ИСТОРИЯ ОБ ОДНОЙ ТИАРЕ И ПЯТЕРЫХ МОШЕННИКАХ

Авантюрист по имени Шепсель Гохман был в конце XIX — начале ХХ века даже не известен, а знаменит. Правда, сначала его локальная слава не выходила за пределы Одессы. Но потом Шепселю Гохману повезло: при помощи грандиозной археологической фальсификации — «древней» тиары скифского царя Сайтафарна, которую по его заказу изготовил талантливейший ювелир Лазарь Рухомовский, об одесском «предпринимателе» заговорили в Европе. Ловкому одесситу удалось надуть Лувр и выдать произведение ювелира-современника за древнее сокровище, бог знает сколько лет пролежавшее в земле Ольвии. А начиналось все так…

Лавка фальшивых древностей

Вместе со своим младшим братом Шепсель Гохман занимался торговлей колониальными товарами. Затем братья Гохманы открыли антикварную лавку и переехали в Очаков. Выбор ловкачей пал на этот маленький городок из-за его близости к месту под названием Сто Могил, т.е. Ольвии. При помощи местных жителей братья начали лихо извлекать из-под земли товары для своей лавки древностей. Но заниматься «черной археологией» оказалось гораздо сложнее, чем спекулировать на поставках чая и табака. Спрос на антикварный товар рос, но, вот беда, древностей катастрофически не хватало. Ведь не каждый день можно было найти плиту с высеченным на ней декретом в честь богатого ольвийского гражданина Протогена, который, чтобы задобрить скифского царя Сайтафарна, угрожавшего городу, преподнес варвару 900 золотых! Именно эта беломраморная плита, найденная археологами еще в XIX веке, впоследствии вдохновила Шепселя Гохмана на «аферу века». А пока братья Гохманы решили проблему с нехваткой подлинного антиквариата очень просто — они стали перемежать его с фальшивым.

«Предприниматели» поставили на широкую ногу продажу фальшивых древностей простакам-коллекционерам. В Очакове был открыт подпольный цех по их производству. Начали Гохманы с фрагментов мраморных плит с древнегреческими надписями. «Сырье» находили на месте, иногда покупали в Крыму. Затем плиты доставлялись в Очаков, в мастерскую братьев. Там рабочие сбивали подлинные древние надписи, а на их месте... выбивали новые, которые соответствовали официальной, утвержденной и освященной наукой, истории Ольвии. Над составлением текстов трудились приглашенные специалисты. Шрифт тщательно подбирался в соответствии с периодом описываемого в новой надписи события. Эпиграфически новодел был безупречен.

Мошенников, правда, удалось изобличить, основываясь на том, что в текстах их продукции было не все в порядке с падежами. Когда Гохманы узнали об этом упущении приглашенных специалистов, то искренне удивились: по их мнению, в подлинных ольвийских надписях грамматика тоже хромала. Впрочем, «предприниматели» учли назревшую проблему, и потому их дальнейший «товар» был безупречным в грамматическом и прочих отношениях.

Когда же интерес частных коллекционеров к «древностям» стал иссякать, Гохманы нашли государственного покупателя. Серию мраморных плит с «древними» надписями удалось не без выгоды сбыть в 1892—1893 гг. Одесскому археологическому музею. После этого удачливые братья решили заняться изготовлением подделок из золота.

Люди гибнут за металл

Первой жертвой «антикварного» золота стал богатый николаевский коллекционер Фришен. К нему Гохманы направили подставных крестьян из села Парутино, расположенного прямо на ольвийском некрополе. Те, переминаясь с ноги на ногу и теребя шапки, предложили николаевскому горе-коллекционеру купить у них «старинные» кинжал и корону. Золотые изделия якобы были найдены ими во время вскапывания собственного огорода. Сделка состоялась быстро. За кинжал и корону коллекционер отдал почти 10 000 рублей (Гохманы пришли в восторг — одна сделка дала 8000 рублей «подъему»).

Позже Фришен все же обратился за экспертизой к Э. Р. фон Штерну, директору Одесского археологического музея (того самого музея, который купил у Гохманов фальшивые плиты). Экспертное заключение Штерна лишило коллекционера дара речи. Увы, сделка уже состоялась, а парутинские крестьяне как сквозь землю провалились…

Однако экспертиза Штерна усилила бдительность и осторожность Гохманов. Они поняли, что для продвижения «бизнеса» необходим ювелир экстра-класса. И таковой вскоре нашелся.

Ювелир, которого нашли Гохманы, был родом из местечка Мозырь Минской губернии. Отец этого гения мечтал, что сын выучится и станет ребе. Но Израиль Рухомовский стал ювелиром. Едва закончив хедер, он покинул отчий дом. Недолго пытал счастья в Киеве и наконец окончательно осел в Одессе.

В «жемчужине у моря» его и присмотрели предприимчивые жулики Гохманы и предложили работу. Рухомовский подумал-подумал и согласился. Причина согласия была прозрачной: дома сварливая жена и полдюжины вечно голодных детей, а тут за один заказ братья-антикварии платили столько, сколько мастер не зарабатывал у своего хозяина за год. Рухомовский молча делал свое дело, не подозревая, что его ждет всемирная слава.

Вояж «очаковского негоцианта»

В конце XIX — начале ХХ века расцвела пышным цветом индустрия подделок античных ценностей — изделий из золота, серебра, мрамора, расписной лаковой керамики, терракотовых статуэток, монет. Такие «сокровища» регулярно приобретались музеями и коллекционерами. Масштабы этого авантюрного бизнеса были поистине огромными.

Археологическая фальсификация, особенно в Северном Причерноморье, достигла таких размеров, что на Х Российском археологическом съезде, проходившем в Риге, этому вопросу было уделено особое внимание. Упоминавшийся выше профессор фон Штерн произнес на съезде целую речь, разоблачавшую черных археологов. Его доклад назывался «О подделках классических древностей на юге России». Словом, торговать фальшивыми древностями на территории Российской империи стало уже не так легко, как раньше. Вот тогда братья Гохманы и решили поработать за границей.

В феврале 1895 года «негоциант из Очакова» Шепсель Гохман появился в Вене. По приезде он прямиком отправился в Императорский музей. Встретившись с руководителями музея Бруно Бухером и Гуго Лейшингом, Гохман предложил купить у него ряд античных вещей (это был его коронный номер — предлагать покупателю вперемешку подлинники и фальшивки), среди которых была… золотая тиара. Блеск золота лишь на несколько минут ослепил австрийцев: они решили провести экспертизу тиары и выяснить ее происхождение. В комиссию в качестве экспертов вошли крупнейшие венские археологи и искусствоведы: профессора Бенндорф, Борман и Шнейдер.

Шепсель Гохман рассказал, что тиара была им найдена неподалеку от Ольвии и что он, бедняга, выложил за тиару кругленькую сумму, справедливо рассчитывая получить приличные комиссионные.

Тиара представляла собой чеканенный целиком из тонкой золотой полосы куполообразный, высотой 17,5 см, шлем. Этот шлем состоял из трех фриз. На нижнем можно было увидеть фрагменты из бытовой жизни скифов, на верхнем — сюжеты из гомеровской «Илиады», а между ними — изображение Ольвийской крепостной стены с надписью на древнегреческом: «Царю великому и непобедимому Сайтафарну. Совет и народ ольвиополитов». Тиара превосходно сохранилась, работа была просто изумительная. Лишь в одном месте виднелась небольшая вмятина (похоже, от удара мечом) и многочисленные царапины, но украшения вокруг не пострадали.

Экспертная комиссия, изучив тиару и сопоставив увиденное с тем, что было известно науке о скифском царе Сайтафарне, резюмировала: «…тиара сделана высокопрофессионально, вдобавок с учетом таких знаний, какими могли обладать только специалисты. В частности, о царе Сайтафарне было известно из знаменитого декрета в честь ольвийского гражданина Протогена. Из этого документа известно, что Ольвия была в конце III в. до н. э. данницей скифских царей. В городе время от времени появлялся царь Саитафарн со своим войском и требовал дань, которую Протоген несколько раз платил из собственных средств. Тиара, скорее всего, была изготовлена и подарена скифскому царю в знак примирения во время конфликта, упоминаемого на плите. Недостающий текст о тиаре предположительно был размещен в том месте, которое отсутствует (угол плиты отбит). Шрифт же надписи на тиаре во всех деталях совпадает со шрифтом декрета в честь Протогена. Сама надпись, с точки зрения греческой эпиграфики, безупречна. Вывод — тиара представляет огромную историческую и художественную ценность».

В результате австрийские специалисты единогласно признали тиару подлинным шедевром античных мастеров, преподнесенным богатым ольвийским гражданином Протогеном скифскому царю Сайтафарну! Ловкие братья Гохманы использовали для изготовленной Рухомовским тиары подлинную находку «белых» археологов: ольвийскую плиту, где сообщалось о богатом горожанине Протогене и его щедром даре скифскому царю, укрепившем безопасность Ольвии. Протоген, правда, преподнес Сайтафарну 900 золотых, а не тиару, но можно было предположить, что о дополнительном подношении — тиаре — сообщалось в отбитом углу плиты.

Но тут вышла осечка. Когда начался торг, у венского музея не оказалось огромной суммы, запрошенной очаковским негоциантом. Шепсель Гохман хотел получить за тиару… 100 тыс. рублей.

Однако Гохман не торопился домой в Очаков. Он посетил антикварную лавку своего австрийского коллеги Антона Фогеля. Там Гохман провел переговоры с гостеприимным хозяином и таинственным венским маклером по фамилии Шиманский. В результате была заключена взаимовыгодная сделка. Золотые изделия, в том числе и тиара, перекочевали из саквояжа очаковского негоцианта в сейф венского антиквара. После этого довольный Гохман отправился на родину.

Приобретение века

Весной 1896 года Фогель и Шиманский прибыли в Париж, чтобы продать Лувру тиару царя Сайтафарна. Директор Лувра г-н Кемпфен созвал экспертную комиссию. В состав французской комиссии, кроме самого Кемпфена, вошли: начальник отдела античного искусства Луврского музея Эрон де Вильфос, крупнейшие ученые Франции Соломон Рейнак, г-да Мишон, Бенуа и Молинье.

Французская комиссия, как и австрийская, признала подлинность тиары. Неуверенные реплики сомневающихся были сметены авторитетом Соломона Рейнака. За тиару австрийские аферисты запрашивали от 200 до 400 тысяч франков. Естественно, нужной суммой музей не располагал. Покупку такого масштаба должен был утвердить французский парламент. Процедура утверждения требовала времени, а австрийские вояжеры торопились. Тогда за честь Франции вступились меценаты. Они-то и одолжили музею нужную сумму. А взамен получили документ, по которому парламент и администрация музея гарантировали возврат «спонсорской» помощи.

Сделка состоялась. Все остались довольны. Мошенники отхватили огромные деньги, музей совершил покупку века. Тиара заняла самое почетное место в экспозиции Лувра, о чем сообщили в конце марта 1896 г. парижские газеты. Толпы парижан ринулись в музей. Тиара привлекла внимание ученых всего мира.

В августе 1896 года один из известнейших археологов того времени, профессор Адольф Фуртвенглер заявил: «После проведенной мною экспертизы спешу сообщить свои заключения. Во-первых, на золоте отсутствует типичная для древностей красная патина; во-вторых, я нашел в научных публикациях аналогичные сцены и прототипы целого ряда персонажей тиары. Они есть на изделиях самых разных эпох и из разных, весьма отдаленных друг от друга, мест. В-третьих, богиня победы венчает скифского царя Сайтафарна лаврами!? Помилуйте, за какие такие заслуги? Никаких ратных подвигов вождь варварских кочевых племен не совершал. Напротив, совершал набеги на греческие полисы. Согласитесь, что за такие «подвиги» уж никак не могла богиня Ника увенчать лавровым венком предводителя скифов. Пусть даже царя, но царя обыкновенных всадников и стрелков из лука! И последнее, а так ли уж правдоподобна сама версия о подношении Сайтафарну от граждан Ольвии вместе с другими дарами самой тиары? Сохранилась, правда, надпись на мраморной плите в честь Протогена, свидетельствующая о том, что ольвиополиты в самом деле приносили в дар Сайтафарну девятьсот золотых. Но алчному варвару этого показалось мало, и он потребовал еще… Концовка этой истории на плите отсутствует. Скорее всего, что в ответ на это греки стали укреплять крепостные стены и достали свои мечи…»

В это же время на страницах французской прессы появилось перепечатанное из российских газет заявление профессора А.Веселовского, в котором сообщалось, что тиара Сайтафарна, без всякого сомнения, — подделка. Но оба голоса «против» не возымели должного эффекта.

Монмартрская тиара

Прошло несколько лет, и тиара Сайтафарна стала для парижан такой же привычной, как Эйфелева башня. Упоминания о скифском царе и его легендарном головном уборе вошли во все солидные словари и энциклопедии. Как вдруг…

В начале марта 1903 года в парижской газете Matin, появилось сенсационное сообщение малоизвестного монмартрского скульптора и художника Майенса Эллина…

«… привлеченный к судебной ответственности за подделки картин Майенс заявил следователю, что намерен отомстить антикварам и художественным экспертам, разоблачив мошенничества фальсификаторов. Он указал, где в больших количествах производятся подделки не только картин, но и древностей, назвал курьезнейшие подробности пополнений коллекций невежественных меценатов… А в довершение рассказал о тех обманах, которым подвергались разные музеи. Даже в Лувре, по его словам, имеются поддельные картины и «древности». Об этом Майенс пообещал сделать сенсационное заявление, специально для газеты Matin…»

Это сенсационное заявление прозвучало как гром среди ясного неба, ведь из него следовало, что «…приобретенная Лувром тиара Сайтафарна является творением рук Майенса Эллина. Он вылепил ее по заказу анонимного торговца, по полученным от него рисункам, а потом вместе с одним ювелиром изготовил из золотой полосы. В завершение для пущей убедительности Эллина сообщил, что обнаружить подделку нетрудно — тиара спаяна по современному, совершенно не известному древним грекам способу…»

Разразился грандиозный скандал. Французские газеты немедленно раздули пожар — на горе Лувру. Не осталась в стороне и пресса других стран. И тут на сцене появился одесский ювелир Израиль Рухомовский.

Автора!

13 марта 1903 года газета Matin опубликовала заявление ювелира Лившица, ранее проживавшего в Одессе. Он был другом и товарищем по ремеслу некоего Израиля Рухомовского. Было опубликовано также письмо уроженки Одессы г-жи Нагерборг-Малкиной. Они свидетельствовали, что видели, как ювелир Израиль Рухомовский работал над тиарой, что он почтенный человек, отец шестерых детей и был бы рад получить работу в Париже.

Тут администрация Лувра не выдержала и возбудила судебное преследование против шайки мошенников, сбывших музею фальшивую тиару. По распоряжению министра народного просвещения Франции тиара была изъята из экспозиции Лувра. Парижскому судье Бунару поручили произвести расследование с привлечением Лившица, Малкиной и, естественно, Рухомовского, если только Рухомовский — не мифическая личность.

Тут-то и выяснилось, что Рухомовский — почтенный одессит и действительно изготовил тиару, не подозревая о том, что она попадет в Лувр. Одесситы считали, что Рухомовский не собирался никого обманывать, а просто выполнил данный ему заказ.

Вскоре из Одессы в Париж пришло сообщение от самого Израиля Рухомовского, в котором он подтверждал авторство тиары — в том случае, конечно, если речь идет об известном ему ювелирном изделии. Окончательно это можно было сделать только на месте, в Париже. Но, увы, у бедного ювелира не оказалось денег на дорогу… Впрочем, спонсоры поездки нашлись мгновенно в лице газет Le Figaro, Matin, Petit Journal и Eclair. Одесский ювелир стал собираться в Париж.

Теперь даже скептики не сомневались в подложности тиары. Оставался только один вопрос: в Париже на Монмартре или в граверной мастерской Одессы была изготовлена эта «античная» ценность, и как ее теперь правильнее называть: «tiare de Monmartre» или «tiare d’Odessa?»

Монмартрская тиара становится одесской

В марте 1903 года газета «Одесские новости», ссылаясь на достоверный анонимный источник, сообщила: «… главным агентом по продаже парижскому Лувру изготовленной в Одессе «знаменитой» тиары является некто Гохман, постоянно проживающий в Очакове, где он совместно со своим братом занимается раскопками и продажею в музеи и частным лицам древностей и редкостей. Узнав теперь о скандальной истории с тиарой, г-н Гохман прибыл в Одессу для переговоров с Рухомовским. Роль этого Гохмана в продаже тиары можно считать выясненной. В течение многих лет Гохман занимается продажей древностей, главным образом Ольвии, и успел, как говорят, составить себе приличное состояние…» Однако причастность Гохмана к «афере века» так и не удалось доказать.

21 марта 1903 года «Одесские новости» заявили, что Рухомовский выезжает в Париж, вместе со своим сыном — воспитанником Одесского художественного училища Общества изящных искусств. Ювелир вез с собой модели, рисунки и формы тиары.

Финансировала его поездку отнюдь не щедрая пресса, а французское консульство в Одессе. 5 апреля 1903 года ювелир прибыл в Париж. На вокзале Рухомовский заявил журналистам, что «свое авторство он собирался доказывать в любое время и любой ценой, хотя бы для этого ему пришлось по памяти создать новую тиару».

Французским министерством народного просвещения, чтобы проэкзаменовать одесского ювелира, была создана специальная комиссия. Возглавил ее Шарль Клермон-Ганнэ, член Академии наук, профессор Колледж де Франс, одного из старейших учебных заведений Франции. В комиссию были приглашены также известные археологи, эпиграфисты, ювелиры и граверы.

Парижане бесновались. Портреты одесского ювелира и фотографии тиары обошли все газеты мира. Matin и Le Figaro на все лады описывали внешность Рухомовского, его одежду, привычки и ежедневное меню. Не отставали от парижских газетчиков и российские «Одесские новости» и «Южная Россия».

Не обошлось без курьезов. Чудак-богач по фамилии Барнум предложил администрации Лувра 250 000 франков за тиару Сайтафарна, но в том случае, если она окончательно будет признана… фальшивкой.

Как только Рухомовский прибыл в Париж, газета Eclair опубликовала письмо небезызвестного скульптора и художника Майенса Эллина. Художник признался, что заявление относительно авторства тиары было сделано им «шутки ради». Шутник надеялся, что «ему простят эту шутку хотя бы ради той истины, которую косвенно удалось открыть...».

С одним «автором» тиары было покончено. Оставался только маленький еврей в темных круглых очках, продолжавший настаивать, что «тиара — его работа».

В конце мая 1903 года Клермон-Ганно окончил «следствие» по поводу тиары Сайтафарна и сообщил, что тиара подложна и ее настоящий автор — Рухомовский. Еще при первом рассмотрении экспоната Клермону-Ганно показалось подозрительным, что он так хорошо сохранился. Было ясно, что фальсификатор из боязни, что предмет покажется слишком новым, поцарапал его, но, опасаясь понизить стоимость тиары, нанес царапины только в «неинтересных частях».

На «экзамене» Рухомовский изготовил часть тиары — по памяти и своим чертежам — и с честью вышел из этого испытания. Затем он точно назвал рецепт золотого сплава, из которого была изготовлена тиара. Экзаменуемого допустили в запасники Лувра к тиаре только тогда, когда он успешно сдал экзамен...

Когда же авторство тиары было окончательно доказано, возник логичный вопрос: кто заказчик? Автор тиары рассказал довольно туманную историю о неизвестном господине (кажется, из Керчи), заказавшем ему тиару в качестве «подарка в день юбилея какому-то видному ученому-археологу». Неизвестный господин снабдил Рухомовского необходимым подручным материалом: иллюстрированным изданием Н.Кондакова «Русские древности в памятниках искусства» (СПб., 1889) и атласом по истории культуры Вейссера, изданным в 1882 г. Из этих источников и черпал Рухомовский сюжеты для своего шедевра, над которым работал более полугода. За все это скуповатый «господин из Керчи» уплатил ему около 2 тысяч рублей.

26 мая 1903 года в Париже состоялось присуждение наград французской секции декоративных искусств. Граверу Израилю Рухомовскому единогласно была присуждена медаль третьей степени. После этого на одессита, как из рога изобилия, посыпались заказы от лучших ювелиров и граверных заведений Франции. А тиару благополучно перевели из Лувра в музей поскромнее.

Эпилог первый — оптимистический

Что же было дальше с Израилем Рухомовским? Виктор Корченов в статье «Скифскому царю от… одесского ювелира» пишет, что «удивительный талант Рухомовского вызвал большой общественный интерес. В выставочном зале парижского Салона декоративных искусств были выставлены несколько его шедевров из собрания коллекционера Рейтлингера, некогда попавшего в сети Гохмана и купившего «античные» произведения Рухомовского: статуэтку «Ахиллес и Минерва», «Ритон» и колье, а также привезенный Рухомовским в Париж миниатюрный «Саркофаг со скелетом», над которым он трудился около десяти лет. После закрытия выставки три экспоната бесследно исчезли, а сам Рухомовский был удостоен золотой медали Салона».

По версии Корченова, после окончания истории с тиарой Рухомовский с женой и детьми переехал в Париж, где был представлен известному филантропу барону Эдмону Ротшильду и долгое время выполнял его заказы. Незадолго до смерти семидесятилетний Рухомовский изготовил для себя и своей жены миниатюрное надгробие с выбитой на нем надписью: «Мир и покой, хлеб и одежда всегда были в моем доме. Я любил свою работу, свою жену и свой дом. Даже после смерти моя душа будет присутствовать в творениях моих рук…»

Летом 1997 года, тиара Сайтафарна, ныне — собственность Парижского музея декоративных искусств, наряду с семьюдесятью другими произведениями Рухомовского из музеев и частных коллекций Парижа, экспонировалась в одном из музеев Израиля. Там же демонстрировался еще один шедевр ювелира — «Саркофаг со скелетом».

Эпилог второй — пессимистический

Относительно дальнейшей судьбы Рухомовского существуют и другие версии. Так, в Одессе рассказывают, что гениальный ювелир, так и не добившись славы и богатства, вернулся в родной город, где и умер в бедности и безвестности. По этой же версии, Рухомовского похоронили на старом еврейском кладбище на Краснофлотской дороге. Говорят, что одна из работ автора тиары Сайтафарна — саркофаг-аллегория со скелетом — одно время принадлежала Михаилу Винницкому, известному жителям бывшего СССР под именем Мишки Япончика…

Эпилог третий — последний

Как сложилась судьба братьев Гохманов и их венских партнеров по «бизнесу» — Фогеля и Шиманского? «Афера века» сделала Шепселя Гохмана скандально известным, что не отразилось, однако, на его доходах. Иностранные газеты писали о триумфе Гохмана — правда, почему-то называя его очаковским раввином… По мнению газетчиков, триумф этот состоял в том, что при участии одного из парижских Ротшильдов Шепсель Гохман сбыл Луврскому музею за 400 тыс. франков фальшивую тиару скифского царя Сайтафарна.

Фирма Гохманов продолжала делать свое дело. Клиентами фирмы по-прежнему оказывались частные коллекционеры (по большей части из США), а также музеи России, Германии, Франции, Англии, Греции, Италии и тех же Соединенных Штатов. «Товар» поставлялся через подставных лиц (Фогелю и Шиманскому хватало работы).

Несмотря на скандальную историю с тиарой Сайтафарна, дирекция Лувра в 1939 г. снова приобрела «скифское» изделие. На этот раз — серебряный рог для питья в виде кабаньей головы с рельефными фигурами скифов. Новое приобретение тоже оказалось подделкой, причем аналогичный ритон был еще в 1908 г. куплен Московским историческим музеем. Обе работы вышли из одной и той же мастерской, которой руководили братья Гохманы. Говорят, что и эти изделия — дело рук Израиля Рухомовского.