Демократия: наилучшее и самое трудное

У нас большие трудности с определением направления развития Украины как государства - сами не уверены в том, что демократия хороший путь для нас. Почему бы не монархия, диктатура, деспотия?

Нам присуща тен­денция думать так, потому что мы ужасные индивидуалисты. И не имеем глубокой традиции демократии. Нет формы государственного строя лучше чем демократия, но нет и труднее. Поскольку здесь нужно уметь уступать. Нужно быть по­настоящему очень зрелым политически и культурно, чтобы быть настоящим демократом. Тем более в большой стране.

Поэтому демократия как таковая имеет очень разные формы. Англия, например, демократическая страна, несмотря на существование монархии. Там сила короля или королевы в том, что они духовно держат народ. В соответствии со своей традицией каждый народ ищет свою самую лучшую форму демократии. Очень неуместно слепо использовать те формы, которые избрали для себя другие государства, - каждый должен работать сообразно своему национальному характеру.

Нам, украинцам, нелегко быть демократами. В частности, потому, что не прислушиваемся как следует к себе, а охотнее смотрим, как сделали другие. Как Шевченко подчеркивает: мы радостно прислушаемся к немцу, а не к своему, и в этом наша слабость. Из этого нужно пытаться вырасти. Настоящая демократия у нас еще не вступила в силу. Мы должны над этим работать.

Но если это так сложно, почему бы нам не склониться к монархической форме? Был бы вождь - гетман, или как мы там назовем этого диктатора... И пусть он кнутом нас направляет.

Впрочем, диктатура - тоже опасная вещь. Поскольку кто сказал, что диктатор обязательно будет хорошим правителем? А сместить его законным путем будет невозможно - для этого понадобится революция. А революция в свою очередь - это снова опасность: высокая вероятность из­за кровопролития получить совсем недоброго правителя.

У нас есть хорошие шансы вырасти в демократию. Ведь мы - христианская культура, то есть имеем все идеологические основания быть демократами. Однако демократия должна воспитаться. В чем наша главная трудность? Она в том, что триста лет живя под оккупациями, мы потеряли чувство ответственности. А демократия - это ответственность каждого гражданина за общее добро. Мы утратили это чувство, мы забыли его, ведь триста лет нами руководил кто­то другой, кто­то чужой. Кто­то, на кого мы возлагали ответственность за все. И находили в этом утешение, поскольку было кого обвинять во всех своих неурядицах. Действительно, оккупационная власть была для нас чужая и поступала враждебно. Но и сейчас мы так же не чувствуем себя причастными к определению собственной судьбы, хотя власть у нас уже своя, родная.

У нас есть шанс на становление настоящей демократии. Только должны дать себе некоторое время. Мы должны учиться быть демократами, последовательно к этому идти. Должны стараться. Это нелегкая проблема, поскольку некоторым кажется, что народ можно воспитать только имея диктатора. Временами мечтаем об эдаком идеальном диктаторе, который людей направит, а через пятьдесят лет скажет: ну, хватит, вы уже выросли, вы воспитаны, хватит диктатуры, будем жить иначе. Но такое редко случается в истории. Обычно диктаторы добровольно не отрекаются - им всегда кажется, что еще не время, что они еще не завершили свое дело. Человек любит власть, ему трудно от нее отказаться.

Следовательно, единственный остав­ший­ся способ - делать свои ошибки, но ис­кать, развиваться в направлении демократии. Наиболее зрелая демократия - британс­кая. Но когда она начиналась?
В ХІІІ веке!

Так, может, мы уже опоздали? Иногда можно услышать, что у нас никогда не было демократии, что эта традиция для нас чужая. Но вспомните наши княжеские времена. Они была весьма интересны. Князья не были единоличными диктаторами - кроме князя, были бояре, а также были монахи. Вот вам пример из жизни Феодосия Печерского: когда князь делал что­то не так, не по­Божьему поступал, Феодосий закрывал перед князем дверь монастыря. Манифестировал ему: князь, ты делаешь нехорошо. Разве это нельзя трактовать как наши собственные истоки демократии?

Кроме того, у нас был такой институт, ко­торый назывался вече. Временами он был хорошим, временами глупым, но это было про­явление воли народа, с которой князь обязан был считаться. То есть он не был абсо­лютным диктатором - он должен был по­лучить согласие, поддержку бояр или веча.

Потом наступили татарские тяжелые времена, разрушившие это достояние русского периода. И снова некоторые признаки народовластия мы видим уже в казатчине - выборы гетмана сечевого или государственного. Имеем пример такого гетмана, как Иван Мазепа, - человека, ничем не уступающего лучшим властителям Западной Европы. Но позже вновь начались оккупации - и мы снова эти наработки утратили.

Демократия не является набором признаков какой­то властной группки - она должна быть построена на целом народе. А мы сейчас не имеем, не приобрели еще той степени ответственности, которая должна поддерживать демократию. Ответственности целого народа за свое государство, страну, свою судьбу. Вы вспомните - мы ведь только вылезли из 70 лет коммунистического правления. А перед этим были цари­самодержцы. И народ в этом рос. А еще были польские шляхтичи, короли, которые делали что хотели.

Мы не уничтожены. Но нам нужно время, чтобы измениться. Стать лучше. В нас еще слишком много того, что было сформировано при оккупации. А изменения в человеке - это очень длительный процесс, требующий поколений. Так что и нам нужно несколько поколений, чтобы эти дети доросли до ощущения, что судьба моего государства зависит от меня.