Чувство единой ошибки

Когда ты в затруднительном положении, когда ты заблудился и больше всего нуждаешься в том, чтобы тебя направили, именно тогда тебе меньше всего хочется вернуться на прежний путь и исправить положение обычным способом.

Герман Гессе, «Игра в бисер»

Тяга к знанию о будущем — тождественна страху перед тем же будущим.

Просто удивительно, как десятилетиями одни и те же люди, набожно упоминающие волхвов и Вифлеемскую звезду как священный указатель, вместе с тем яростно осуждают астрологию.

И те же люди неустанно интересуются разнообразными предсказаниями будущего. Но преимущественно для того, чтобы с облегчением констатировать их неосуществимость.

Эта глубинная тяга — заглянуть за горизонт без того, чтобы отправиться туда в самостоятельное путешествие, — с давних времен разделяет человечество на героев и тех, кто учит, как правильно быть героями. На людей будущего, которое у них уже сейчас, и торгашей выдуманным будущим. На прямые шаги и осторожное нащупывание удобной тропы.

В этих явлениях нет никакого морализаторского акцента. Люди ведут себя как им удобно, но чаще всего и сами не знают, почему делают либо говорят или то иное. Это и интересно.

Поэтому вернемся в наше простецкое настоящее. Ежегодно в одно и то же время определенная часть людей впадает в сезонный реактивный Психоз Предвидений. (Напомню, что «реактивность» в этом случае означает вовсе не «стремительность», а яркую, выразительную реакцию на вполне конкретный раздражитель. Раздражителем в нашем местном случае выступает григорианский календарь, а в целом — календарь вообще.)

Какое-то чудо. Весь год календарь был просто набором удобных цифр, а напоследок становится каким-то магическим инструментом самодурства и обмана других.

Финализация чего-либо в нашей жизни (как и осознание конечности самой жизни) приводит к усилению вполне животной тревожности. Все ли и всех ли мы успели сожрать за отведенное нам время? Может, кого-то пропустили? Не пора ли уже, как в старом украинском анекдоте, падая без сил, бросить еще вперед шапку с последним высокодуховным криком: «А там я еще свеклу посажу!»?

Я сказал, что этих людей — «определенная часть». Поэтому, прежде чем охарактеризовать их вероятные мотивы, обратим внимание на тех, кому заглядывать в будущее не очень интересно.

Есть просто люди со сбалансированной психикой. Они удовлетворяются настоящим и понимают высокие риски кредитования собственной судьбы из непроверенных источников. Но таких сбалансированных людей очень мало, на самом деле значительно меньше, чем это принято считать в соответствии с международной классификации болезней. Не очень здоровый мир постепенно, но неумолимо делает разнообразные отклонения нормативными.

Есть люди, скажем так, с низкой покупательной способностью и без шансов ее улучшить. Для них заглядывать в будущее — это то же, что заглядывать в собственный кошелек. Их горизонт планирования длиной в неделю нельзя считать даже каким-то иллюзорным ожиданием, не то что прогнозом.

Есть наоборот люди с достатком такого уровня, с которым их зависимость от времени и пространства существенным образом уменьшается. Им по карману наполнить свои психологические амбары таким количеством разных игрушек, что они вполне могут какое-то время играть во властителей собственной судьбы.

Есть фаталисты, похожие на манихейцев XV века. Они или стоически принимают реальность, игнорируя даже условные зонтики от дождя, или сжигают свою жизнь даже тогда, когда этот свет или тепло никому и даром не нужны.

Есть и обычные глупые люди, находящиеся на той стадии развития, которая сугубо биологически не дотягивает до некоторых болезненных мировоззренческих рефлексий.

Все они по-своему счастливы, и никакие прогнозы им не нужны.

Из этого напрашивается логический вывод, что прогнозы на будущее нужны чаще всего несчастным людям. Для них гипотетическое знание будущего — лишь шанс на неправомерную выгоду, дешевая возможность получить значительное конкурентное преимущество.

Исторически — насколько можно считать античную мифологию частью истории — предвидение было прерогативой Геи, пока ее сына Пифона не убил Аполлон. За это действо он поплатился восемью годами ссылки, что для бессмертного бога было чем-то вроде осуждения на товарищеском собрании. Аполлон, после того как откинулся, основал святилище в Дельфах (другие источники говорят — отжал у Геи, а третьи — честно унаследовал от бабки), где почти полторы тысячи лет хорошо обкуренные женщины, пожевывая якобы лавровый лист, произносили некие маловыразительные тексты, которые уже вполне нормальные дельфийские жрецы конвертировали в коммерчески выгодный прогноз.

Конечно, вряд ли все было так примитивно. Это я лишь для краткости изложения. Люди жили в мире, где слова, даже невыразительные, имели высокую ценность. Но мифология указывает нам на очень важный момент в технологии предвидения будущего. А именно — на различие между предчувствиями и их толкованиями. В этом синкретическом процессе участвуют совершенно разные люди, с разными наклонностями и способностями. Трудно классифицировать явления, происходящие в промежутке между гуманитарным и техническим, как мы сейчас назвали бы это.

Философия поднимает саму идею прогностики по двум причинам.

Во-первых, будущее не существует как объект. А следовательно, не может быть изучено ни существующими научными средствами, ни современными средствами познания в целом. Во-вторых, исследование вопросов бытия (а будущее относится именно к этой сфере) принципиально не относится к области науки.

Логика в то же время говорит, что какая-либо система координат, в которой делается прогноз, рано или поздно даст достоверный результат. К тому же разумное умение распространять выводы, полученные по одной части некоторой системы, на другую часть той же системы, называемое экстраполяцией, вполне работает как метод. Если не очень придираться к точности результатов. Для современной публичной коммуникации это более чем пригодно.

Что же касается искусственного интеллекта (исследование в Принстоне), то сейчас эффективность его прогнозов не поднимается выше 23%, а там, где касается, например, возможности освобождения от труда, — 3%. Чем более абстрактно суждение, тем выше достоверность его применения к реальности. Здесь — привет античным пифиям, за несколько тысяч лет подход не изменился.

Безусловными лидерами в сфере футурологии (хотя сам термин появился в 1943 году) являются религии, как мировые, так и разнообразные секты. Воодушевленное, хотя и не очень выразительное описание картины мира, его создания, развития и конца всегда вдохновляло людей больше, чем скучные научные предположения. Тем более что в конечном зачете различие в эффективности методов не такое уж и значительное.

То есть получается, что сам факт вдохновения с помощью разного рода пророчеств в целом людям важнее, чем их утилитарное использование. Не имеет значения, как это вдохновение потом используется.

Я предполагаю, что в текущей украинской реальности факт ошибки стоит намного больше, чем достоверный результат. Я сознательно не употребляю слово «ценность», потому что тогда нужно было бы доказывать «покупательную способность» этой ценности. Ну вот, например, продают люди что-то святое (не будем детализировать политические события новейшей истории). И получают вместо этого нечто материальное. Иногда деньги, иногда пулю.

А вот ошибка, особенно чужая, не конвертируется непосредственно. Она повышает самооценку такого же лузера. То есть если ошибка всеукраинского масштаба, то мелкий лузер за счет ее констатации тоже на мгновение может почувствовать себя деятелем всеукраинского масштаба.

Поэтому принципиально ошибочные предположения конца нынешнего года больше популярны по таким причинам.

Во-первых, приблизительно где-то после 45-го декабря люди поинтересуются, скорее всего, тем, какой сейчас год.

Во-вторых, телевизионные и медийные прогнозы готовятся по тому же рецепту совкового оливье. Все, что эксперты не договорили за год, мелко режется и поливается сверху экспертностью и академичностью в равных пропорциях. Впрочем, подается не как самостоятельное блюдо, а под закуску к какой-то глуповатой «казенке». Право, власть ежедневно продуцирует уже совсем какую-то мутную информационную сивуху.

Ошибочность (то есть возможность указания на ошибку) становится ковидно-национальной идеей.

Обратите внимание, обсуждают ли в принципе людей, мнения или предположения которых осуществились? Вообще, кто-то следит за текучестью нормальных мыслей, как бы мало их сегодня ни оставалось?

Ответ будет очевидным и очень обидным для «недобитых интеллектуалов», но не для народных масс.

Еще раз замечу, что в этой констатации нет расслоения на разумное и глупое, лишь на красивое и полезное. Люди воспринимают и нуждаются только в тех входящих сигналах, которые заполняют экзистенциальные дыры в их личностях. То, что эти дыры возникли вследствие катастрофы в образовании и культуре, к сожалению, довольно банальная тема, которая, впрочем, выходит за украинские рамки. Знание как таковое, являющееся хард-диском или «облаком» для мозга, по состоянию на сейчас не имеет практического значения. Да, это обернется со временем еще большей когнитивной катастрофой, но это только с нашей точки зрения. Следующие люди будут называть это просто мутацией.

Умение прогнозировать (или, точнее, играть в предвидение) было (и еще немного остается) интеллектуальной потребностью. Даже если владелец мозга принципиально не является интеллектуалом.

Дело не в результате, а в эвристическом процессе как способе выбора цели или направления в решении задачи, правильность которого на каждом шагу неизвестна или не может быть подтверждена.

Напомню, что мы говорим исключительно о медийно-популистическом аспекте предвидений будущего. Возможно, вам показалось, что я игнорирую развитие науки и прикладные возможности разных вычислений. В этом случае я игнорирую указанный аспект сознательно, потому что методика прогнозирования (если мы говорим об этом всерьез) — это лишь методика прогнозирования конкретных действий. Чем весомее действие, тем больше возможность предвидеть его последствия.

Не существует прогнозов «вообще». Модель слепого поиска, опирающаяся на так называемый метод проб и ошибок, в украинской версии приводит лишь к тем же ошибкам.

Лабиринтная модель, где задача рассматривается как лабиринт, приводит вас при системном отсутствии Ариадны, только к Минотавру.

Структурно-семантическая модель, которая считается самой полной, оборачивается лишь медийным словоблудием.

Хотите знать что-то о будущем? Создайте его сами.

Больше статей Олега Покальчука читайте по ссылке.