Империя второй свежести

2 декабря 1851 г. племянник Наполеона I и по совместительству президент Французской республики Луи Бонапарт совершил государственный переворот, принесший ему всю полноту власти в стране. Ровно год спустя он стал императором Наполеоном III, основавшим вторую по счету Французскую империю.

«ЗН» уже писало (№ 37 — 2005 г.) о причинах, обусловивших успех амбициозного племянника: массовое разочарование французов в идеалах демократии, тоска по «твердой руке»… Вторая империя, просуществовавшая 18 лет, подарила людям не только желанную «твердую руку», но и атмосферу тотальной фальши. Режим Наполеона III эксплуатировал имперские комплексы, чтобы удовлетворить интересы кучки авантюристов; сохранял демократические институты, ставшие просто ширмой для диктатуры; кичился своей воображаемой мощью, но в критический момент оказался банкротом.

Вторая империя давно канула в Лету, но методы, практиковавшиеся ее элитой, по-прежнему актуальны. Их применение можно наблюдать и в России, которая считается нашим главным стратегическим партнером. Тем больше резонов для украинского читателя вспомнить эту важную страницу мировой истории.

Путь в светлое прошлое

Современники едва ли могли удержаться от сравнения двух империй, созданных Наполеоном I и его племянником. Так, видный публицист XIX века, выпускник Киевского университета Л. Слонимский писал: «Вторая империя во Франции имела мало общего с Первой: она была основана не крупным историческим деятелем, получившим власть по праву военного и политического превосходства, а представителем блестящей фирмы, которому было случайно доверено на известный срок распоряжаться средствами и силами государства. Эта была узурпация, устроенная небольшой группой решительных и ловких честолюбцев, откровенных искателей личных выгод, богатства и наслаждений».

Сам же Наполеон III буквально лез из кожи вон, чтобы подчеркнуть преемственность дядюшкиного режима. Путч 1851-го и восстановление империи в 1852-м он приурочил к знаменательной дате победы под Аустерлицем (2 декабря 1805 года). В официальные учреждения возвратилась государственная символика полувековой давности. А восхваление Наполеона I вообще приобрело немыслимые масштабы. Вольнодумцы язвили, что краткий курс истории отныне выглядит так: «Кто основал Рим? Наполеон. Кто был Лютер? Наполеон. Кто создал мир? Наполеон».

Впрочем, подавляющее большинство французов были склонны искренне идеализировать времена Первой империи, когда их страна на правах «самой главной» диктовала свою волю всей Европе. Массовая ностальгия оказалась для Наполеона III более надежной опорой, чем силовые структуры и огромный чиновничий аппарат. Именно она позволила императору провести пару успешных плебисцитов с целью подтверждения своей легитимности — люди голосовали не столько за конкретную личность, сколько за воспоминания о былом могуществе.

Правда, граждан еще следовало убедить, что в смысле величия и мощи нынешний имперский римейк мало чем уступает оригиналу. В ход шли разнообразные эффектные мероприятия, регулярно проводившиеся властями. Наполеон III умел пустить пыль в глаза — то затеет генеральную реконструкцию французской столицы, то с большой помпой организует в Париже Всемирную выставку, то на зависть коллегам-правителям оденет личную императорскую гвардию в алюминиевые кирасы (этакий хай-тек XIX столетия!).

Из брэндов «героического прошлого», помноженных на парадную мишуру современности, был успешно возведен виртуальный фасад Второй империи, за которым скрывались малопривлекательные реалии. Тут было и господство временщиков-карьеристов, составлявших Государственный совет при императоре. И сведение на нет роли парламента. И превращение выборов в простую фикцию с помощью тотального админресурса и системы официальных кандидатур, навязываемых избирателям. И ликвидация местного самоуправления — в 1858 г. Наполеон III разделил страну на пять военных округов во главе со всесильными генерал-губернаторами. И невиданная коррупция в госаппарате. И откровенный произвол чиновников и полиции. Ну и, разумеется, последовательное удушение свободы слова.

Гюго и канкан

Создание атмосферы молчания, в которой бы слышался лишь бодрый голос официальной пропаганды, стало весьма важным условием, позволявшим государству Наполеона III выглядеть достойно. Всех, кто считал существующий режим нелепой карикатурой на Первую империю, следовало лишить доступа к средствам информации. Демократическая печать обрекалась на гибель.

Согласно декрету от 17 февраля 1852 года, заниматься издательской деятельностью могли только обладатели специальной лицензии, выдававшейся по принципу благонадежности. Правительственные чиновники проводили тщательный мониторинг прессы, вынося редакторам предупреждения за публикацию неугодных материалов. Двух таких предупреждений было достаточно, чтобы приостановить издание газеты или журнала.

Введение цензуры — обычная практика любого авторитарного режима. Однако имелась одна черта, существенно отличавшая Наполеона III от хрестоматийных диктаторов XIX—ХХ вв. Абсолютное большинство из них делали ставку на консервативные ценности, принудительно насаждая в подконтрольных социумах пуританство и всевозможные этические табу. Основатель Второй империи пошел другим путем.

Уничтожив независимую политическую журналистику, Наполеон III предоставил труженикам пера абсолютную свободу в освещении тем, не связанных с политикой. Результатом стало рождение классической бульварной прессы. Франция переживала настоящий печатный бум, но сотни газет и журналов, предлагавшихся вниманию французов, не содержали ничего, кроме скандальной хроники, биржевых котировок и весьма смелой по меркам XIX века эротики.

«Страсть к наслаждениям заполнила образовавшуюся пустоту в общественной жизни Франции. Распущенность нравов послужила заменой политической и умственной свободы», — так охарактеризовал это явление один из современников.

В 50-х годах XIX века Франция стала европейским лидером по выпуску и потреблению низкопробного культурного продукта, который бы в наше время назвали «попсой». Он органично сочетался с напыщенной имперской пропагандой. Власть всемерно поощряла такие идеологически выдержанные проекты, как, например, создание монументального полотна «Апофеоз Наполеона I». Но не меньшей благосклонностью имперского режима пользовался и легкомысленный канкан.

Зато въезд во Францию был заказан писателю Виктору Гюго, не угодившему властям своей принципиальной гражданской позицией. Все годы существования Второй империи он провел в изгнании. А когда книги писателя все же появлялись на родине, официальная критика оперативно разъясняла гражданам, что опусы Гюго — это «нудная софистика» и «демагогия», недостойная внимания почтенной публики и вредная для подрастающего поколения.

Французы идут!

Знакомясь с работами публицистов позапрошлого столетия, поневоле убеждаешься, что все новое — хорошо забытое старое.

Строки, посвященные внешней политике Наполеона III, ныне звучат вполне актуально: «Вторая империя до конца оставалась чем-то эфемерным и искусственным… Здание Второй империи могло держаться только до тех пор, пока внешние удачи скрывали от взоров толпы ее внутреннюю пустоту. Наполеон III откровенно прибегал к ненужным и разорительным для страны международным предприятиям со специальной целью отвлечь умы от внутренних дел государства. Его внешняя политика подчинялась случайным мотивам и решениям, в зависимости от соображений об авторитете и «престиже» империи. Давать пищу национальному самолюбию французов и этим заглушать неудовольствие оппозиции — таково было постоянное политическое правило, которого придерживался Наполеон III».

Как видим, фирменный рецепт борьбы с крамольными настроениями, изобретенный находчивым императором, был прост. Рядовым гражданам следовало периодически напоминать, что Франция — самая сильная держава Европы и мира, способная «замочить» кого и где угодно, что никто из соседних стран не может сделать ни шага без ее разрешения, что французов боятся и потому уважают. В общем, все как в старые добрые времена Первой империи.

Подобная стратегия могла работать при одном условии: внешнеполитические инициативы французского лидера должны были неизменно завершаться триумфом. Поначалу Наполеону III это удавалось. В середине 1850-х годов он отомстил за дядю, нанеся поражение России в ходе Крымской кампании (правда, в союзе со злейшим врагом Наполеона I — Англией, но это уже были несущественные детали). Политических бонусов императору добавило результативное участие Франции в войне Сардинского королевства против Австрии. Без особых проблем шло также принудительное приобщение к цивилизации вьетнамцев и сенегальцев.

Однако уже в 1860-х система дала сбой. Наполеон III предпринял вооруженную интервенцию в Мексику с целью свергнуть республиканское правительство и основать Мексиканскую империю во главе со своим ставленником — австрийским эрцгерцогом Максимилианом. Кровопролитная пятилетняя борьба за утверждение «правильного» лидера для строптивых мексиканцев закончилась полным фиаско. В 1867 году Франции пришлось отозвать свои войска из Мексики, а Максимилиан был побежден мексиканскими республиканцами и казнен. Единственным результатом интервенции стали тысячи погибших солдат и пришедшие в расстройство финансы.

Крах латиноамериканской авантюры серьезно подорвал позиции Наполеона III на родине. Подняли голову оппозиционные политики, и французский император был вынужден пойти на частичную либерализацию режима. Самое худшее его ждало впереди…

Как погибла империя «не первой свежести»

В июле 1870 года Наполеон III и его соратники приступили к реализации очередной «гениальной» идеи: укрепить свой пошатнувшийся престиж за счет победоносной войны с Пруссией. А заодно помешать объединению Германии под прусским началом и присоединить к Франции левобережье Рейна.

В быстром поражении пруссаков, которые были в 1807 году разгромлены Наполеоном I, не сомневался никто. Военный министр Лебеф уверял, что к войне все готово, «вплоть до последней пуговицы на солдатских гетрах». А премьер Оливье заявил: «С сегодняшнего дня на меня и на моих коллег ложится большая ответственность. Мы принимаем ее с легким сердцем… Что такое прусская армия? Нам стоит только дунуть на нее!»

Хитроумная система шовинистической пропаганды и тотального очковтирательства, призванная укрепить миф об «имперской мощи», в итоге жестоко обманула ее создателей. Впервые за долгие годы Франция столкнулась с действительно серьезным противником, в то время как за спиной у нее находился весьма неважный багаж: армия, более пригодная к парадам, чем к масштабной европейской войне, неразвитые коммуникации, устаревшее вооружение, недостаток боеприпасов, провианта, фуража и даже обычных топографических карт, дипломатическая изоляция страны.

Результаты не заставили себя долго ждать. Французские войска терпели одно поражение за другим. Не помогли ни закованные в алюминий гвардейцы, ни грозная тень Бонапарта-дяди… Через полтора месяца после начала войны, 2 сентября 1870-го, Наполеон III, окруженный вместе со 100-тысячной армией у крепости Седан, капитулировал. Пожинать плоды позорного поражения пришлось уже не империи, а республике, образованной 4 сентября. В тот день в Париже произошла самая стремительная и бескровная из всех французских революций — банкротство бонапартистского режима было столь полным и очевидным, что охотников его защищать просто не нашлось.

Как ни старалась Вторая империя подражать Первой, ее конец вышел не величественным и драматичным, а бесславно-скандальным. Дальнейшая судьба свергнутого племянника и вовсе оказалась пародией на дядину — он стал не почетным пленником англичан, но скромным эмигрантом, нашедшим приют в Лондоне.

Что ж, история Наполеона III может служить хорошим уроком для современных любителей имперских римейков. Увлеченно строя властную вертикаль и упорно навязывая соседям свою опеку, они должны помнить, что их империя, прямо скажем, не первой свежести. И лишний раз не испытывать ее на прочность.