ДЕКАБРЬ. ГАЛИЧ

Исполнилось 25 лет со дня смерти Александра Галича. Это событие прошло почти незамеченным — разве что несколько слов в выпусках новостей. Я поймал себя на мысли, что сейчас очень редко слушаю Галича — почти никогда — и это при том, что практически полная коллекция его песен у меня прямо под рукой... Лет 15 назад я преодолевал «заглушки» радиоголосов, чтобы услышать исковерканный короткими волнами голос... В то время Галич был для меня не только почти забытым в Советском Союзе бардом, он был еще и своеобразным антиподом Владимира Высоцкого, которым тогда до умопомрачения восхищалась интеллектуальная часть общества. Понадобилось всего несколько лет, чтобы к этому восторгу примкнула и власть, что до сих пор выглядит непонятным: как кумир жаждущих чистого воздуха стал — пускай и после преждевременной смерти — кумиром тех, кто этот воздух загрязнял?

Сегодня я понимаю, что в противопоставлении Галича и Высоцкого чувствовался прежде всего юношеский максимализм. Они были двумя полюсами одного общества — Галич отважился на решительный разрыв с ним, Высоцкий маневрировал до последнего дня, стремясь воссоздать хотя бы в собственной жизни идеальную модель советского интеллигента — быть свободным и оставаться дома. Модель, которая в те времена могла привести или в лагерь, или на кладбище, однако не лишала массовой популярности, наоборот — превращала того, кому удалось удержать ее хотя бы на несколько лет, в настоящего героя. Напомню, что в те времена простые тексты Высоцкого переписывали от руки. Наоборот, выбор «только свободы», который был приговором не только системе, но и всем попыткам свободно существовать в несвободном мире, массовой популярности лишал. Галич — один из немногих гражданских поэтов второй половины ХХ века — так и остался любимцем диссидентов и эстетов. Но могло ли быть иначе? Ведь главной исторической миссией советской интеллигенции было не говорить правду о сущности системы, а приспосабливаться к ней и менять ее медленно и мягко, привычно надеясь на то, что «хотя бы наши дети будут жить, как в Париже». А почему дети? Детей также воспитали абсолютно правильно, слова «структурные реформы» до сих пор выглядят в нашем представлении издевательством над здравым смыслом. К тому же можно всегда рефреном повторять, что «стало лучше». При Сталине было вообще прекрасно, при Хрущеве стало лучше, чем при Сталине, при Брежневе — спокойнее, чем при Хрущеве, Андропов вообще любил Театр на Таганке, Горбачев дал нам свободу, ну а сейчас так просто намного лучше. Намного! На днях видел интервью с Родионом Щедриным и Майей Плисецкой — людьми, творческий гений которых глубоко уважаю. И услышал, насколько жуткой и коварной была власть во времена, когда Щедрин был председателем Союза композиторов России, а Плисецкая — легендой Большого театра Союза ССР. «А сейчас?» — переспросил ведущий. «Сейчас — все иначе», — объяснила Майя Михайловна. «Путин — надежда России», — отрапортовал Родион Константинович. И зачем это им, таким великим? Воспитание, инстинкт или потребность? И, естественно, песни Галича никак не могут быть фоном для такой потребности, лучше их забыть вместе с автором. Тем более что в его времена наш мир был черно-белым. А в наши стал серым, и обманывать самих себя невероятно удобно. Свобода слова в условиях несвободы действия — такой судьбы для своего общества даже Галич не предвидел...