Поддержать
В первую очередь правильные определения. Пункт первый: это не дети. То есть, конечно, они чьи-то дети. Но на этом рефлексивные сетевые причитания стоило бы притормозить. Если бы ваши собственные дети вследствие подрыва потеряли руки-ноги или даже жизнь, для террористов нашлись бы не такие лирические названия.
Ну, и второй период детства у мальчиков длится с 8 до 12 лет, у девочек — с 8 до 11-ти. С этим пунктом все.
Пункт второй еще более прост. Они — просто террористы. Они вполне осмысленно и усердно изготовляли орудие массового убийства, понимая содержание своих действий. Это утверждает статья 258 УКУ: «Террористический акт, то есть применение оружия, взрыва, поджога или других действий, которые создавали опасность для жизни или здоровья человека или причинения значительного имущественного вреда…».
Для несовершеннолетних применяются специальные процедуры уголовной ответственности с учетом их возраста и степени участия в преступлении, но на определение «терроризм» это не влияет.
Теперь об истории вопроса, реалистичном уровне его драматизма и перспективы.
Самые большие изменения префронтальной коры головного мозга происходят в период с 10 до 25 лет, когда формируется и созревает этот участок. Префронтальная кора должна полностью созревать примерно в возрасте 24 лет, но учитывая тотальную инфантилизацию человечества это уже не факт.
В этот промежуток времени происходит обрезание лишних синапсов и укрепление тех, которые часто используются, что влияет на развитие когнитивных функций и поведение человека. Пока эти синапсы не обрезаны, у подросткового поведения не слишком много общего с осмыслением реальности. У Шекспира Джульетте было 13 лет, а Ромео — 16, и их действительно самоубийственные поступки почему-то столетиями считают образцом, достойным подражания.
Рефлексивно управлять поведением людей с недоразвитым мышлением через стимуляцию примитивных желаний — вообще не проблема. Дешево и эффективно.
Подростки хотят как можно скорее стать взрослыми. Рациональных ограничений для этого у них фактически нет. Родители и раньше не были авторитетами, а с кризисом семьи и расширением прав детей, пропагандой их абсолютной неприкосновенности — остались преимущественно кормовой базой. Не слишком сытной, потому что потребительские интересы стремительно стимулируются, а возможности так же стремительно уменьшаются.
О моральном сдерживании, за небольшим исключением действительно религиозных семей, стоит забыть. Солдаты этого возраста в вооруженных группировках Латинской Америки и Африки отмечались значительно большей жестокостью, чем взрослые бойцы, их поощрявшие. Подростки воспринимали это не как жестокость, а как развлечение и принятие в клуб взрослых. Я слышал эти свидетельства от компетентных очевидцев. Когда мы читали о молодежи с поясами шахидов, то пренебрежительно списывали это на культурные особенности мусульманского мира. А оно вон как оказалось.
Теперь о когнитивных искажениях, то есть о наших социальных иллюзиях. Война как глобальное психотравмирующее событие (а до того ковид, социальная травма от которого никуда не делась, а до того Майдан) не меняет базовые настройки людей. Она лишь расшатывает маятник ожиданий до невыносимых пределов. И эта неожиданная амплитуда создает иллюзию необратимости изменений.
Есть такая штука — гауссова кривая равномерного распределения. Простой график в виде высокого горбика, или колоколоподобный, как иногда пишут. Эта кривая напоминает нам, что экстремальные значения не только ограничены, но и симметричны. То есть если миллион людей в Силах обороны героически защищает Украину и есть волонтерское сообщество, которое их поддерживает, то есть соответственно симметричное количество тех, что и не защищают, и не поддерживают. О геройских поступках мы слышим в одном сегменте сообщений, о плохих — от СБУ, Госпогранслужбы и Нацпола.
В каждой социальной группе есть такой же график со своими экстремумами. Это не статичный показатель, он «танцует» влево-вправо, как показатель на осциллографе. Меняются социальные условия — меняется и горизонтальный сдвиг кривой.
Наши представления о политической и социальной реальности обычно выделяют только фазу, которая повышает нам самооценку и добавляет оптимизма. Медиа рассказывают о смелых и патриотичных молодых людях, и мы ими гордимся. И тут поступают сообщения СБУ об аналогичного возраста наркозависимых в поисках легких денег и с описанием состава ужасного преступления. У нас когнитивный диссонанс, маятник качается в кошмарную сторону, но ненадолго. Потому что мы справедливо ориентируемся на патриотический сегмент, а разбираться в грязи и неприятностях оставляем специально наученным людям.
Какой мир окружает этих подростков? Мир разрушенных правил и ценностей, коммерческой сексуализации, обесценивания социальных и гендерных ролей, роста свобод и исчезновения ответственности. Все формы культурной жизни покоряются суверенности техник и технологий. Есть новая религия — вера в человеческий прогресс и технологические инновации, в то, что рая можно достичь через преданность технологиям.
Ну, и ада тоже вполне можно достичь, это намного проще и интереснее.
Это то, на что обращают внимание медиа в первую очередь. Но «не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет».
Медиасреда выполняет такие функции:
- структурирует то, что индивиды видят, говорят и, соответственно, делают;
- приписывает индивидам определенные роли и помогает их придерживаться;
- обуславливает, что разрешено делать, а что запрещено.
Медиа пишут обо всем вышеупомянутом, а человек «зеркалит». Функция зеркальных нейронов заключается в том, что они активируются как во время выполнения определенного действия, так и во время наблюдения других людей за этим же действием. Зеркальные нейроны также играют роль в обучении путем подражания. Чем ярче пример, тем больше он возбуждает. Если критического мышления нет просто по возрасту, то формируется соответствующий психологический импринтинг — процесс обучения, когда способ или поведение фиксируются в памяти во время критичных периодов развития, образуя устойчивые поведенческие программы.
Например, мы ежегодно читаем о молодых людях, которые погибли от удара током, потому что хотели сделать дерзкое селфи на крыше электрички. То есть о тех, кому не удалось. А повторы означают, что количество успешных для этой среды (в социальных сетях) попыток достаточно, чтобы повторять потенциально самоубийственное поведение.
Или о наркозависимости террористов — это же постоянная составляющая сообщений СБУ. Огромное количество взрослых вокруг не просто годами сидит на разных антидепрессантах. Это уже некое сообщество по интересам. Конечно, лучше антидепрессанты, чем психозы, и взрослые имеют право делать со своим телом и здоровьем что хотят, имеют право на свою зависимость. Но это социально одобренное, терпимое поведение. Так взрослым можно употреблять разную химию для улучшения настроения, а подростку нет?
Все социальные примеры вокруг показывают им, что личный успех и выживание базируются на нарушении правил, а не на их соблюдении. Тут самое время всплеснуть руками и спросить: «А где же наше национально-патриотическое воспитание?».
Стоило бы ответить, как в известной поговорке: «Или хорошо, или ничего», но все равно нужно что-то сказать. Оно основополагающе — часть государственной пропаганды. Пропаганда сама по себе ни на что не влияет. Это как резная рамка с фальшивой позолотой на картине. Зрители никогда не рассматривают рамки, потому что смотрят на картину.
В нашем случае «картина» — это комплекс устоявшихся поведенческих нарративов, в отношении которых в обществе есть консенсус. Государство создает формальную однообразную рамку, на фоне которой национальная идея, государственное мышление, другие подобные конструкты выглядят ярко и убедительно.
Если они есть. И главное, если согласно этим моделям доказательно ведут себя все гипотетические авторитеты — от первых лиц государства до родителей. Здесь без комментариев. А пустая рамка даже в постмодернизме прошлого столетия уже никого не впечатляла. «Основная проблема Украины — это моральная деградация, остальное — последствия», — говорил Любомир Гузар.
Есть сильная прослойка гражданского общества, есть общественные организации, они сами себя эффективно поддерживают. И у них есть пределы роста, потому что демография не видит перспектив увеличения доли молодежи в обществе. Количественного роста можно достичь только за счет уменьшения принципиальности этих групп. И тут нет универсального решения, каждая группа решает сама для себя.
Теперь наконец о собственно вербовочных мероприятиях москалей.
Это гигантская индустрия, работающая в промышленных масштабах на всех континентах многие десятилетия. О ней написано множество интересных книг. И, как водится со всякой беллетристикой, никакой фактчекинг на сам процесс не влияет. Развенчивать что-либо имеет смысл лишь для тех, кто и так знает, что он «на стороне света».
В нашей теме тоже есть своя гауссова кривая. Симметрично одноразовым террористам (разного возраста и пола, хотя по интеллектуальному уровню развития они схожи) расположено эквивалентное количество серьезной и влиятельной агентуры, сегментированной по политическим и социальным ролям, «глубине залегания», уровню публичности. Мы иногда читаем о выдвинутых обвинениях и даже арестах (тех, с кем больше нет смысла вести контрразведывательную игру) и взрываемся справедливым гневом, в тени которого снова исчезают одноразовые террористы.
Легкие деньги, которые им обещают, поначалу действительно легкие, как в мошеннических финансовых пирамидах или онлайн-казино. Наклей плакат, набей трафарет, напиши лозунг на стене, распространи пост в медиа, напиши коммент по темнику. Помните массовую истерию в начале вторжения по поводу «меток»? Бессмысленные граффити на столбах, перекрестках, дорожных знаках, будто бы указатели для каких-то заблудившихся ДРГ. Думаете, их российские парашютисты рисовали? То-то же.
Эта активность будет продолжаться и нарастать по мере того, как будет уменьшаться интенсивность прямого огневого противостояния. Военная классика свидетельствует, что информационные операции самые активные во время кинетических действий, которые они сопровождают. А когда боевые действия уменьшаются или стихают, наступает время психологических операций.
Поскольку террористы, мертвые или пойманные, остаются анонимными, мы ничего не узнаем о них и их родителях. Негативная огласка, персонифицированное общественное осуждение — то, что чувствительно для террориста-подростка. Ответственность родителей? Израиль сотнями сносил жилища семей террористов. Как только он по гуманитарным соображениям это прекращал, террор усиливался. Ну, мы же, конечно, не Израиль.
Здесь не будет рецептов чудесного исцеления. Действующая политически-правовая система Украины — это гибрид вульгарного социализма, государственной коррупции и дикого либертарианства. Она запрограммирована на самовоспроизведение и самосохранение.
В условиях всемирной турбулентности такое упоротое упрямство предвещает лишь саморазрушение. Вымечтанные сюжеты, где безобразная система как-то сама безболезненно испаряется, а мудрый народ избирает себе кого-то «с новым и праведным законом», даже на Netfix уже стыдятся показывать. «Армия придет, порядок наведет» — это, скорее, ночные страхи политиков, чем реальность, у таких сериалов всегда эффектное начало и неудачное завершение сезона.
Оно в этом информационном пространстве — как с дроново-ракетными атаками москалей. Как большинство реагирует на сообщение «Направляйтесь в укрытие»? Объяснением себе, почему этого не будет делать. И все объяснения вполне справедливы. Только покойникам, прости Господи, они уже не интересны.
Будьте, как более умное меньшинство. Делайте из своего дома и семьи, веры и убеждений, образования и друзей информационное укрытие хотя бы для своих детей.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google