Дар (или Бич?) Украинской Свободы

Сообщение американского Дома свободы об отнесении Украины (единственной из стран СНГ) — впервые — к категории свободных государств большинство украинцев расценили как сладкую оболочку обидно горькой таблетки общественных трансформаций, переживаемых теперь нашим государством. Для нас значительно привычнее чувствовать себя на стонадцатом месте в мире по уровню инвестиционной привлекательности или степени бедности. Если лидировать — то разве что в списках наиболее коррумпированных или пиратских стран.

У нас еще и по сей день большинство завистливо кивает в сторону Беларуси с Россией — дескать, и без свободы люди хорошо живут. К счастью, однако, украинские реалии не полностью корреспондируют формуле-клише о свободе как осознанной необходимости. Ведь даже отсутствие надлежащего осознания важности свободы в Украине не способно существенным образом повлиять на процесс либерализации нашего общества...

Есть нечто мистическое в том, что национальный организм Украины, не покоряясь прямой воле все еще господствующего плебейско-совкового сознания собственного общества (до сих пор желающего сытого, амебно-аморфного покоя-небытия), полагается на ментально, генетически, внутренне заложенные в нем механизмы становления, развития и беспрерывной эволюции, со скрипом, но неуклонно выстраивая институты свободного гражданского общества, альфы и омеги западной цивилизации.

Евангелие Свободы

Познайте истину — и истина сделает вас свободными...

Испокон веков мыслители мира, постигая феномен свободы, наделяли его положительными характеристиками. Среди прочих очень точными в описании свободы были украинцы Григорий Сковорода и Николай Бердяев. Синтезируя их идеи о свободе и вплетая их в канву христианского учения, обнаруживаем, что свобода является квинтэссенцией как человека-единицы, так и общества в целом.

Свобода, однако, не только инструмент достижения жизненных целей, но и сама является целью жизни. Ее сущность — что крайне важно — не сводится к воле, освобождению (или анархии), более того, она является абсолютной противоположностью хаосу.

Основой свободы является ее положительная, а не отрицательная ценность: «свобода для», а не «свобода от» является настоящей, истинной свободой. Это выглядит как лозунг или клише, однако речь идет о вполне осмысленной, логически обоснованной модели мировоззрения. Быть свободным — легко, быть свободным — радостно, быть свободным — удобно, комфортно, наконец, естественно!

Свобода бок о бок шагает с другим духовным феноменом — творчеством. Последнее является следствием свободы, но и в свою очередь вытекает из творчества. Такая взаимосвязь и такая взаимозависимость свободы и творчества часто становится причиной предвзятых стереотипов, порождаемых нашим сознанием.

Побеги такой общественной осторожности произрастают из ошибочного понимания категории «творчество». Удивительно, однако для большинства из нас творчество направления ассоциируется с искусством, сводится к нему. Продуктом творчества мы привыкли считать только музыку, картины, литературные или художественные произведения. Хотя на самом деле творчеством является любой акт свободного сознания, направленный на продуцирование идей — как материальных, так и виртуальных. Написание бухгалтерского отчета, введение нового маршрута такси и первое слово грудного ребенка — все это тоже акт созидания.

Сутью творчества является преодоление псевдоаксиоматического физического закона: «ничто не берется из ниоткуда и никуда не исчезает: если откуда-то забирается — куда-то прибавляется, если куда-то прибавляется — откуда-то забирается». Такое примитивное видение мира разрушается именно актом созидания: да, действительно, наиболее выразительно это проявляется в литературе и искусстве: ценность Джоконды несравнимо выше стоимости красок, холста и усилий Леонардо, а «Аве Мария» Шуберта выходит далеко за пределы стоимости нот и инструмента, необходимого для ее исполнения. Однако подчеркнем еще раз: творчество не сводится к искусству, а выходит далеко за его пределы, фактически покрывая все положительные акты нашего сознания.

По такой же формуле каждая рожденная нами мысль хотя и содержит аккумулированный опыт предыдущих поколений, все же не сводится к сумме этих опытов, а становится на качественно новую ступень обобщения и рационализации.

Если творчество является отличительной чертой человека, созданного (sic!) по образу и подобию Божьему, то свобода является состоянием, необходимым для творчества, а также и самим ее следствием и непременной, перманентной и осознанной составляющей здорового развития Человека.

Свобода — предупреждение «конвейеризации» творчества, сведения его к «штампованию ценностей». Каждый акт автоматизации посягает на свободу, однако он является непреодолимым соблазном как для индивида, так и для общества, ведь речь идет об удобстве и еще одном синонимическом феномене, издавна неразрывно сопровождающем человечество: эффективности.

«Свобода», «Эффективность» и «Яйцекуриная дилемма»

Противоречие, но и парадоксальная созвучность, свободы и эффективности обнаруживается как на индивидуальном, так и на общественном уровне, однако во втором случае хитроумие переплетений свободы и эффективности иллюстрируется более выразительно.

Если не учитывать психологическую патологию, намерениями каждого диктатора и тирана во все времена была жажда эффективности. Ничто так ярко не демонстрирует желание эффективности, как два наиболее перверзионных режима человечества: коммунизм и фашизм. И Сталин, и Гитлер стремились «змінити світоплин на краще». Не имеет значения, что для этого необходимо сломать мировоззрение целой нации, принести в жертву миллионы жизней собственных сограждан: ведь цель оправдывает средства.

Следует признать, что все немцы еще и по сей день ездят по автодорогам, построенным во времена Гитлера, а последствия гигантского экономического прыжка, осуществленного УССР в период сталинской индустриализации, дают себя знать и теперь во многих отраслях народного хозяйства, в частности в тяжелой промышленности (экспортной кормилице современной Украины): даром, что дороги строились на костях военнопленных и собственных сограждан еврейского происхождения, ерунда, что индустриализация проходила на средства, вырученные от украденного и экспортированного украинского зерна (читай — жизней миллионов украинских крестьян, замученных Голодомором) — главное для диктатуры результат, и он был.

Соблазн авторитаризма заключается в попытке вмешаться в естественное течение экономического и общественного развития, ручными методами посодействовать процессам функционирования государства, направить их. Собственно этой болезнью «эффективности» болеем и мы все, постсоветские украинцы: вынося с работы «ненужные заводу» детали, недосыпая при строительстве дорог «лишний» асфальт, а при изготовлении сладостей — шоколад, используя стаканчики из-под йогуртов как горшочки для саженцев, тюками отвозя на дачу изношенные вещи: все это и ряд других типичных для нас практик на самом деле коренится в «эффективном» воспитании тоталитарного общества.

Методология такого поведения нераздельно связана с внутренним отрицанием любого акта свободного волеизъявления и недостатком общественной ответственности.

Антиподом авторитарного мышления, собственно, и является свобода, в общественном смысле выражающаяся в философии либерализма. «Свобода слова», «демократия» и «свободный рынок» — не просто лозунги-символы либерализма. Они лежат в основе плодотворного развития сообществ западного цивилизационного типа.

В экономическом смысле либерализм базируется на классической формуле Адама Смита о «невидимой руке рынка», управляющей процессами обмена товарами, услугами, капиталами и рабочей силой. В смысле общественном — свобода слова и демократия оказываются инструментами для продуцирования и естественной селекции идей и форматов поступательного развития наций.

Свобода слова и свободный рынок в чистом виде не признают любого внешнего вмешательства в процессы функционирования общества. Опыт функционирования многих либеральных сообществ свидетельствует, что доверие к свободе приносит материальные и духовные плоды, которые так настойчиво желали диктаторы, применяя методы «хирургического вмешательства» в общественные процессы собственных народов.

Парадоксально, но результат осуществления свободы (если цель не достижение эффективности любой ценой) — как раз бурное развитие всех общественных систем, и наоборот — каждый авторитаризм, стремясь добиться эффективности, вмешиваясь, «корректируя» процессы развития собственного общества, на самом деле или тормозит его, или жертвует мощными человеческими ресурсами, десятилетиями зомбируя и подвергая беспощадной насильственной эксплуатации собственных граждан.

Каждая плановая экономика «мечтает» об эффективности, однако достигает успеха именно либеральная форма регулирования экономических отношений. Например, вполне логичными кажутся намерения государства вмешаться в торговые отношения при классической для свободного рынка ситуации, когда фруктовый сок, изготовленный во Львове, продается в Одессе, тогда как соки, изготовленные в Одессе, за ту же цену продаются во Львове. Подобная ситуация для логики командной экономики абсурдна и неэффективна: транспортные и управленческие расходы для перевозки соков из Львова в Одессу и из Одессы во Львов существенны, а сок — фактически идентичный. Поэтому и возникает соблазн административными методами заставить продавать одесский сок в Одессе, а львовский — во Львове.

По этой же формуле становятся очевидны намерения создания колхозов: зачем каждому возделывать собственную землю, становясь фактически универсалом в сельском хозяйстве, если можно объединить усилия «ще наразі несвідомих комуністичного щастя селян», осуществив эффективное распределение труда в совместном хозяйстве, что в свою очередь положительно отразится на экономике государства. Вот такими искренне добрыми намерениями вымощен путь в ад каждой диктатурой. И Ленин, и Сталин, и Гитлер, и Пиночет, и каждый другой диктатор, кроме психологической патологии, были прежде всего болезненно увлечены идеями всеобщей, полной, «любой ценой» эффективности для собственных обществ.

Зато при либеральной экономике каждый субъект хозяйствования готов совершать любые легальные действия по продвижению своего товара на любой территории. Рынок сам урегулирует со временем визуальную дилемму как между производителями соков, так и сельхозпроизводителями и каждым другим его субъектом — или оставив на нем наиболее успешное предприятие, или расширив ассортимент и потребительский интерес, освободив место для конкурентов. Именно такова формула развития и общественного прогресса.

Подобные модели конфликта логики либерализма и авторитаризма присутствуют не только в экономике, но и в беспредельности других общественных отношений: в частности, свобода слова парадоксально оказывается значительно более эффективным инструментом сдерживания радикальных идей и течений в обществе, нежели волевое указание сверху «закрыть рот».

Отчет одного из основных экспертных центров измерения степени общественных свобод в мире, американского Дома свободы, в соответствии с которым наше государство объявлено свободной страной, — на самом деле чрезвычайно символический акт признания стремлений нашего народа к свободе. Он, однако, является также вполне практическим индикатором многих общественных трансформаций, предпринятых (и, оказывается, уже реализованных) украинцами за последние годы. Именно эти общественные изменения — необходимый фактор здорового прогресса нации в водовороте всемирной беспредельности. Для многих болезненные, для большинства будто бы чрезмерные и несвоевременные, они, однако, закладывают фундамент либеральной (следовательно, свободолюбивой, свободной) страны, где господствуют самоуважение, гармоническое творчество и взаимопонимание и на уровне общественном, и на индивидуальном... И это уже — как любим говорить — кое-что!