ЕСЛИ БЫ НОС КЛЕОПАТРЫ БЫЛ ПОКОРОЧЕ...

«Новое русское слово»

Впервые найден ген, ответственный за одну из черт личности - стремление к новизне. Открыли его две группы ученых - израильская, из больницы Герцог-мемориал в Иерусалиме и университета Бен-Гурион в Беер-Шеве, и американская - из Национальных институтов здоровья. Обе группы опирались на гипотезу, высказанную десять лет назад американским неврологом Робертом Клонингером.

Клонингер заинтересовался ролью допамина в формировании человеческого темперамента. Допамин - это один из нескольких нейротрансмиттеров - веществ, которые переносят химические сигналы от одних нервных клеток в мозгу к другим. Ведает он разнообразными сигналами, но в основном его привилегия - сигналы удовольствия. Наркотики, никотин, алкоголь - все, что придумывает человек для приятных ощущений, передается через допаминовую систему мозга. Мудрено ли, что человек, пораженный болезнью Паркинсона, при которой клетки, вырабатывающие допамин, отмирают, мало-помалу теряет интерес к источникам этих ощущений? Кроме того, ему не хочется никаких перемен, всякая новизна тяготит его. Не связано ли с допаминовой системой и стремление к новизне? - предположил Клонингер.

В каждой семье и в каждой компании найдется человек, у которого преобладает эта черта, говорит ученый. Он импульсивен, экстравагантен, вспыльчив и легко возбудим. Он любит дарить подарки, но не из щедрости, а из тяги к сюрпризам. Всегда он готов рассказать свежий анекдот или сплетню, но за праздничным семейным столом, где из года в год повторяется одно и то же, он умирает от скуки. Новости - его воздух. Если бы доктор Клонингер читал «Горе от ума», он мог бы вспомнить Репетилова.

Ученые стали искать людей подобного типа, чтобы сравнить их ген, с геном тех, чей характер на репетиловский не похож. Сотням людей давали заполнить анкеты, где было больше ста вопросов. Например: «Любите ли вы узнавать новое просто ради удовольствия, даже если другие считают это пустой тратой времени?». Были вопросы и потоньше: «Станете ли вы утверждать, что все о'кэй, в ситуациях, которые другим не по душе?».

Когда испытуемые были отобраны, у них взяли кровь на анализ, выделили их нее ДНК и измерили в ней сегмент, содержащий искомый ген. То же проделали и с контрольной группой, выбранной наугад. Обычно у людей длина допаминового сегмента варьируется, условно говоря, от 2 до 10 единиц. У любителей новизны меньше 10 единиц не обнаружилось, а у многих было и больше. Соответственно и сам рецептор допамина оказался у них длинней обычного.

В сущности, сделано сразу два открытия: обнаружена связь между трансмиттером и психологическим типом и между геном и свойством нормальной личности. Все предыдущие генетические находки лежали в сфере патологии: ген алкоголизма, ген шизофрении... В стремлении к новизне, даже преувеличенном, патологии нет. Клонингер считает, что открытий совершено не два, а даже три. Генетики решили попутно внести вклад в этнографию и группы своих испытуемых разделили на подгруппы: в Израиле на евреев-ашкенази и на сефардов, а в Америке - на белых различного этнического происхождения. Длина генов и степень стремления к новизне в каждой подгруппе оказались различными.

Стремление к новизне, по воззрениям современных психологов, это одно из четырех слагаемых нормального темперамента. Остальные три - стремление избежать боли, стремление к вознаграждению и упорство. Различия в темпераментах зависят от сочетаний этих четырех слагаемых. Из одного и того же материала создается веселый, компанейский человек - и унылый меланхолик. Темперамент остается постоянным до конца жизни, так что, глядя на стеснительного и пугливого мальчика, вы можете смело предсказать, что с годами он превратится в тревожащегося из-за любого пустяка старичка. Тут одна надежда на жизненные встряски и медикаменты, которые могут кое-что в темпераменте откорректировать.

Человек с хорошо развитым стремлением к новизне, но с вялым стремлением к вознаграждению, слабым стремлением избежать боли и неясно выраженным упорством мало заботится о друзьях, об обществе, да и о себе самом. У него, по словам Клонингера, есть все основания стать одиночкой-алкоголиком. А вот другой вариант. Стремление к новизне тоже развито хорошо, стремление избежать боли тоже слабое, зато стремления к вознаграждению и упорству не занимать. Такой человек не будет особенно беспокоиться насчет реальных или предполагаемых опасностей. Он уверен в себе, оптимистичен, оригинален. Наверняка он сделает блестящую карьеру, а, если его незаурядный темперамент сочетается с творческой жилкой, с талантом, он может стяжать славу выдающегося художника, артиста, ученого.

Знаменитому немецкому химику Вильгельму Оствальду принадлежит первая в истории науки классификация научных умов, которая имеет прямое отношение к нашей теме. Оствальд поделил всех ученых на классиков и романтиков. Первые - это маститые ученые, знающие все, что было сделано в их области. Они методичны и последовательны. Они логически развивают новое на основе старого. Прекрасные экспериментаторы, они уверенно поднимаются по ступеням знания. Иногда целые области разрабатываются руками одной классической школы. Классики - однолюбы: смена объекта исследования для них болезненна. Романтики тоже много знают, но их знания шире; они интересуются областями, часто далекими друг от друга. Это развивает у них воображение, новая идея часто приходит к ним благодаря неожиданной ассоциации. Экспериментируют они смелее классиков. Редко романтик разрабатывает целую область науки, но часто успевает поставить в ней важнейшие вехи. Романтик - непоседа, перейти от одной области к другой ему не составляет никакого труда. Для него болезненно, наоборот, отсутствие перемен.

Кто же типичный классик? Ну, например, Ньютон, в течение 15 лет размышлявший над законом всемирного тяготения. Или Эйнштейн, почти сорок лет искавший ключ к единой теории поля. Хотя кое-кто и найдет такое постоянство не менее романтичным, чем вечная смена увлечений, свойственная, например, антиподу Ньютона - Лейбницу. Еще одна пара: классик Галилей и романтик Кеплер... И в основе разительного несходства всех этих титанов мысли - разница в длине одного из многих тысяч генов, которую и в электронный-то микроскоп еле разглядишь. Поистине прав был Паскаль, заметивший, что если бы нос Клеопатры был покороче, вся человеческая история пошла бы по-другому.