«ГРАЧ», «ГОТШАЛК», «ДЕМЕНТИЙ», «КОНЯГА», «КРАСАВЕЦ», «ПАПАША», «ПЯТНИЦА» И ДРУГИЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ В ЦЮРИХЕ

1902 год. 21 августа. В Вержблово пограничный жандармский офицер получил срочную шифрованную телеграмму из Киева, в которой сообщалось: из местного Лукьяновского тюремного замка 18 августа сбежали 11 политических узников. «Нужно усилить надзор за проездом из России за границу лиц, вызывающих подозрение, — подчеркивалось в ней, — и в случае сомнения самолично арестуйте и телеграфируйте». Такие же сообщения были разосланы на все пограничные пункты западной границы и в 295 городов Российской империи. При этом сообщались имена и приметы, прилагались фотокарточки опасных преступников с тем, чтобы принять необходимые меры для их немедленного задержания и доставки под усиленным контролем в Сибирь.

Лукьяновский тюремный замок был построен в 1863 году на окраине Киева. В административный состав тюрьмы входили: начальник, 4 помощника и 60 надзирателей, которые, казалось бы, надежно выполняли служебный долг и следили за каждым шагом арестантов. Последний побег из замка осуществили в 1875 году Л.Дейч, Я.Стефанович и И.Бухановский, члены кружков южных бунтарей, пытавшихся поднять на восстание крестьян Черниговского уезда Киевской области. Поэтому поступок 11 «политических» спустя четверть века после этого оказался настолько дерзким и неожиданным, что царская охранка вынуждена была работать в усиленном режиме, чтобы хотя бы напасть на след арестантов.

* * *

Лукьяновка, как называли тюрьму в народе, в первые годы ХХ ст. была переполнена. В ее камерах находилось значительное количество политических узников — активных участников антиправительственных выступлений среди рабочих, крестьян, интеллигенции и других слоев населения. Они настойчиво вели с администрацией замка борьбу за смягчение режима их содержания и кое-чего добились. Начальство было вынуждено мириться со своеобразной автономией этой категории арестантов. У них был свой староста, который мог достаточно свободно передвигаться внутри тюрьмы между корпусами. Ему позволяли личные свидания с женой и родными без решетки, он мог передавать на свободу письма своих единомышленников, записки, устные поручения.

«Политические» находились в одном корпусе, так сказать, среди своих, у них было право гулять в отдельном дворе, а не в отгороженных друг от друга, похожих на клетки двориках, как уголовные преступники. Случалось, надзиратели иногда даже «забывали» вечером запирать двери их камер, и арестанты могли ходить друг к другу в гости, обсуждать последние новости общественно-политической жизни в России, обмениваться мнениями по поводу прочитанной нелегальной литературы и тому подобное.

Политическим узникам разрешались регулярные свидания с родными и молодыми женщинами, которые называли себя «невестами». Последние приносили своим «женихам» продукты питания, одежду, белье, лекарства и т.д. Все полученное от них и закупленное отправлялось в общую кладовую и делилось поровну. Была отдельная общая кухня, заведующий хозяйством которой следил за тем, как дежурные готовят завтрак, обед, ужин. Конечно, в пределах того, что удалось получить в передачах с воли и с учетом тюремного рациона.

* * *

Известно, что в декабре 1900 года в Мюнхене вышел первый номер газеты «Искра», с помощью которой ее основатель В.Ленин начал создание партии российских социал-демократов. Это событие не могло остаться без внимания карательных органов империи.

Царская охранка работала профессионально. Имея разветвленную сеть учреждений и в России, и за ее пределами, секретных сотрудников среди многих оппозиционных организаций, она много знала о деятельности внутренних врагов самодержавия. В конце 1901 года удалось узнать, что в феврале 1902 года в Киеве должно состояться всероссийское совещание искровцев, подготовку которого взял на себя некий Крохмаль. Человек молодой, неопытный в делах конспирации, он не заметил за собой «хвоста», агента внешнего надзора местного охранного отделения, и был арестован. При обыске у него обнаружили небольшую книжечку с адресами участников будущей встречи.

Совещание так и не состоялось. Почувствовав опасность, агенты «Искры», прибывшие на встречу, начали в спешном порядке разъезжаться. Но всех их полиция знала, некоторых в лицо, и по пути искровцев арестовывали и привозили снова в Киев, помещая в Лукьяновку, для подготовки громкого процесса над ними. Чтобы обеспечить делу нужный размах, царские власти решили к главным политическим фигурам будущего суда присоединить всех, кто имел хотя бы какое-то отношение к газете или вообще к социал-демократической пропаганде. Поэтому в тюрьму стали свозить даже тех, кто случайно попадался под руку, не особенно разбираясь.

Жандармы практиковали одновременные массовые облавы на членов революционных организаций, их друзей, знакомых. Поэтому аресты приходились на предмайские дни, чтобы воспрепятствовать проведению демонстраций в День международной солидарности трудящихся. О том, что и в 1901 году она должна была состояться, свидетельствовали листовки Киевского комитета РСДРП, расклеенные по городу, в частности на Байковом кладбище. В них напоминалось, что «рабочие всего мира, немцы, французы, поляки, русские, евреи» должны показать, что «они братья друг другу», не бояться преследований властей и выйти под красными знаменами на улицы города.

В апреле 1901 года жандармы арестовали одного из членов Киевского комитета РСДРП, студента. Угрозы следователя и мольбы батюшки-священника встать на путь истинный подействовали, и молодой человек чистосердечно сознался. Все комитетчики оказались за решеткой Лукьяновского замка. Они тоже должны были проходить на процессе искровцев как обвиняемые. Всего в тюремных камерах находились свыше 100 человек, привлеченных по этому громкому делу.

Вести следствие поручили начальнику Киевского жандармского управления генералу В.Новицкому, тому самому, который позже в своих мемуарах с гордостью отмечал: после арестов местных революционеров 1879 года впервые в Киеве были вынесены смертные приговоры восьми лицам, которым «закрыты глаза на вечность мною — даже палача Фролова отдали в мое распоряжение».

* * *

Весной 1902 года следствие по делу всероссийской организации «Искры» шло полным ходом. Арестованных вызывали на допросы, им устраивали очные ставки, их «преступная» деятельность против режима не вызывала у жандармов никаких сомнений. Арестантам хотелось только одного: чтобы как можно скорее закончилась эта процедура, потом, после выяснения приговора, дождаться отправки в Сибирь, а уже оттуда бежать и продолжать революционную борьбу.

Мысль о бегстве из тюрьмы у них то появлялась, то исчезала и в течение определенного времени не могла оформиться. Когда же в мае 1902 года в замок прибыл заместитель прокурора и заявил группе искровцев, состоящей из 15 человек, чтобы они устраивались «как можно удобнее на зиму», поскольку над ними состоится судебный процесс, желание убежать окончательно окрепло и началась работа по его осуществлению.

Соблюдая правила конспирации, искровцы вели переговоры между собой во дворе на прогулках или же в камере одного товарища, который сломал ногу и большую часть времени находился в своей одиночке. Шел обмен мнениями, предложениями по поводу того, что нужно сделать для подготовки задуманной акции. Прежде всего составили список «политических», которым не стоило дожидаться судебного процесса и вынесения приговора. В него вошли: Н.Бауман (Грач), И.Басовский (Дементий), Н.Блюменфельд (Готшалк), С.Бобровский, М.Валлах (Литвинов, Папаша), Л.Гальперин (Коняга), М.Гурский, О.Крохмаль (Красавец), Б.Мальцман, М.Сильвин (Бродяга), И.Пятницкий (Пятница) — всего 11 человек, арестованных по большому количеству обвинений. Местом их встречи на свободе был избран город Цюрих.

Один за одним появлялись и отвергались варианты практического осуществления акции. Были отвергнуты предложения незаметно для надзирателей подпилить решетку на окнах, выходивших в тюремные дворы, по веревке спуститься вниз и оказаться перед вооруженным охранником. Не прошел проект подкупа надзирателя, который бы вывел арестантов на свободу, и предложение убить охранников и выйти за ворота тюрьмы в их мундирах. Искровцы не были сторонниками кровопролития и рассчитывали на минимум насилия.

Наконец, после тщательных обсуждений всех деталей и вероятных возможностей задуманного мероприятия, заговорщики окончательно остановились на варианте бегства через тюремную стену, гладенькую, высотой в два человеческих роста, на которую самостоятельно вылезти нереально. Нужно было усыпить внимание коридорных надзирателей, постоянно находящихся с арестантами даже во время прогулок, а также отвлечь внимание внешнего постового с винтовкой, стоявшего на выгодной позиции во дворе тюрьмы. Разумеется, реализовать план предполагалось не днем, а вечером, когда заканчивалась прогулка, после захода солнца.

* * *

Подготовку к выполнению запланированного начали с последнего: переговоров с администрацией о ходатайстве перед генерал-губернатором продлить вечерние прогулки, согласно режиму тюрьмы заканчивающиеся в 8 часов. Арестанты один за другим жаловались начальнику Лукьяновки, что летняя жара отрицательно влияет на здоровье, в частности их мучают головная боль, неврастенические расстройства от духоты и недостатка движения. В тюремных двориках не было деревьев, ни малейшей тени на раскаленной солнцем мостовой, что заставляло их отказываться даже от дневных прогулок, оставаться в камерах и ждать вечерней прохлады.

Неоднократные обращения политических узников по этому поводу дали результаты. Им позволили гулять после ночной переклички, до сумерек — это понятие искровцы толковали весьма широко и находились на воздухе до полной темноты, часов до 11 ночи. В это время во двор выносилась большая газовая лампа, вокруг нее собирались все желающие, начиналось бойкое обсуждение статей из какого-то легального журнала или же зарубежного нелегального издания. А где-то в уголке посвященные в дело отрабатывали детали плана будущего побега.

Его важным звеном, как уже отмечалось, была нейтрализация коридорных надзирателей, которые в ночное время от скуки или от любопытства развлекались тем, что заглядывали в камеры и могли сорвать задуманное. Следовательно, их решили подпоить и на время побега усыпить. Но сразу этого не сделаешь, могут возникнуть подозрения, поэтому угощать их нужно заблаговременно и систематически. Таким образом удастся выяснить, какая доза спиртного нужна каждому охраннику для требуемого состояния. Если понадобится много водки, необходимое количество передадут «невесты» и родные арестованных.

Активно обсуждались вопросы, каким образом преодолеть тюремную стену и отвлечь внимание вооруженного охранника во дворе во время вечерней прогулки. На определенном этапе подготовки бегства арестанты не могли найти на них нужный ответ.

Из конспиративных соображений не только план, но и саму идею побега держали в строгой тайне. На первых порах приготовления вела небольшая группа будущих беглецов, но осуществить акцию только их силами было невозможно. Необходима была помощь других политических узников, не попавших в список. Их привлекали к делу на разных стадиях, когда подготовка продвинулась настолько вперед, что более-менее можно было говорить об успехе.

* * *

Начались репетиции акции, которую готовили с таким умом, осторожностью, организаторским талантом и терпением. Нужно было наладить хорошие отношения с надзирателем, который выводил арестантов на свидания и принимал от них передачи. Наконец-то удалось отучить его от привычки проверять корзины, мешочки, в которых «политическим» что-то приносили. Надзирательницей в женский корпус устроилась жена одного студента, ставшая промежуточным звеном в их сношениях с внешним миром.

Надзиратели закрывали глаза на празднования дней рождения, настоящих и выдуманных. Переданной со свободы водки хватало и для именинников, и для охранников, которые на первых порах отказывались от предложенного стакана «оковитої», но постепенно втягивались в общее празднование. Но служба прежде всего, и даже в нетрезвом состоянии охранники выходили с «политическими» на прогулку. Поэтому во время очередного праздника было решено подсыпать в их посуду снотворный порошок. Послали заказ на волю и во время передачи получили хлоралгидрат, однако без соответствующей инструкции. Никто не знал, сколько этого эффективного препарата нужно, чтобы, не приведи Господи, не отправить человека в мир иной.

Терапевта среди «политических» не было. Вспомнили, что Бауман и Бобровский закончили ветеринарный институт, но они могли назначать дозы только своей клиентуре. Нужно было испытать порошок на себе, начиная с маленькой дозы, увеличивая ее до пределов между временным и вечным сном. Жертвой эксперимента согласился стать Мальцман, врач по специальности. После принятия хлоралгидрата он так долго и крепко спал, что товарищи даже испугались за его жизнь. Но все закончилось благополучно, и Мальцман наконец проснулся.

Нужно было продумать, что делать с охранниками тюремного двора. Они сменяли друг друга и, как показали наблюдения, на посту мало кто из них соглашался принимать «угощение». Оставалось одно: вчетвером приблизиться к охраннику, в соответствии с распределенными ролями начать с ним разговор, схватить за горло, вырвать винтовку и завязать рот носовым платком, чтобы он не смог позвать на помощь. Потом уже нетрудно будет повалить его на землю и связать заблаговременно подготовленной веревкой.

Сложно было преодолеть главное препятствие — тюремную стену. Двоим искровцам поручили изготовить из простыней и ножек табурета лестницу. По ней планировали залезть на ограду, а с внешней стороны спуститься по веревке, связанной с лестницей. Ее нужно было закрепить на стене с помощью «кошки», небольшого якоря, который должны были прислать с воли на дне корзины с цветами. В один прекрасный день обитатели тюрьмы наблюдали, как Гурский, всеобщий староста «политических», позволял каждому наслаждаться ароматом цветов в огромной корзине, в которой был якорь — «кошка», полученный по случаю его дня рождения.

Но ведь «кошку» нужно было зацепить за карниз стены так, чтобы лестница оказалась с внутренней стороны стены, а веревка — с внешней. Будущие беглецы пришли к выводу, что для этого нужно устроить живую пирамиду, в основании которой станут четыре человека, им на плечи станут трое, а на их плечи — еще один. Он должен надежно закрепить якорь, первым спуститься по веревке за тюремную стену и проложить путь другим беглецам.

Готовясь к акции, арестанты начали проводить репетиции, сооружать пирамиду такой же высоты, как и стена, водить хороводы, которыми дирижировал Бауман. Вместо барабана брали жестянку, чтобы охранники в соседнем дворе, где прогуливались уголовные преступники, привыкали к звукам, которые могли бы услышать при преодолении беглецами ограды, покрытой жестью. В определенное время объявляли день рождения одного из искровцев. Охраннику подносили в чайнике, дабы не компрометировать его перед начальством, водку, иногда коньяк. начинались игры с галдежом и весельем. Одобрение зрителей вызывали цирковые номера, где Бобровский изображал коня, а Бауман — акробатку.

Практиковали литературно-вокальные вечера. Чтобы заручиться необходимым составом исполнителей, желающим петь советовали не стесняться, если у них нет голосовых данных. Публика запомнила, как с большим вдохновением, но без малейших музыкальных способностей исполнял испанские серенады Литвинов, которому подпевал хор. Когда все детали бегства были отработаны, арестанты устроили регистрацию и прибыли на двор со всеми необходимыми вещами, в частности Пятницкий с подушкой, в которой была спрятана «кошка». По первому сигналу все были на местах и ждали команды действовать.

Киевский комитет РСДРП знал о плане побега искровцев из Лукьяновки с июня 1902 года. Заключенные имели с ним постоянную связь и поручили ему собрать необходимую сумму денег, подготовить документы, временные явки-квартиры для беглецов, наметить, кому в каком направлении уезжать из Киева, чтобы потом успешно пересечь границу. Сильвину удалось прислать сообщение о подготовке бегства в Бюро российской организации «Искры» в Самаре, и оно для содействия планам единомышленников откомандировало в Киев своего человека с 800 рублями для передачи в тюрьму. Следовательно, в начале августа 1902 года у искровцев, собравшихся на волю, были паспорта на их фамилии, присланные по просьбе Пятницкого из Вильно, и по 100 рублей на каждого.

Помощь комитетчиков была необходима и в вечер побега. Рядом с тюрьмой размещались казармы надзирателей, квартира начальника больницы и прочие служебные помещения. Ежедневно кто-то из местных социал-демократов должен был прогуливаться по пустырю и подавать условный знак, нет ли поблизости посторонних глаз. По поручению искровцев политическая арестантка из крайнего угла женского корпуса тюрьмы должна была зажечь спичку, которая сообщала на волю о начале акции в этот вечер. Если же за оградой вспыхивали две спички, это означало, что бегство откладывалось.

По разным причинам побег срывался семь раз. Каждый раз выносили все необходимое во двор, и всегда что-то мешало. Как-то вечером дежурный надзиратель, стоявший возле стены, был нетрезв, его заменили старым жандармским служакой, для которого не осталось незамеченным возбужденное настроение части узников, о чем он доложил начальству. Акцию пришлось отложить, но состоялись обыски у каждого из «политических». А к тому времени будущие беглецы держали в надежных тайниках паспорта, по 100 рублей и якорь, который прятал самый молодой — Пятницкий. Наконец 18 августа 1902 года, в воскресенье, в 9 часов вечера должна была состояться восьмая попытка вырваться на волю.

* * *

В назначенный день утром в кладовой провели последнее совещание, во время которого окончательно распределили роли между участниками акции. Им пришлось тянуть жребий, чтобы установить очередность в преодолении ограды. Перед выходом на прогулку беглецы собрались в камере Басовского, очередного «именинника». Приглашенные коридорные надзиратели не отказались от водки со снотворным и через определенное время упали на кровати арестантов, а те быстро скрылись и заперли двери камер. Они впервые вышли во двор без охраны.

Всем, кто в тот вечер был на прогулке, «политические» сообщили о побеге, который состоится на их глазах, и попросили самых надежных из них помочь. Одного из них отправили в определенную камеру, чтобы обменяться сигналом с женским корпусом, второму предложили возвратиться в свою камеру и изображать больного, третьему, в случае появления помощника начальника тюрьмы, — отвести его к этому больному. Остальным рекомендовалось громко петь, чтобы заглушить возможные крики постового.

Согласно плану побега охраннику на посту тоже поднесли хитрое зелье, сделав глоток которого, он сразу же передал начатый стакан «имениннику». Как и договаривались, четырем искровцам пришлось хорошо поработать с охранником: схватив за руки и ноги, всунуть ему в рот носовой платок, отобрать винтовку, повалить на землю и держать в таком состоянии как можно дольше. Главную роль в этом сыграл Сильвин, который согласно очереди должен был последним перелезать через стену.

Между тем на построенной пирамиде оказался Гурский. Ему удалось закрепить якорь лестницы за карниз ограды, перекинуть через нее веревку с узлами, по которой беглецы могли спускаться на землю. Друг за другом отважные беглецы взбирались на стену, а потом исчезали во тьме ночи. Не посчастливилось только Сильвину, который, не поняв возгласа товарища, отпустил солдата, которого прикрывал своим телом. Тот, воспользовавшись этим, вскочил на ноги, взял винтовку и выстрелил в воздух. Неудачник оказался в своей камере и успел к появлению жандармов уничтожить паспорт и спрятать деньги.

Генералу Новицкому доложили о чрезвычайных событиях в Лукьяновке через полчаса. Он сразу же отдал распоряжение направить на железнодорожный вокзал ротмистра и жандармов, надеясь перехватить беглецов, а филеров и полицейских разослал по всем кварталам Киева. После чего прибыл на место события и увидел на стене «кошку» и лестницу с 13 ступенями, веревку с узлами. В стороне стоял охранник с разбитым лицом, который старался как-то оправдаться: напали, связали, избили, выхватили винтовку. В отделении для политических узников находились два надзирателя в нетрезвом состоянии, один еще кое-как стоял на ногах, второй крепко спал на нарах арестанта и на попытки офицеров что-то услышать от него отвечал руганью. Сильвина формально не подвергали допросу и на некоторое время оставили в покое.

Новицкий и генерал-губернатор, прибывшие в тюрьму, скептически относились к объяснениям об использовании беглецами лестницы, веревки, «кошки». Это подтвердили и следователи, занимавшиеся делом. Они пытались с земли закинуть якорь на стену и зацепить его. Достичь этого не удалось, о пирамиде они не знали, а деревянной лестницы, с помощью которой, как они считали, можно было это сделать, поблизости не было. Следовательно, по официальной версии, администрация до прибытия высокого начальства успела закрепить якорь, перекинуть веревку на внешнюю сторону, а деревянную лестницу своевременно убрать. Пропавшие арестанты не убежали, а были выпущены подкупленными надзирателями и уже находятся за пределами империи.

* * *

Проследим, как сложилась судьба некоторых искровцев после побега из Лукьяновки. Преодолев стену, Литвинов попал в какую-то балку и обнаружил там Блюменфельда, который из-за больного сердца и чрезвычайного нервного стресса не мог двигаться. Выстрел, шаги людей, топот лошадей свидетельствовали: беглецов ищут. К счастью, все обошлось, никого из арестантов не нашли. Нужно было идти дальше, но эти двое уже опоздали на берег Днепра, где, как было договорено с комитетчиками, их ждала лодка и надежный человек, который помог бы им исчезнуть из Киева.

Пригибаясь, ползком, беглецы выбрались на поляну, потом — на городскую улицу и наняли извозчика. На каком-то постоялом дворе, куда он их привез, они проспали до утра. В полдень искровцы решили попутешествовать по баням, ведь там жандармы вряд ли искали бы преступников. Переходя из первой в другую, в третью, бывшие узники усердно мылись, закусывали в кабаках. После долгих приключений Литвинов и Блюменфельд наняли комнату, но опасались отдать на прописку свои «липовые» паспорта. Объяснили бдительной хозяйке, что приехали из провинции и, как на грех, забыли документы дома, вот напишут родным и те пришлют их по почте.

Им было опасно выходить на улицу, и неутешительные новости из внешнего мира приносил знакомый гимназист, внук польского повстанца 1863 года, который помог найти приют и сочувствовал искровцам. Было заметно, что домохозяйка подозрительно смотрит на жильцов. Поэтому поздно вечером беглецы оставили квартиру, вышли на Житомирское шоссе, наняли извозчика, уехали как можно дальше от Киева и поселились в одной сельской гостинице. Паспортов у них никто не спрашивал и никто не мешал изучать окружающую местность, главным образом железнодорожную станцию. Убедившись, что никакого надзора за ними нет, они купили билеты и поехали в Вильно. Там была явка единомышленника, заведующего «границей», который с помощью контрабандиста переправил их в Германию.

Легко, будто на птичьих крыльях, преодолел ограду тюрьмы Бауман. Его догнал Бобровский, чтобы вместе войти в город. Но договориться о дальнейшем совместном путешествии не удалось. Показался подозрительным фаэтон, проезжавший мимо них. Беглецы притаились, один — под мостиком, другой залег в канаве. Когда опасность миновала, они не нашли друг друга, разминулись и пошли в разные стороны.

После этого Бауман зашел к своему знакомому адвокату, сочувствовавшему революционерам. В его квартире бывший узник находился две недели, отдыхал, читал, усиленно питался, наслаждался свободой. Потом сбрил бороду, нарядно оделся, нанял извозчика и приказал ехать на вокзал. Там он купил билет на поезд в Вильно. Ни один жандарм не отважился проверить документы у важного господина, да еще по виду немца, и он без каких-либо приключений прибыл к месту назначения. Оттуда перед ним открывался путь, нелегальный, конечно, за границу.

Не столь хорошо сложились дела у Пятницкого. С внешней стороны стены он вместе с Басовским оказался в какой-то канаве, из которой они едва вылезли и вышли на поляну, чтобы побыстрее добраться до города. Грязных, без шляп, похожих на пьяниц, их отказывались везти все без исключения извозчики, попадавшиеся на дороге. Лишь один, увидев в руках Пятницкого новенькую ассигнацию, согласился взять в свою повозку.

Остановив извозчика вблизи Обсерваторного переулка, они начали искать дом № 10, где была назначена явка. Но последний дом там значился под № 8, и возле него они встретили Гурского. Его тоже постигла неудача. Уже потом выяснилось, что Обсерваторный переулок переходит в улицу с таким же названием, где и был дом № 10, в котором так и не дождались беглецов.

Втроем они разыскали далекого родственника Гурского, который встретил непрошеных гостей чрезвычайно гостеприимно, накормил, предложил отдохнуть, но ночевать Пятницкого и Басовского не оставил — по соседству жил жандарм. Радушный поляк дал адрес еще одного земляка — киевлянина, способного на определенное время приютить их, которым они не воспользовались, поскольку хозяин квартиры жил на даче. Пришлось бедолагам всю ночь колесить с извозчиками по городу, а утром расстаться, чтобы их не схватили вместе, и самостоятельно выехать из Киева.

Приключения Пятницкого на этом не закончились. Он разыскал студента университета
им. Святого Владимира, с которым познакомился в Лукьяновке. Тот устроил ему встречу с представителем Киевского комитета РСДРП. Комитетчик предложил беглецу другое местожительство за Днепровским мостом, в Черниговской губернии, а потом отправил его на явочную квартиру бундовцев в Житомир.

В Житомире Пятницкого нашел Гальперин, передал ему заграничные явки и назвал человека, который организует ему переход границы. В план, составленный еще в Лукьяновской тюрьме, было внесено одно существенное изменение: беглецу нужно появиться не в Цюрихе, а в Берлине, куда он прибыл в начале октября 1902 года. Но окончательно арестанты должны были встретиться в Цюрихе.

В Лукьяновском замке остался один из тех, кто активно готовил побег, Сильвин. За совершенные действия его перевели в Киевскую крепость с суровым режимом, а потом заслали в далекое, затерянное в глухой тайге восточносибирское село, где он должен был жить несколько лет. Однажды к нему пришел незнакомец, которого прислал Иркутский комитет РСДРП для выполнения директивы ЦК партии о содействии бегству искровца. Это было сделано, но уже в 1904 году.

* * *

Лукьяновские арестанты, как и договаривались, встретились в Цюрихе. Их радости не было границ, ведь позади тюрьма, побег, исполненное приключений и опасностей путешествие, нелегальный переход границы, такая желанная свобода, возможность общаться с единомышленниками.

О них говорила революционная Россия, ими восхищались западноевропейские социал-демократы, о них писали газеты, их считали героями дня, у них пытались брать интервью, от чего они категорически отказывались.

Сияя здоровьем, молодостью, воодушевлением, оптимизмом, они собрались в уютном ресторане «Под золотой звездой» возле Рейнского водопада, чтобы отпраздновать свое счастливое освобождение из-под опеки царских властей. У кого-то из них возникла мысль сообщить о своем триумфе Новицкому и прислать ему телеграмму с подписями всех беглецов. Генерал получил ее вместе с «приветствиями» от Киевского комитета РСДРП в связи с 25-летием его жандармской деятельности. Ему выносилась благодарность за содействие бегству государственных преступников, которых ожидали новые испытания в борьбе против самодержавия.