолодить 2-й корпус и вдохнуть в него боевой дух. На третий день после прибытия Паттона штаб 2-го корпуса вступил в ожесточенное сражение, но не с противником, а с новым командиром, который решил дать всем понять, что дни легкой жизни прошли. Начал Паттон с новых правил ношения формы. После нескольких месяцев пребывания на фронте американцы переняли у англичан некоторую небрежность в ношении полевой формы. Солдаты и офицеры, не находившиеся под огнем, снимали тяжелые стальные каски и носили только защитные подшлемники. Для Паттона эти подшлемники стали олицетворением общей расхлябанности, царившей во 2-м корпусе. Вторая реформа Паттона коснулась работы штаба 2-го корпуса. Во время боевых действий штабы обычно работали по 12-16 часов в день, выкраивая время для сна и еды. Большинство офицеров штаба каждую ночь засиживались за полночь, обрабатывая поступившие за день донесения. Поэтому завтрак обычно начинался в 8.30 утра. У штабных офицеров не было необходимости выходить на работу раньше, так как первые донесения с фронта поступали обычно после 9.00 утра. Но эти поздние завтраки очень раздражали Паттона. Он утверждал, что хорошие солдаты всегда встают до восхода солнца. Через неделю по прибытии в корпус Паттон запретил обслуживать офицеров позже, чем 6.30 утра.

Естественно, эти реформы были пустяковыми, но они не замедлили наложить на корпус отпечаток характера Паттона. Все это не прибавило ему популярности, зато сразу стало ясно, кто здесь хозяин. Назначение Паттона командиром 2-го корпуса повлекло за собой повышение в чине. Эйзенхауэр сообщил, что президент Рузвельт рекомендовал сенату произвести Паттона в генерал-лейтенанты. «Я так заждался этой звездочки», - усмехнулся Паттон, прикрепляя ее.

В конце февраля 1943 г., когда английский генерал Монтгомери сосредоточил 8-ю армию для наступления на линию Марет, страны неприятеля приложили все усилия, чтобы предотвратить соединение войск Александера и Монтгомери. Если бы это случилось, то немцы оказались бы в ловушке в северо-восточной части Туниса, где африканский континент больше всего приближается к Сицилии. 6 марта Роммель с линии Марет предпринял отчаянную атаку, чтобы задержать наступление армии Монтгомери. Без разведки и поддержки пехоты Роммель рассчитывал при помощи одних танков стремительным ударом разбить англичан. Маневр был сорван огнем противотанковой артиллерии, немцы отступили, оставив на поле боя 52 танка. Больной и разочарованный Роммель сдал командование ливийскими войсками и вернулся в Германию. Генерал Александер понял, что если он будет наносить удары поочередно, то сможет заставить танки противника метаться по всему Южному Тунису. Из этих соображений он предпринял отвлекающее наступление 2-го корпуса у Эль-Геттара. 2-й корпус должен был наступать в трех направлениях. Основные силы корпуса сосредотачивались у Гафсы, прорывались через горный хребет у Эль-Геттара и двигались по дороге к Габесу. Эта дорога была очень важной коммуникацией, и противник не осмелился бы оставить ее без прикрытия перед угрозой удара. Другие американские части должны были создать угрозу коммуникациям врага далее к северу. Паттону было приказано отвлечь силы противника к фронту

2-го корпуса, в то время как Монтгомери наносил решающий удар по линии Марет. Местность в районе Гафсы для танков была крайне неблагоприятной. Крутые, скалистые горы представляли собой прекрасные редуты для вражеской пехоты и противотанковой артиллерии. Столетиями в этой долине никто не боролся с эрозией почвы, она вся была изрезана оврагами. Вскоре по приезде Паттон собрал командиров дивизий на совещание, чтобы обсудить план операции.

Наступление Паттона началось в ночь с 16 на 17 марта. 1-я дивизия вошла в Гафсу, снова захватив этот французский аванпост. На последнем инструктаже Паттон обратился к офицерам штаба: «Господа, завтра мы атакуем. Если мы не победим, пусть ни один из нас не вернется живым.» После этих слов он извинился и отправился в соседнюю комнату молиться в одиночестве.

Подобные противоречия в характере Паттона продолжали сбивать с толку его штаб. Он был одновременно и богохульником, и верующим. Подчиненные трепетали перед ним, а сам он смиренно становился на колени перед иконой. И если этот последний призыв одержать победу даже ценой смерти в глазах работников штаба казался театральным жестом, все равно всем было ясно, что для Паттона война была священным крестовым походом.

Любой нормальный человек не мог привыкнуть к вульгарности и грубости, которые позволял себе Паттон, набрасываясь на подчиненных за нарушения дисциплины. Паттон считал отборную ругань лучшим средством для общения с солдатами. Кое-кто был в восторге от его изумительно оригинальной брани, большинство же чувствовали себя шокированными и оскорбленными. Заместитель Паттона, генерал Брэдли, считал, что Паттон, прекрасно командовавший корпусом, не научился командовать самим собой. Безусловно, техника командования зависит от личных качеств командира. Если некоторые предпочитают руководить, соблюдая такт, подавая личный пример и прочее, то Паттон принимал напыщенный вид и сыпал угрозами. Нельзя не отметить, что результатов при этом он добивался потрясающих.

В конце операции враг прекратил наступление и отошел, оставив на поле боя 32 сгоревших танка. Он был введен в заблуждение отвлекающим наступлением вдоль дороги Гафса-Габес. Скромная, отвлекающая задача, поставленная перед Паттоном, только раздразнила его аппетит, он захотел принять более активное участие в кампании в Южном Тунисе. Он все больше раздражался при мысли о необходимости выбивать противника с фронта Монтгомери. По мере продвижения 8-й армии на север от линии Марет его нетерпение усиливалось. К концу марта оно просто перешло в отчаяние. Он поспешно примчался в Тунис по указанию Эйзенхауэра, но ему пришлось сражаться только с теми германскими войсками, которые немцы могли бы без особого ущерба для себя перебросить с фронта Монтгомери. Такая роль едва ли могла подходить человеку, горящему желанием «дать настоящий бой».

25 марта Александер приказал Паттону направить танки и нанести удар в направлении Габеса. Паттон моментально сформировал танковую группу, поставив перед ней задачу пробиться к морю. Но приказ обязывал Паттона продвигаться осторожно, шаг за шагом очищая возвышенности от войск противника, прежде чем ввести в бой танки. Пехота Паттона уже больше недели вела бои за горные рубежи. Продвижение было медленным, оно истощало силы и давалось дорогой ценой. Противник укрепился на высотах, с которых просматривалась дорога, и с этих укрепленных позиций наносил тяжелые потери американским войскам. Бой за Эль-Геттар превратился в схватки за горные хребты. 7 апреля Александер сообщил Паттону, что наступил момент оказать всесторонюю поддержку 8-й армии. Паттон должен был ударить во фланг отступающих немцев и, соединившись с войсками Монтгомери, замкнуть кольцо окружения. В 9.30 он дал приказ «пронестись ураганом до побережья Средиземного моря».

За 25 дней кампании в Южном Тунисе американские потери в общей сложности составили 5893 человека, из них 794 убитых. В заключительном докладе о боевых действиях Паттон отказался от определения потерь противника. После завершения этого этапа кампании Паттон должен был снова принять командование 1-м бронетанковым корпусом и начать вторжение в Сицилию. Эйзенхауэр пошел навстречу Паттону, и в первый эшелон войск вторжения в Сицилию вместо 6-го корпуса был назначен 2-й. План вторжения предусматривал одновременную высадку английской и американской армий. Монтгомери с пятью дивизиями высаживался на участке от южной оконечности Сиракуз на востоке, Паттон с четырьмя дивизиями - в заливе Джела на южном побережье. Участок берега, где высаживался Паттон, тянулся на 115 км. Основную угрозу для американцев представляла германская авиация. Но предполагалось, что удары на этом направлении приблизят капитуляцию Италии. Сицилийская кампания состояла из нескольких отдельных этапов, первым из которых являлась высадка союзников на побережье острова и последним завершающим этапом - захват порта противника - Мессины, через который эвакуировались его войска на Апеннинский полуостров. Перед вторжением в Сицилию планировалась только высадка десанта на побережье.

Директива Александера гласила, что наступать на Мессину будут англичане, а действия американских войск Паттона ограничивались западной частью острова. Немцы уже начали отступление к востоку.

16 июля Паттон получил новую директиву: на Мессину должны были наступать только войска Монтгомери. Это означало, что остров делится на две части - английскую и американскую. Паттон направлял все силы на западную часть, где сопротивление было незначительным, а Монтгомери выпала задача отбросить немцев за Мессинский пролив. Если, с точки зрения занимаемой территории, миссия Паттона выглядела более внушительной, то перед Монтгомери стояла весьма трудная задача, так как в результате развала итальянских дивизий и отступления немцев из западной части острова, в его восточной части оказались сосредоточенными все войска противника.

Для Паттона, преисполненного наступательным духом и готового преследовать противника вплоть до Мессины, ограничение деятельности только западной половиной острова было жесточайшим разочарованием. Понятно, что в захвате необороняемых высот, взятии в плен послушных крестьян и павших духом итальянских солдат не было ничего героического. За неделю после вторжения 7-я армия Паттона взяла в плен 22 тыс. человек. Охранять и размещать эту массу людей с каждым днем становилось все труднее. Предполагалось эвакуировать их морем в Северную Африку, а оттуда в США. Нужно отметить, что подобные перспективы пленных даже радовали.

Тем временем в армии Паттона начались проблемы со снабжением. Справедливости ради отметим, что 7-я армия была первой американской армией, принявшей участие в боевых действиях во второй мировой войне. Из ее неудач и недостатков командования американцы извлекли большой опыт, который помог им в Нормандии. Несмотря на успешное продвижение американцев по северной приморской дороге, он ежедневно приезжал на фронт. Такое подстегивание было характерной особенностью в руководстве Паттоном войсками. Он как-то признался, что стал хорошим командиром только потому, что был «наиболее ревностным погонщиком ослов в американской армии».

До Мессины оставалось всего

65 км, и нетерпение Паттона все возрастало - он хотел ворваться в город раньше 8-й армии Монтгомери. Позже, командуя 3-й армией в Европе, Паттон заслужил восхищение своих солдат и любовь подчиненных командиров. Но это было позже. На средиземноморском театре военных действий, в несчастливый период своей карьеры, актерство Паттона вызывало к нему презрение, а резкость приводила к недовольству среди командиров. Для солдат командующий армией - весьма далекая фигура, время от времени появляющаяся на фронте. Люди судят о нем по тому, что видят. Паттон раздражал их своей привычкой пускать пыль в глаза. Он всегда появлялся в сопровождении вереницы штабных машин, со свитой аккуратных офицеров. Его машина была живописно украшена огромными звездами и опознавательными знаками его армии. Однако они не вызывали у солдат благоговейного ужаса, наоборот - возмущение. Как человек, в Сицилии Паттон был мало похож на того Паттона, о котором сложились легенды.

Даже Эйзенхауэру были известны случаи рукоприкладства генерала. Но он не видел оснований смещать из-за этого одного из самых способных генералов американской армии. Эйзенхауэр встал на защиту Паттона в то время, когда тот мог лишиться карьеры.

Вторжение

в Нормандию

Экскурс в историю. Германия обеспечивала свою военную машину людскими ресурсами и другими средствами за счет оккупированных территорий. К 1941 г. производство самолетов в Германии увеличилось до 12 тыс. в год, производство танков возросло с менее тысячи до 3600 в год. Воздушная битва над Англией помогла американцам понять нависшую над ними опасность. 31 августа 1940 г. национальная гвардия была призвана на федеральную службу, а через две недели Конгресс одобрил первые мероприятия США по подготовке к войне. 7 декабря 1941 г. США оказались втянутыми в войну, причем это произошло так внезапно и последствия были катастрофическими в результате нападения Японии на Перл-Харбор. Через 15 месяцев после объявления мобилизации численность армии увеличилась до 1,7 млн. человек, или до 36 дивизий. Но только немногие из них были готовы к боевым действиям.

В конце марта 1942 г. президент Рузвельт, опасаясь поражения англичан в Ливийской пустыне, удивил американских начальников штабов, предложив временно отложить вторжение через Ла-Манш, чтобы дать возможность использовать американские войска в северо-западной Африке. Не робость союзников, а действия неприятеля привели к отсрочке вторжения через Ла-Манш. 13 июня 1942 г. африканский корпус Роммеля разгромил британские танки в Ливийской пустыне и отбросил имперские войска за египетскую границу. Англичане остановились и окопались у арабской деревни Эль-Аламейн, спустя неделю 30 тыс. англичан сдались Роммелю в Тобруке.

Летом 1943 г. Красная Армия перешла в новое наступление. С 1941 г. в теплые весенние и летние месяцы наступала германская армия, зимой - Красная. Все чаще стали возникать слухи о растущем недовольстве среди тех германских генералов, которые считали, что затеянная Гитлером война на два фронта обрекает Германию на катастрофу. Единственный способ предотвратить которую - немедленная капитуляция. (Политические и военные руководители Советского Союза никогда не меняли свои взгляды на вторжение в Западную Европу через Ла-Манш как единственно реальную и необходимую форму «второго фронта». Операции в бассейне Средиземноморья всегда расценивались советским руководством как второстепенные.) В Тегеране все точки над «і» были расставлены: Сталин заявил, что очевидным направлением наступления является северо-запад Франции - через Ла-Манш. После двух лет дискуссий, неразберихи, уверток и проведения второстепенных операций вторжение через Ла-Манш стало основным стержнем стратегии союзников в войне в Европе.

…Эйзенхауэр оставил Паттона на всю осень 1943 г. размышлять в реквизированном дворце в Палермо. Паттон, командующий без армии, был наказан за пресловутый инцидент с «рукоприкладством». По мере того, как зимние дожди делали пейзаж Сицилии все более унылым, раскаявшийся Паттон впадал в меланхолию. Он боялся, что ему придется сгнить на им же завоеванном острове. Но вера Эйзенхауэра в боевые качества Паттона не уменьшилась.

В Сицилии Паттон был начальником Брэдли, теперь они поменялись ролями. В августе 1944 г. Паттон стал его подчиненным, он принял это просто, по-дружески, без оскорбленного самолюбия, злобы и обиды.

Паттон прибыл в Англию в марте 1944 г. вместе с основными офицерами из штаба 7-й армии. Он разместил штаб 3-й армии в центральной части Англии, подальше от южных районов, где шла активная подготовка к вторжению. Так как штаб 3-й армии оставался без войск до высадки во Франции, последний был причислен к штабу европейского театра военных действий, Паттон находился под опекой Эйзенхауэра до августа. Вскоре генерал опять попал в скандальную историю. В английском городке открывался клуб для солдат союзных армий, где ему неожиданно предложили выступить. Вместо того, чтобы ограничиться банальными фразами об англо-американской дружбе, Паттон сказал: «Идея, положенная в организацию таких клубов, как нельзя своевременна, ибо, несомненно, нам предначертано судьбой править всем миром».

Это заявление вызвало большой резонанс. К несчастью, оно было пропущено цензором в печать, так как не нарушало военной тайны. За ночь это заявление стало делом государственной важности, и никто не удивился этому более, чем сам виновник. Сенат отложил рассмотрение рекомендации о присвоении Паттону постоянного звания генерал-майора. Все газеты в США язвили по поводу верховного командования экспедиционных сил союзников. Но снова, как в Сицилии, за Паттона, принесшего извинения, вступился Эйзенхауэр. Однако на сей раз его терпение достигло предела.

- Я сыт по горло, - говорил он. - Если мне еще раз придется извиняться публично за Паттона, я сниму его с должности, как бы он ни был для нас ценен.

15 месяцев спустя Паттон заставил Эйзенхауэра вспомнить свои обещания. Будучи командующим 3-й армией, оккупировавшей Германию, он нарушил приказ верховного штаба экспедиционных сил союзников, запрещавший использовать бывших нацистов при восстановлении железных дорог и предприятий общественного пользования. Не считаясь с политическими соображениями, Паттон полагал, что только немецкие должностные лица, работавшие во время войны, подходили на эти посты.

Эйзенхауэр выполнил свою угрозу. Джордж Паттон был снят с поста командующего 3-й армией и направлен в «ссылку» в 15-ю армию, от которой остался только «бумажный штаб», занимавшийся составлением отчетов о военных действиях.

Друзья Паттона утверждали, что он до самой смерти переживал эту «неблагодарность» Эйзенхауэра. Вряд ли это справедливо. Дважды до этого он спасал Паттона, многое прощая ему. Но у генерала был один враг, которого он не мог победить, - его язык.

К вечеру 12 июня во Франции высадилось 16 союзных дивизий: семь английских, девять американских. 6 июля Паттон переправился через Ла-Манш и высадился во Франции с первым эшелоном штаба 3-й армии. В Европе он намного отличался от своего «сицилийского» варианта. Это был здравомыслящий, рассудительный и располагающий к себе командир.

Союзники неоднократно удивлялись, почему германские командиры не прекращают бессмысленное наступление, которое могло лишь усилить катастрофу Германии. Когда известие о покушении на Гитлера дошло до Паттона, который находился на Котантенском полуострове, он начал умолять начальство отправить его в бой прежде, чем закончится война. «Я могу умереть, если не совершу чего-нибудь экстраординарного, чтобы выбраться из этой дыры», - говорил он. Видимо, эти настроения помогли Паттону в его стремительном продвижении во Франции. Никакой другой командир не мог сравниться с ним в безрассудности действий и смелости.

8-й корпус Миддлтона под командованием Паттона огибал Авранш, направляясь к портам Бретани. Продвигаясь к Сене, Паттон должен был вести 3-ю армию по трем направлениям: юг, центр, север. Скорость его продвижения была фантастической. В начале августа 3-я армия достигла Ле-Мана, расположенного всего в 175 км от Парижа. Для поколения, воспитанного на легендарных подвигах отцов, Париж имел особую притягательную силу. Но в тактическом отношении не представлял никакой ценности. Освобождение Парижа могло поставить в тупик американских снабженцев, так как за воротами их ждало 4 млн. голодных французов. День 19 августа был ознаменован для Паттона открытием внеплановых воздушных перевозок; в этот день 21 самолет С-47 доставил на аэродромы близ Ле-Мана 47 тонн продовольствия. К 21 августа 3-я армия форсировала Сену севернее и южнее Парижа. Противник, все еще находившийся к западу от Сены, прилагал все усилия к тому, чтобы оторваться от 1-й армии США. В последней отчаянной попытке спасти свои деморализованные войска фон Клюге отдал приказ разбиться на небольшие группы и просачиваться сквозь американские линии. Затем, будучи не в силах пережить катастрофу, виновником которой был Гитлер, немецкий фельдмаршал покончил с собой.

После освобождения Парижа 3-я армия направилась в сторону Марны. С конца августа в армии началась нехватка бензина. Из 400 тыс. галлонов, на которые предоставил заявку Паттон, он получил лишь 30 тыс. тонн. Перебои с горючим сковывали действия 3-й армии.

- Дайте мне 400 тыс. галлонов бензина, и я доставлю вас в Германию через два дня! - вымаливал Паттон.

Он уже прошел через Верден, находящийся всего в 55 км от Меца и в 100 км от Саара. Старое военное правило гласит: не воспользоваться предоставившейся возможностью - значит навсегда потерять ее. Только 2 декабря 3-я армия прорвалась к Саару.

Кризис в материальном обеспечении явился неизбежным следствием непредвиденно быстрых темпов наступления. Командир менее воинственный, чем Паттон, возможно, приберег бы скудные запасы горючего и остановился бы на спокойную зимовку под прикрытием реки Маас. Но Паттон ринулся вперед, прошел 50 км за Маас, достиг Мозеля и быстро захватил укрепление южнее крепости Мец.

Паттон рвался в стремительное наступление к Рейну в направлении на Франкфурт. Но эту задачу поставили перед 1-й армией, и Паттон оказался в вынужденном бездействии.

В это время Гитлер ознакомил своих генералов с планом контрнаступления в Арденнах. Для Паттона, питавшего глубочайшее отвращение к оборонительной войне, приказ остановиться и перейти к обороне был тяжелым ударом. До самой своей смерти Паттон был убежден, что если бы у него был приоритет в снабжении, то 3-я армия прорвалась бы через Саар к Рейну. Предложение Монтгомери держать 3-ю армию на Мозеле, пока он победным маршем пойдет на Берлин, лишь подогревало неприязнь, с которой Паттон относился к английскому фельдмаршалу. Паттон был обеспокоен и раздражен, он метался по войскам своей армии, как тигр в клетке. В конце сентября стали поступать жалобы на организованное хищение груза, идущего из Шербура. Тысячи галлонов бензина, тонны продовольствия и обмундирования ежедневно попадали на французский черный рынок. Генерал Ли молил Эйзенхауэра выделить несколько пехотных батальонов для охраны тыловых складов. Паттону сообщили о просьбе Ли. Взбешенный Паттон отправил начальству официальное письмо: «…считаю своим долгом самым убедительным образом довести до вашего сведения, что использование боевых частей, в особенности пехоты, в каких-либо иных целях, кроме ведения боевых действий против немцев, считаю крупнейшей ошибкой…». Ли понял, что попал впросак, и извинился.

Паттон с боями прокладывал себе путь к Саару. Вечером 2 декабря он форсировал Саар в районе Саарлаутерна и, перейдя границы Лотарингии, вступил на территорию Рейха, вклинившись на небольшую глубину в линию Зигфрида. Своим наступлением на южном направлении Паттон доказал обоснованность американской стратегии двойного удара. С приближением декабря потери американцев стали возрастать, новых пополнений не было. Потери противника, не считая военнопленных, составили за пять недель 100 тыс. человек. Только 3-я армия Паттона во время боев в Сааре взяла в плен 35 тыс. человек.

16 декабря началось грандиозное контрнаступление немцев. В объединенные силы союзников севернее Арденн, кроме английских дивизий Монтгомери, входило 17 американских дивизий. К югу от Арденн Паттон развернул десять дивизий своей армии на 160-километровом фронте. Фронт Паттона шел по восточному берегу реки Мозель, затем поворачивал на юго-восток и проходил мимо Саарбрюкена. 3-я армия насчитывала около четверти миллиона человек с танками и артиллерией.

19 декабря Паттон по телефону отдал распоряжение выступать. Через два дня, 21 декабря, он уже перешел в наступление на Бастонь силами двух дивизий - бронетанковой и пехотной. К Рождеству к этим двум дивизиям прибавились еще четыре. Менее чем за неделю Паттон перебросил на север и ввел в сражение основные силы 3-й армии вместе с артиллерией, пройдя путь в 120 км. Свыше 133 тыс. танков и грузовиков круглые сутки двигались по обледенелым дорогам. До сражения в Арденнах руководство скептически относилось к штабу 3-й армии, считалось, что там нет ярких личностей. Правда, некоторые думали, что Паттон со своей компанией посредственных штабных офицеров может сделать больше, чем любой другой командир.

26 декабря продвижение немцев на запад достигло кульминационной точки. Лишь через 53 дня после Нового года американцы переправились через Рур и возобновили зимнее наступление. Немцы же понесли такие потери, что ни одна из дивизий, действовавших в Арденнах, уже не смогла восстановить свою боеспособность. Зато с новой силой начались распри между англичанами и американцами: каждый тащил кусок одеяла на себя. Опять встал вопрос о переподчинении американской армии английскому командованию, против чего американцы резко возражали. Свободная американская пресса подливала масла в огонь, говоря о том, что «американский народ нуждается в авторитетном разъяснении относительно наступления немцев в Арденнах…»(«Вашингтон пост», 28 декабря 1944 г.) Страсти улеглись после выступления Черчилля в Палате общин 18 января 1945 г.: «Считалось, что ужасная битва, начавшаяся на американском фронте 16 декабря, является англо-американской битвой. Однако в действительности войска Соединенных Штатов вынесли почти всю тяжесть боев, и на их долю приходятся практически все потери… Американцев участвовало в Арденнах в 30-40 раз больше, чем англичан, потери американцев в людях в 60-80 раз превысили наши потери».

Командующий американской армией Брэдли приказал Паттону начать наступление на Эйфель. Предстояло прорвать укрепление линии Зигфрида и севернее Мозеля выйти на реку Килль. Здесь Паттон должен был создать плацдарм на восточном берегу реки для будущего наступления крупными силами к Рейну, которое должно было начаться не раньше, чем Монтгомери прочно закрепится на западном берегу Рейна напротив заводов Рура. Паттон, пытаясь замаскировать нарушения письменных приказов главного командования союзников, предписывавших ему придерживаться оборонительной тактики, назвал действия 3-й армии в Эйфеле «активной обороной».

К 12 марта 3-я армия вышла к Мозелю на всем его протяжении: от впадения в Рейн у Кобленца и до треугольника у Трира. Вот забавная история о захвате Трира, которая показывает разногласия между генералами Паттоном и Брэдли и их способностями оценить военную ситуацию. После того, как сражение было выиграно и 3-я армия взяла город, Паттон получил от Брэдли сообщение. Там говорилось: «Обходите Трир. Нужно слишком много дивизий, чтобы его взять». Паттон немедленно ответил Брэдли: «Город уже взят, не следует ли отдать его обратно?». 22 марта 3-я армия ночью, под покровом темноты, переправилась через Рейн. Особую гордость у Паттона вызвало то, что он сделал это раньше, чем Монтгомери.

22 апреля, быстро и умело проведя перегруппировку, Паттон начал наступление с задачей отрезать пути отхода на Редут; через два дня он пересек границы Австрии. Оттуда повернул вниз по Дунаю на Линц, находящийся на полпути к Вене.

Вечером 2 мая радио Гамбурга передало известие о смерти Гитлера. Полгода назад оно бы вызвало ликование. В канун краха Германии великая трагедия немецкого народа заслонила собой смерть Гитлера. 3-я армия подошла к чехословацкой границе еще две недели назад, но только 4 мая в 7.30 вечера Эйзенхауэр передал разрешение пересечь границу. 3-я армия уже несколько недель умоляла возложить на нее эту миссию. Освобождение Чехословакии входило в задачи Красной Армии. Американцы не должны были продвигаться дальше Пльзеня. Паттон возражал против этой остановки, доказывая, что может дойти до Праги. Действительно, если бы командование союзников отменило свой приказ, он через 24 часа оказался бы на Венцель-Сквере. Но когда Эйзенхауэр сообщил советскому командованию, что американские войска двинутся на Прагу, «если этого потребует обстановка», оно ответило, что американцы «не должны продвигаться дальше линии Ческе-Будеевице-Пльзень-Карловы Вары».

После капитуляции Германии Паттон исполнял обязанности военного губернатора Баварии, затем командовал 15-й армией, впоследствии руководил группой, занимавшейся обобщением опыта войны. Погиб в декабре 1945 г. в автомобильной катастрофе. Банальная смерть для такого солдата. Но как учил сам Паттон своих подчиненных: «Не следует бояться смерти, она приходит к каждому в свое время».