ИЗГНАННИК ВЕЛИКОЙ СУДЬБЫ

Скульптор Михаил Паращук на родине, можно сказать, только зарегистрировался: в родной Галичине провел молодые годы и три года пребывал в Киеве. Судьба забрасывала его в разные уголки чужбины — Польша, Австрия, Германия, Франция, Эстония, Латвия, Болгария. Но высокий профессионализм и постоянное развитие традиций народного искусства — черты, которых может быть удостоен далеко не каждый украинец. Паращук в основном работал в жанре портрета и монументально-декоративной скульптуры, удивительно мастерски переосмыслив средства древних художественных стилей — барокко и классицизма, — и достиг большого разнообразия пластической интерпретации образа. «Паращук соединил экспрессию, динамику со статичностью и равновесием, синтезировал традицию и новизну, раскрыл борьбу противоположных начал, через контрасты и трагизм дошел до красоты и гармонии. Тем не менее в основе его поисков всегда был человек как первоэлемент народа, из которого он сам вышел и в который перешел», — так обобщенно выразили особенности творчества выдающегося скульптора тернопольские исследователи Богдан Хаваривский и Михаил Оныськив в только что изданной книге-очерке «Українець Михайло Паращук: Ровесник болгарської волі, Страдник нашої долі».

Повод еще раз осмыслить художественное наследие талантливого украинца действительно имеется, ведь в эти дни исполняется 125 лет со дня его рождения. Тогда, в ноябрьский день 1878 года, в селе Варваринцах на Тернопольщине над одной крестьянской обителью ярко засияла звезда: на свет появился ребенок непреходящего дарования.

Из галицкого села — в широкий свет

Сказать, что Паращуки были типичной хлеборобской семьей, значит, умолчать о важном штрихе — в роду по материнской линии хорошо вышивали как женщины, так и мужчины. Церкви в Варваринцах и в соседних селах были украшены замечательными полотенцами «от Бачинских», а у всех членов семейства имелись по нескольку вышитых рубашек — на будний день и на праздник. Посему «ген искусства» передался мальчику с молоком матери и скоро заявил о себе.

В соседнее село Струсив приехали украшать костел польский резчик Киндельский и фигуралист Станислав Вуйцик. Они поручили Михайлику, бывшему тогда еще учеником, помогать по резным делам на иконостасе. Вскоре выяснилось, что у него талант не только к орнаментальной резьбе по дереву, но и к фигурной. И Вуйцик решает взять мальчика помощником для выполнения лепных украшений в городской ратуше Нового Сонча (Польша). Паращук осваивает практические навыки по пластике и пространственному моделированию, изучает свойства материалов. Первые работы ученика оценили еще в начале 90-х годов XIX века. Однажды голова городской управы Нового Сонча заказал Вуйцику свой скульптурный портрет. Михась тоже попытался изваять «голову головы». А когда появились две головы, то стало трудно отличить, какая из них — учительская работа, а какая — удачный опыт ученика.

Учителю стало жаль отправлять способного мальчонку обратно в Варваринцы к беспросветно тяжелому крестьянскому хозяйству. Он пишет рекомендательное письмо краковскому реставратору скульптуры в Вавельском замке Игнацию Шопинскому. Четырехлетнее пребывание в Кракове дало направление его дальнейшей судьбе. Юноша приобретает опыт в реставрации старинных скульптур, совершенствует знания по пластике, овладевает техникой металлического литья, ваяния, резьбы по камню и в то же время посещает скульптурные студии профессора Барабаша в Краковской академии. Его манила свобода выбора тем и средств ваяния, вечным помощником оставаться не хотел. И со временем Паращук отправляется в Вену, чтобы поступить в известную академию искусств. Но случилось так, что из-за материальных лишений студент возвращается во Львов и продолжает учебу в политехническом институте у профессора Антона Попеля. Практическое искусство Паращука переносится на строительные площадки оперного театра, где Михаил вместе с другими скульпторами украшает фасад. Позднее ученик Попеля создаст высокохудожественные ордерные капители для колонн и пилястров, а также обработает проекты капителей для вестибюля музея этнографии и художественного промысла и университетской библиотеки.

Высокая цена творчества

Учеба и практические студии у известных европейских скульпторов, среди которых были Венцель, Роден, Жульен и другие, способствовали творческой эволюции молодого скульптора. Серия портретов украинских художников, сделанная во Львове (Василия Пачовского, Петра Карманского, Михаила Яцкива, Станислава Людкевича...), обозначена, как пишет профессор Дмитрий Степовик в очерке «Михайло Паращук. Життя і творчість», «оригинальной манерой ваяния, которая основана на сочетании двух способов — выглаживания формы и пересечения ее полосами и вмятинами». Такая экспрессия формы помогла художнику как можно тоньше передать характер.

А на работы скульптора мюнхенского периода ощутимо влиял символизм. Паращук подчеркивает в людях поиск чего-то желаемого, но не всегда достижимого. Теперь образы интеллигентов обозначены печалью и разочарованием. Облик профессора медицины Трумппа и писателя Станислава Пшибишевского почти одинаково выражают тревогу. Об увлечении символизмом свидетельствуют и фигурные композиции «Без потехи», «После», «Материнство» и др.

Михаил Паращук творил даже в крайне неблагоприятных обстоятельствах. Из-за усиления влияния реакционного чиновничества и интеллигенции, активизировавшихся после поражения первой русской революции, проект памятника Шевченко в Киеве (авторы — Михаил Паращук и барон фон Мецензеффи), к сожалению, не смог победить на конкурсе. «Добро» получила сухая академическая работа. Но Паращук не разочаровался. Не испугал его даже печально известный лагерь для пленных Австрии Талергоф. Организовывает с группой узников побег, прибывает в Вену, и в доме украинского парламентария Николая Василько снова творит. Даже в недели неопределенности (заберут в действующую армию или нет, отправят ли на фронт?) Паращук успел создать скульптурный портрет митрополита Андрея Шептицкого, с перерывами завершает бюст поэта Богдана Лепкого. А немного спустя начинает обучать пленных резьбе, лепке в другом лагере — в Раштате...

В Раштате и Вецляре Михаил Паращук создает необычайные памятники на братских могилах умерших украинских военнопленных. Их архитектурная часть имеет вид расчлененной стены. А скульптурные изображения в нишах — тоскующая мать, фигура задумчивого воина — сразу навевают воспоминания о потерянной родине, семейном очаге, друзьях и знакомых.

Вторая родина — Болгария

Так уж сложилось, что в тяжелейшие периоды истории, когда воскресала украинская государственность, художники становились законодателями, должностными лицами, дипломатами. Не обошла эта миссия и Михаила Паращука. В годы УНР он на дипломатической работе в Эстонии — в качестве секретаря миссии и переводчика, со временем — советника украинского посольства в Латвии. После ликвидации посольств УНР в балтийских республиках Паращук проживал в Бадене у бывшего украинского посла Вальдемара Кедровского. Он обустраивает небольшую мастерскую. И начинается новый творческий подъем — скульптор-изгнанник лепит бюст писателей Александра Олеся и Спиридона Черкасенко, руководителя правительства ЗУНР Евгения Петрушевича, тогдашнего главы эмиграционного правительства УНР Андрея Ливицкого. А посетив Мюнхен, Паращук, как и десять лет назад, получает приглашение преподавать скульптуру. Так нет же, украинский эмигрант задумал вернуться на родину. И только интуиция спасла его от репрессий.

Наконец-то в 1921 году Михаил Паращук выхлопотал разрешение на постоянное проживание в Софии, куда прибыл в составе гуманитарной миссии Международного Красного Креста. Нужно было начинать все сначала. И, словно почувствовав стремление талантливого украинца к творчеству, к нему обратились первые в Болгарии заказчики — лидеры социал-демократов Георгий Димитров и Васил Коларов — с просьбой изваять бюст руководителя партии болгарских социалистов-радикалов Димитра Благоева, лежавшего тогда больным. Паращук за короткий срок создал скульптурный портрет: Благоев выглядел волевым человеком, побеждающим старость и болезни. Далее были бюсты поглощенного заботами министра образования Стояна Омарчевского, вдохновенных поэтов Пейо Яворова, Христо Ботева и других... Скульптор превыше всего стремился увидеть неповторимость человеческой личности. И вот — грубоватое лицо генерала Николаева; напряженное, сосредоточенное, задумчивое — ученого Михаила Арнаудова; худощавого, импульсивного владельца кондитерских фабрик Пеева и нахмуренного, полусонного текстильного фабриканта Командарева.

А сам скульптор-монументалист в новых поисках. Барельефы для шоколадной фабрики Пеева напоминают две сказки о далеких южных краях. Скульптуры интересны декоративным решением с применением принципа симметрии, градацией объемов, игрой света и тени.

Талантливого мастера приглашают оформлять здание почты в Варне, главный фасад Торгово-промышленной палаты в Бургасе. Паращук выполняет архитектурно-скульптурное обрамление Болгарского национального банка. Туристы долго не могут отвести взгляды от огромных металлических дверей. А ведь именно Паращук сделал из них своеобразный нумизматический музей: поделил на квадраты и в каждом поместил копии старинных болгарских монет.

Украинского эмигранта помнят посетители и сотрудники Болгарской национальной библиотеки, ученые академий наук (это он создал проекты декоративных украшений для зданий этих учреждений!) и должны хотя бы догадываться о нем дипломаты Югославии, Франции, Венгрии в Софии (именно Паращук оформлял здания их посольств).

Выдающемуся скульптору так и не удалось осуществить мечту жизни — возвратиться в Украину, — хотя бы для того, чтобы умереть на родине. В декабре 1963 года Михаила Паращука не стало. Покой украинец обрел на софийском кладбище рядом с могилой Михаила Драгоманова. «Великая судьба — великое рабство», — античный поэт и драматург Софокл в тысячный раз не ошибся.

Недавно Тернопольское высшее профессиональное училище №4, где учащиеся обучаются резьбе, подало в Кабмин документы о присвоении ему имени Михаила Паращука. А в Тернополе и Теребовле уже несколько лет имеются улицы Паращука. Великий эмигрант действительно возвращается на родину — по крайней мере, в имени своем...